Среди них Рада и Пилигрим легко затерялись, особого внимания они не привлекали. Рада потому что была обычной донельзя, эталонный человек без единой подозрительной черты. Пилигрим потому что нечеловеческих черт у него как раз хватало, опытные взгляды это подмечали. Тут мало кто верил, что он красит волосы или носит цветные линзы. Всю правду о нем они угадать не могли, потому что правда эта была слишком уникальной, но убеждались, что он «свой». Им этого было достаточно.
Должен сказать, я впечатлен, признал Пилигрим. Я до последнего не верил, что ты приведешь нас сюда.
Ага, по тебе видно.
Извиняться я не буду. Я вообще не извиняюсь.
И это тоже видно, улыбнулась Рада.
От ее улыбки почему-то стало неловко, и он поспешил сменить тему:
Что будем делать дальше?
Действовать по старинке будем, что нам остается? Рада достала из сумки фотографию пропавшего туриста. Ищем тех, кто его видел. Нам нужно понять, зачем он сюда явился Или даже не так: добрался он сюда или нет?
Пилигрим впервые увидел того, кого им предстояло найти. Забавно даже, но вчера ему было не до этого. Теперь же он мог разглядеть Ито Канзабуро и должен был признать, что свою нечеловеческую природу теннин скрывал хорошо. Со снимка смотрел самый обычный японец, не слишком молодой, тощенький, с грустными глазами оленя, на которого уже направлено ружье. Он будто готовился стать жертвой
Но такие размышления никак не помогали его найти. Пилигрим позволил Раде задавать вопросы, у нее это получалось лучше, она всем нравилась, с ней легко шли на контакт. Он же оставался за ее спиной неслышной тенью, которая отбивала у нелюдей желание приставать к красивой девушке с глупостями. Здесь не знали, какими силами обладает Пилигрим, но инстинктивно чувствовали угрозу рядом с ним и не нарывались. Ну а то, что эта угроза распространялась и на него, их не касалось.
Первое время им не везло. Все куда-то спешили, занимались своими делами, сотрудникам биржи даже на фотографию смотреть не хотелось. Пилигрим начал подозревать, что все пропало, когда молодая кикимора с удивительно длинными кислотно-розовыми ногтями наконец перехватила фотографию, чтобы рассмотреть поближе.
Да, он тут был, кивнула она. От нее резко пахло белой лилией, которой она пыталась заглушить свой родной запах болотной воды. Я его запомнила, потому что он выглядел жутко несчастным. Его никто не обижал, вы не подумайте! Просто есть и среди нечисти такие, кому в подземельях тяжко.
Он элементаль воздуха, подтвердила Рада.
Да, я о чем-то таком сразу и подумала. Такие, как он, приходят, только если им очень-очень надо, им тут не в кайф.
Чего он хотел? Продать что-то?
Почему продать? удивилась кикимора. Нет, это вообще не в нашем секторе, продают вон там, у правой стены. А мы займами занимаемся, некоторые исполнением желаний с отсроченной платой.
Занятно Ему нужно было это?
Он искал кое-кого конкретного.
Кого?
До этого кикимора беседовала с ними свободно, чувствовалось, что она болтлива и ей льстит внимание. Но вот теперь, когда она вспомнила, к кому приходил одинокий японец, уверенности у нее поубавилось. Однако и напуганной она не выглядела, просто прикусила губу, размышляя о чем-то.
Заметив ее нерешительность, Рада достала из сумки удостоверение и показала кикиморе.
Мы не из градстражи, заверила она. Я толмач, а тот, кого мы ищем, мой подопечный. Я очень хочу его найти, но я никому здесь не смогу доставить неприятности, даже если попытаюсь. Просто он пропал, и я за него волнуюсь.
А это кто? Кикимора с подозрением покосилась на Пилигрима.
Это просто мой парень, отмахнулась Рада. Личное одолжение, так сказать. Мне раньше не доводилось приходить в подземную биржу, одной как-то страшно, и я уговорила его пойти со мной.
