Если вы, мессер, настаиваете, то мне надо подумать, в чём покаяться. Дайте мне несколько «дней милосердия», попросил Йорно, надеясь выиграть время.
У меня нет времени. Чего нет, того нет. Хорошо, коль ты противодействуешь мне, тогда продолжим милую беседу. Братья, свяжите ему руки и посадите на стул возле стены, чтобы он не смог помешать нам. Приведите сюда помощника и усадите рядом, затем приступайте к обыску, властно заявил молодой человек, снисходительно улыбнувшись.
Он трижды слегка потянул за поводок, и огромный пёс нехотя развернулся и медленно отошёл от аптекаря к ногам хозяина. Там, злобно осмотрев присутствующих и получив соответствующую команду, он лёг на пол в готовности к исполнению любой воли Матео ди Бьянконе. Со стороны могло показаться, что всё происходящее забавляет инквизитора. У него был вид человека, совсем не расстроенного отказом аптекаря, а наоборот, довольного этим.
Двое монахов немедленно исполнили приказ по отношению к Йорно, а другие двое бросились на кухню, где были слышны звуки присутствия человека. Они привели взволнованного паренька, связали ему руки и усадили на деревянный стул. Тот был явно сильно испуган и подавлен. Он непонимающе крутил головой, поочерёдно переводя взгляд с монахов на Матео ди Бьянконе, с него на Йорно и наоборот. Аптекарю было очень жаль Клето, но ход событий он пока изменить не мог.
Конечно, можно было попытаться оказать достойное сопротивление монахам и инквизитору. Однако Йорно не имел достаточного времени для заклинаний и подготовки к отпору. Аптекарь решил выждать, всё ещё не веря в провал своей миссии. Болезненное отчаяние медленно, но уверенно захватывало его. Мастеру Йорно было что скрывать от духовного правосудия. Матео ди Бьянконе приказал приступить к обыску дома, а сам в ожидании результатов медленно ходил возле аптекарских полок и рассматривал то, что на них располагалось. Иногда он что-то брал в руки и внимательно изучал. С аптекарем никто не разговаривал, и он по-прежнему сидел в раздумьях. Двое монахов обыскивали второй этаж, двое первый. Вскоре один из доминиканцев, обследовавших верхний этаж, спустился вниз и что-то тихо доложил Матео ди Бьянконе. Видимо, это был старший среди монахов. Он был необычайно широк в теле, среднего возраста и роста. Особо выделялась большая, непропорциональная голова на крепких плечах. Грубоватый мясистый нос, налитый нездоровой краснотой, пухлые губы, свирепый взгляд выдавали в нём человека жёсткого и лишённого сантиментов.
Матео внимательно выслушал сообщение и, повернувшись к Йорно, уточнил:
Брат Эусибио сообщает мне, что ты держал в своей спальне почтового голубя карьера. Это видно по остаткам перьев именно от подобной особи, корму и свежему навозу. Обычные люди не держат подобных птиц, одна только подготовка такой особой птицы занимает не меньше двух лет. Кроме того, они очень дорого стоят, потому как служат для передачи сообщений на тысячу миль. Зачем тебе был нужен этот голубь и куда ты его направил?
Мессер, да, у меня был такой голубь до сегодняшнего дня, всего год от роду. Я держал его для радости, найдя на окраине города обессилившим и умирающим. Вылечив несчастную птицу, надеялся когда-нибудь обучить искусству передавать сообщения. Для этого был приобретён и депешник. Но сегодня утром произошла неприятность: когда я кормил птицу, она вылетела из клетки и унеслась в небо, забыв о том корме, который я покупал ей около года, ответил Йорно несколько жалобным голосом.
Сочувствую! Да, весьма неприятная и неблагодарная история. Эти голуби так ветрены, как богатые женщины или дикие варвары, не знающие истин нашей церкви, ответил Матео ди Бьянконе с язвительной улыбкой.
Он внимательно окинул взглядом аптекаря и продолжил изучать содержимое склянок с сырьём для лекарств. Вскоре секретарю инквизиции надоело такое времяпровождение, и он перешёл к очередному этапу своего плана.
Инквизитор подошёл к Йорно и растерянному Клето, сидевшим рядом друг с другом у одной из стен аптеки, взял стул и сел напротив обвиняемых.
Йорно, твой помощник очень испуган. Почему? Только грешный человек боится Святой инквизиции, не так ли? ласково уточнил Матео.
Лицо секретаря инквизиции было добродушным и умиротворённым, как будто бы он разговаривал с давними приятелями.