Поначалу весь этот импровизированный спектакль возмутил Пилигрима. Зачем говорить, будто они не из градстражи, если он из градстражи и очень даже может заставить кикимору сотрудничать? Но до него быстро дошло: тот, с кем встречался теннин, вполне может заниматься не только законными делами. Кикимора его не боится и не жалеет, однако не хочет ссориться. Она вряд ли рискнула бы подставить его перед градстражей.
Но вот толмачи ее не пугали, они вообще никого не пугали.
Он ходил тут, совсем как вы сейчас, и искал кладника, наконец сообщила она. Я его запомнила, потому что он бедненький такой, потерянный был
Он любого кладника искал? мягко перебила ее Рада.
Нет, Марьяна не знаю, какие у них дела были, но Марьян его принял у себя. Он же у нас важный, со своим кабинетом! Кикимора кивнула на череду деревянных дверей вдоль дальней стены. Только вы ничего плохого не подумайте! Марьян его принял, они поговорили, и этот смешной человечек сам ушел.
Долго говорили? уточнил Пилигрим.
Не знаю, я не засекала, час где-то Точно не скажу. Но я видела, как он уходил, потому что я тогда за чаем ходила. Он нормальный был, не избитый ничего, просто такой же грустный. Или даже более грустный, чем раньше, я не знаю, по нему сказать сложно.
Понятно, спасибо А Марьян сейчас у себя?
Нет, покачала головой кикимора, и зеленые волосы тут же заволновались у остренькой звериной мордашки. Он только по пятницам тут появляется. В остальные дни он в банке своем сидит, где-то недалеко тут, на Комсомольской, кажется, но точно я не уверена, это надо проверять Если вы толмачи, вы проверить сможете!
Проверим, подтвердила Рада. Мой подопечный тут только один раз был? Больше не приходил?
Ну, лично я только один раз видела.
Спасибо!
Пилигрим прекрасно понимал, что кикимора могла и соврать им и что, скорее всего, не соврала. Зачем ей? Она даже не знала, что произошло серьезное преступление.
Причин оставаться в подземной бирже у них не осталось, и Пилигрим был рад, что они ушли: от урагана запахов и звуков у него начинала кружиться голова. Пока они двигались обратно к метро по полутемному коридору, он пытался вспомнить все, что было ему известно о кладниках.
Эти-то местные, в отличие от теннинов, хотя и немногочисленные. Но их никогда много не было, даже в лучшие для них годы а это пару веков назад. Тогда кладники вообще королями ходили. Притворяясь людьми, они мигом становились богатейшими жителями городов и деревень. А все потому, что чувствовали, где клады зарыты, золото и серебро находили без труда, драгоценные каменья собирали, как иные собирают грибы.
Но был там и какой-то подвох, серьезный подвох Пилигрим не мог вспомнить, какой именно, однако в памяти четко отложилось, что кладники оставались несчастны, а все их непостижимые богатства были призваны это несчастье лишь уменьшить насколько возможно. Что же там было?.. Пилигрим впервые пожалел, что проигнорировал большую часть лекций об истории нечисти.
К его немалому облегчению, в метро они не задержались, Раде и самой не хотелось привлекать внимание. Они поднялись по другой лестнице, а потом по наземному переходу перешли дорогу и оказались в Александровском сквере.
Там в июне было на удивление красиво. Деревья, древние, поднимавшиеся к самому небу, дышали свежей зеленью. Чуть позже, где-то к концу июля, ее побьет жара, многие листья ссохнутся, и красота чуть померкнет хотя и не увянет полностью до поздней осени. Но сегодня исполины снова были молодыми, они давали тень и прохладу, словно приглашая в гости тех, кто устал от городской суеты.
Здесь Пилигриму как раз нравилось: меньше шума, чище воздух. Он наслаждался красотой сквера, так приятно похожего на родные ему леса. Рада же по сторонам не смотрела, она уткнулась в планшет, разыскивая что-то среди скучных длинных текстов.