Мессер, любой человек пугается неожиданностей, а Клето ещё ребёнок. Тем более он неизлечимо болен. Будьте гуманны и снисходительны к нему, прошу вас, попросил аптекарь.
Йорно, в нашей святой борьбе с еретиками слишком велика цена, чтобы мы были гуманными и дружелюбными. Тем более что Творец уже сделал ему огромный подарок, мальчишка нем и глух, а значит, не слышит твоего ужасного вранья. Посмотри, он уже успокоился, видя на моём лице доброжелательность к тебе. Самое загадочное в этой истории то, что на самом деле негуманен ты, Йорно. Именно ты обвиняешься в попытке свержения Святого Престола, колдовстве, чародействе, ереси и прочих нарушениях, а не я. Признайся в преступлениях, иначе тебя ждёт допрос с пристрастием. Dura lex, sed lex!6 вкрадчиво заявил Матео ди Бьянконе.
Мне нечего сообщить вам, я ни в чём не виновен, ответил Йорно. Матео вновь тихим, проникающим голосом, смотря прямо в глаза аптекарю, заявил:
Мой друг, ты даже не хочешь узнать суть обвинений. Это глупо и подозрительно, но не меняет положения вещей! Пункт четвёртый из семи правил, на основании которых инквизитор или епископ могут подвергнуть кого-либо допросу с пристрастием, также и пыткам, гласит: «Пытке должно подвергнуть и того, кого хотя бы один свидетель обвинит в ереси и кто будет уличён с яростью и гневом». Так сказано в «Руководстве для инквизиторов» 1323 года Бернара Ги, великого инквизитора и епископа. У нас такой свидетель есть, это лекарь Саверио Дзенти. Значит, тебя и воспитанника Клето можно подвергнуть подобному допросу. Йорно, ересь это чума души! Тела умерших от чумы надо сжигать, чтобы зараза не могла поразить живых. Такой путь самый правильный по отношению к еретикам. Но есть выход чистосердечное признание, и ты вновь вернёшься в лоно церкви.
Мессер, я полностью согласен с вами, но закон превыше всего! Пункт седьмой этого же руководства гласит: «Тот же, против кого будет выдвинуто только подозрение, либо только показания одного свидетеля, либо только одна улика, не может быть подвергнут пытке. Каждое из этих условий по отдельности не является достаточным основанием для применения пытки». Я очень хочу знать конкретно, в чём я обвиняюсь, ответил Йорно.
Матео ди Бьянконе, мило улыбнувшись, проникновенно заявил:
Ты прав, пока, может, одного доноса и недостаточно. Но тайных кляуз может быть много, да и обыск твоего дома ещё не закончен. Хорошо, что ты читаешь такие умные судебные книги. Я рад! Что касается конкретных обвинений, то ты и твой воспитанник обвиняетесь в принадлежности к дьявольскому тайному ордену Падшего Ангела. Ты, Йорно, через своего товарища по имени аптекарь Уго из Рима пытался узнать судьбу тайного, давно утерянного гримуара, позволяющего управлять демонами Преисподней. Имя им демоны Infernalis. Признаюсь тебе, аптекарь, еретик Уго не пойман. Он опередил нас на четверть часа и тайно сбежал. Однако в его доме найдены твои письма. Не все, часть он успел сжечь, но остатки бумаг, спасённые из пламени, говорят о многом. Они являются прямыми уликами страшного преступления. Ты, аптекарь Йорно, являешься связующим звеном между Римом и горами Лигурии, где, скорее всего, обитает ваш главный маг, хранитель знаний, известный еретик Антонио. За его голову назначена большая цена, и каждый инквизитор ежедневно молится о задержании этого грешника. Наша служба тайного дознания давно догадывается о существовании остатков адептов из разгромленного ордена Падшего Ангела, поклоняющихся Люциферу. Но до сих пор не удавалось узнать, где скрывается колдун Антонио. Благодаря тебе и еретику Уго я теперь примерно знаю, где его найти. Вскоре будут задержаны все остальные отступники и преданы огню. Ничто так не способствует истинной вере людей, как несколько ярких костров, на которых сжигаются маги, ведьмы и колдуны. Я уверен, что твои письма в Рим носил именно воспитанник Клето, он же и сообщник в чёрных делах. Возможно, он доставлял тайные записки и в Лигурию, к полоумному магу Антонио. Что скажешь?