Они прошли по аллее и устроились на одной из лавок с высокими изогнутыми спинками, у самого фонтана. Вода взлетала в воздух и искрилась в солнечных лучах. За стеной деревьев кремовым пирожным проглядывало здание театра. Время в Александровском сквере застыло и давно уже никуда не спешило.
Это умиротворение исцеляло Пилигрима. Он чувствовал, что в подземной бирже та часть его, которую он не любил и опасался, напряглась. Еще бы, там для нее охотничья территория! А здесь только покой, и человек вновь брал верх над зверем
Нашла! торжественно объявила Рада.
Что ты там уже нашла? Ты так и не объяснила, зачем тебе срочно понадобились соцсети.
А это не соцсети, это внутренняя база данных толмачей.
Пилигрим прекрасно знал, что толмачи следят не только за приезжей нечистью. Им полагалось знать обо всех нелюдях, селившихся в городе а нелюди, в свою очередь, должны были подавать сведения добровольно, чтобы не нарваться на проблемы с градстражей.
У градстражи была такая же база данных, и Пилигрим мог бы заглянуть туда, но ему сейчас хотелось смотреть не на экран, а на вековые деревья.
Ты нашла этого кладника? догадался он.
Ага, с таким именем, как у него, это несложно. Кладников вообще в Минске мало, меньше десяти, и Марьян среди них только один. Полностью это чудо зовется Марьян Охримовский, под этим именем и живет в мире людей. Работает директором банка, вполне стандартное прикрытие для кладника.
Преступления когда-нибудь совершал?
Не привлекался, уклончиво ответила Рада. Но ты же знаешь: есть разница между «не совершал» и «не доказали». Любопытно другое Среди тех подозрений, с которыми связан Марьян, никогда не было нелегальной торговли артефактами. Так что почему Канзабуро-сан искал именно его непонятно.
Но мы ведь и не уверены, что теннин хотел продать артефакт, это больше твоя идея. В чем подозревали кладника?
В том, в чем обычно подозревают кладников в нелегальном исполнении желаний.
И тут Пилигрим наконец вспомнил подвох, связанный с этим видом нечисти. Кладники испытывали постоянный голод. И никакое количество еды не могло его заглушить, он кружил над ними днем и ночью, как стервятник. Этот голод лишал их возможности радоваться всем своим богатствам, всей власти, что им доставалась. У них все было а несчастье все равно отказывалось их покидать.
Единственным, что могло приглушить этот жуткий голод, была энергия чужой души. А чтобы ее получить, кладник заключал сделку с человеком дарил богатство, взамен же получал чужую радость, которая делала его собственное существование чуть лучше.
Легенда гласила, что был лишь один способ полностью заглушить голод: для этого кладнику полагалось отказаться ото всех своих богатств. Но ни один кладник так и не решился проверить, правда это или нет. Всем им почему-то казалось, что без золота жизнь уж точно не мила.
Еще в двадцатом веке кладникам запретили заключать контракты с людьми. Но отказаться от чужого счастья не так-то просто, и где-то в тенях желания все равно исполнялись. Наименее удачливых кладников ловила за такое градстража. Те, кто поумнее да поопытнее, оставались под подозрением, а наказание так и не получали.
Марьян Охримовский был из второй категории. Слухи о том, что он похищает энергию души сразу у нескольких людей, ходили давно. Но за руку его никто не ловил, а доказать такую магию было невозможно.
Он не будет с нами говорить, указал Пилигрим, просматривая личное дело Охримовского. Ни с тобой как с толмачом, ни со мной как с градстражем. Зачем ему это?
Чтобы избежать проблем с законом?
Он и так их годами избегает совершая преступления.
Ну, это как раз не доказано
Вот потому и не доказано.
Все равно нужно пробовать, настаивала Рада. Если он не причастен к исчезновению Канзабуро-сана, ему выгодно поговорить с нами, чтобы выйти из круга подозреваемых.