Мессер, это наветы. Горожанин Рима Уго аптекарь, такой же, как и я. Да, один раз в три месяца я посылал к нему воспитанника. Он относил сборы сушёных трав, которых нет на полях и лужайках Рима. В обратный путь Клето брал у аптекаря Уго лекарства, которых нет у нас, в провинции. Каждый раз я направлял письмо уважаемому Уго с перечнем желательных снадобий и сырья для них. Только и всего. Я никогда не спрашивал в своих записках о каких-то тайных гримуарах. В горы Лигурии Клето тоже ходил, но только за травами. Это наветы, прошу вас, снимите с нас неподтверждённые обвинения, с искренним удивлением заявил Йорно.
Что же, возможно, это злосчастная ошибка. Люди совсем несовершенны, злы и завистливы, сочувственно покачивая головой, ответил инквизитор.
Да, это ошибка, мессер! Никак не могу понять сути обвинений, уверенно заявил Йорно, вкладывая в свои слова убедительность и искреннее непонимание.
Тебе уже очень много лет, но по-прежнему ты врёшь, как молодой паж, пойманный за непристойным поведением. Я прочту несколько твоих писем, и мы их обсудим, как давние приятели. Совершенно открыто и честно, доброжелательно ответил Матео ди Бьянконе.
Инквизитор достал из кармана небольшой кожаный кошель, из него несколько обожжённых листов писчей бумаги. Затем начал зачитывать отрывки из текста, комментируя их:
Вот первое письмо. Датировано одним годом назад, а именно 1603-м. В нём ты сообщаешь своему брату Уго, что утерянный двести лет назад рецепт некоего чудодейственного лекарства Териак, по непроверенным слухам, найден в Риме. Ты просишь его узнать у местных аптекарей, как сделать это снадобье. Однако это же глупость для уважающего себя аптекаря. Все итальянские лекари знают, что первый Териак был изобретён царём Митридатом VI Евпатором. Он, постоянно опасаясь отравления, ставил опыты на преступниках и создал некий волшебный препарат Териак-митридатикум, который мог защищать от разных ядов. Любой аптекарь назовёт тебе рецепт этого снадобья, состоящий из шестидесяти компонентов. Кроме того, рецепт этого чудодейственного лекарства никогда не терялся и описан во многих источниках. Возникает вопрос: «Кого и зачем ты вводил в заблуждение в своём письме?» Ответь, друг мой Йорно!
Я желал узнать максимально точный состав этого лекарства. До меня дошли слухи, что в Риме найден более лучший рецепт, чем известный аптекарскому обществу, уверенно ответил Йорно.
Похвально, что ты стремишься развиваться в своём ремесле. Узнал истинный рецепт? уточнил инквизитор.
Нет, мессер. Аптекарь Уго не смог найти рецепт точнее, чем он уже известен лекарскому обществу, ответил аптекарь.
Я бы поверил тебе, ты очень честно лжёшь, если бы не новая загадка. В следующем письме, датированном началом 1604 года, между прочим, изложено следующее: «Прошу тебя, брат мой Уго, изыскать описание семидесяти двух компонентов Териак-митридатикума. Как можно быстрее сообщи мне их названия для сбора этих лекарств в горах Лигурии». Я, конечно, повторюсь, аптекарь, но в этом лекарстве всего шестьдесят компонентов, откуда взялась цифра семьдесят два? И почему именно в горах Лигурии? В Италии много гор и холмов гораздо ближе к твоему дому. Ответь, друг Йорно! уточнил Матео ди Бьянконе.
Мессер, каждый рецепт этого лекарства разнится. Какие-то аптекари называют цифру шестьдесят, другие применяют семьдесят два компонента, а некоторые и все восемьдесят. Я не виноват, такова аптекарская практика. Касательно гор Лигурии, то все в Италии знают, что самые лучшие и разнообразные травы растут именно там, ответил Йорно, делая недоумённое лицо.
Верю тебе, аптекарь. Согласен, за фармакопейными знаниями простым людям не угнаться. Но следующее письмо, от февраля 1604 года, даёт мне право вновь засомневаться в твоей правдивости. В нём изложена одна фраза: «одиннадцать компонентов не могут лечить так, как лечат семьдесят два. Прошу тебя, брат Уго, поторопись» О чём это, Йорно? вкрадчиво уточнил инквизитор, проникновенно заглянув в глаза аптекарю.
Чем тише, чем добрее и милее становилась речь Матео ди Бьянконе, тем более настороженным становился его пёс. Собака глазами и мордой очень внимательно следила за своим хозяином, поворачивая их в разные стороны в такт словам инквизитора. Со стороны казалось, что они оба и одновременно допрашивают подозреваемого. Только пёс, в отличие от хозяина, совершает это молча.
Йорно это очень не понравилось, и он подумал: «Пёс исключительно надрессирован и опасен. Видимо, он соответствует своему имени». Лаэлапс, в переводе с греческого, означало «ураган». Так звали собаку в древних греческих сказаниях, которую подарил языческий бог Зевс королю Миносу, главному судье царства умерших. Якобы пёс с таким именем мог без усталости, до бесконечности, преследовать свою жертву.
Вслух аптекарь заявил другое:
Я испробовал одиннадцать компонентов снадобья и не получил желаемого лекарства, вот я и попросил аптекаря Уго поторопиться с
Йорно не успел договорить: тот же брат Эусибио принёс инквизитору прошитую рукопись и нечто, завёрнутое в холст. Он нашёл эти предметы при обыске и спешил поделиться находкой. Монах сотворил крестное знамение и с некоторым страхом заявил:
Мессер, в спальне аптекаря под половицами я обнаружил «Книгу разнообразных заклинаний, экзорцизмов и зачарований» на латинском и немецком языках. Там же лежало и венецианское зеркало размером с большую тарелку для фруктов, завёрнутое в тряпицу. Эти находки, бесспорно, свидетельствуют о чародействе хозяина дома.
Возможно! Но не пугайся так сильно, брат Эусибио, эта книга и зеркало ничего не сделают тебе. Люцифер не прячется в пергаментных листах и не живёт в куске стекла. Он обычно предпочитает живую душу и горячее сердце человека. Я уже слышал об одной похожей книге. По моим сведениям, подобная рукопись существует в Германии. Брат Эусибио, будь добр, дай мне эту важную еретическую книгу, вежливо попросил инквизитор.
Он осторожно взял трактат из рук монаха-доминиканца и начал перелистывать, одновременно обращаясь к аптекарю:
Похоже, этот труд написан сравнительно недавно. Судя по пергаменту, рукописи от силы чуть больше ста лет. Но без сомнений это подлинник от автора, об этом говорят стиль изложения мыслей и древность листов рукописи. Первых листов в трактате нет, поэтому определить, кто автор этого грешного, еретического труда, нет возможности. Смотри, Йорно, здесь содержатся записи с перечнем духов, список удачных и неудачных дней для магии, какие-то алхимические формулы с подписями на немецком. Также имеются разные заклинания, некоторые из них вызывают иллюзии, отдельные направлены на обретение власти над людьми. Ещё записаны заклинания для гадания о будущем людей и государств. Что бы это всё значило? Чья это книга, Йорно?
Я не знаю, этот дом был куплен мной несколько лет назад. Прежний хозяин официально был ювелиром. Возможно, это его вещи, ответил Йорно.
Значит, ты желаешь сказать, что официально он был мастером ювелирного ремесла, а неофициально мог являться чародеем, коль в его бывшем доме найдена эта грешная книга. Ты лжец, и в этом нет сомнений. Люцифер получает право власти над душой человека в тот момент, когда человек под влиянием обольщения и искушения нарушает божеские предписания и совершает грех. Ты, аптекарь, так далеко зашёл в своём грехе, что даже пламя костра инквизиции не очистит твою душу, заявил Матео ди Бьянконе.
Йорно в первый раз не ответил инквизитору, судорожно думая, что ему предпринять. Он, так же, как братья Антонио и Уго, был тайным магом и входил в орден Падшего Ангела. Это был особый орден. Его адепты поклонялись Падшему Ангелу хозяину Ада, Люциферу, и желали помочь ему вернуться к своей прежней стезе белого ангела при Великом Создателе Вселенной. Они состояли в вечной вражде с орденом Хранителей Смерти. Адепты этого ордена желали использовать правителя Ада в своих тайных целях. Эти служители делали всё возможное, чтобы Падший Ангел никогда не был прощён за свои прегрешения против Создателя. Также они желали управлять душами живущих через души давно умерших людей, запугивая людей Адом и Раем, многочисленными демонами, подвластными Люциферу, тем самым отнимая власть у Создателя Вселенной. Мало кто знал, что эту организацию называли орденом некромантов именно по этой причине. Маги ордена Хранителей Смерти пытались управлять мёртвыми телами, создавая страшные нежити, использовали для заклинаний негативную энергию мира, разговаривали с мёртвыми.