Пилигрим считал такой аргумент сомнительным, потому что для кладников слово «выгода» имело совсем другое значение. Но спорить он не стал, начать действительно следовало с вежливого разговора.
Банк располагался неподалеку от Александровского сквера и подземной биржи, тут кикимора не ошиблась. Они добрались туда за пять минут и скоро стояли перед старым зданием, затерянным на узкой улочке. Здесь, в центре, Минск был особенным: он казался куда старше собственного возраста, он будто сошел с древних гравюр. Все эти дома в пастельной штукатурке, камни на мостовой, кованые указатели и ограды Их не портило даже соседство неоновых витрин и грубоватой рекламы. Привет из прошлого, просто понятный не всем.
Банк тоже сделался незаметным. В последнее время такие заведения предпочитали окружать стеклом и бетоном, современными технологиями, зеркалами, мониторами Здесь это стало бы неуместным. Новая реальность потеснилась, смиренно обживаясь в старой архитектуре.
Тут все было обустроено в первую очередь для людей, как и весь город. Да и большинство сотрудников наверняка были людьми, не подозревавшими, кто ими управляет. Однако Пилигрим не сомневался, что и нечисти здесь хватает на всех уровнях, подобное тянется к подобному.
Они вошли через главный вход, миновали тесный холл и свернули в общий зал, намереваясь узнать, нет ли легальной возможности увидеться с начальством.
Однако в общем зале сейчас было не до них. Внимание сотрудников и других клиентов оказалось приковано к мужчине лет шестидесяти, скандалившему у кассы. Мужчина был высокий, тощий и морщинистый, как индюшачья шея, хотя морщины эти были скорее мимическими, а не возрастными. Казалось, что сначала этого мужчину надули до предела, потом он постепенно сдувался и теперь стал похож на старый воздушный шарик, потускневший и пожеванный. Зато ни о какой немощи и речи не шло, скандалил он со всем жаром юности, то и дело откидывая с лица длинные вьющиеся волосы.
Не надо мне заговаривать зубы! вещал мужчина, и его голос эхом разлетался под сводами старого здания. Я требую почитать устав! Мне нужна вся информация о сотрудниках, включая санитарные книжки! У вас есть санитарные книжки? У вас должны быть санитарные книжки, вы работаете с людьми!
Его тут только не хватало, пробурчала себе под нос Рада. Как не вовремя! Хотя он всегда не вовремя.
Ты его знаешь? удивился Пилигрим.
Ага. Это Валерий Боч, он из комитета гражданского содействия или как там они правильно называются? Все время забываю.
Пилигрим тоже не помнил, как именно они называются, но понимал, о ком речь. С нечистью работали многие люди всегда так было. А еще некоторые люди знали о существовании нечисти, но к сотрудничеству были совершенно не приспособлены. Они рвались помочь, а толку от них не было, как ни крути. И вот такие люди сформировали тот самый комитет, точное название которого не могла вспомнить Рада, да и никто его не помнил.
Официальной организацией они считаться не могли, скорее, клубом по интересам. Они сами себе придумывали задания, сами их выполняли. Градстраже полагалось следить, чтобы они не нарывались слишком уж сильно, но в целом их не драконить.
Что он здесь делает? поразился Пилигрим.
Скорее всего, хочет почувствовать себя главным и покопаться в документах. Это в его мире. По факту же он просто всем мешает.
Валерий Боч определенно не считал себя помехой. Он хотел проверить, насколько чистые у здешних сотрудников документы, привиты ли эти люди, прошли ли необходимую подготовку. Он чувствовал себя борцом, чуть ли не революционером. Сотрудники-люди считали его городским сумасшедшим. Сотрудники-нечисть опасались, что дед увлечется слишком сильно и попросту их выдаст.
Мирные переговоры завершились, когда Валерий попытался перебраться на другую сторону защитной пластиковой стенки. Отверстие было совсем небольшим, но борца за справедливость это почему-то не смущало. Он сумел засунуть туда руку, зацепился волосами и безнадежно застрял.