Сейчас же будь что будет.
Мы ведь не делаем ничего плохого. Танцуем, и только. Многие в клубе трутся друг о друга, разве что не срывая одежду, елозят по разгоряченным телам, целуются так, что можно показывать в фильмах категории «для взрослых». А мы всего лишь движемся в одном ритме, и мужские руки направляют мое тело в нужном направлении.
Что ему сказать? Поздороваться? Спросить о чем-то? Что вообще будет правильно в этой странной ситуации?
Впрочем, Мельников не страдал от отсутствия между нами диалога. Казалось, его вообще ничего не смущает, и обстановка естественна и банальна. Он изучал меня, издевательски щурясь, дожидался реакции.
Я отстранилась, понимая всю неправильность ситуации. Ведь это партнер моего отца, его друг. Может, он вообще таким образом меня проверяет: насколько я легкомысленная и готовая пуститься во все тяжкие.
А я не такая.
Что-то не так? его голос был хрипловат, и в нем чувствовались насмешливые нотки.
Что ему ответить?
Всё совсем не так. Начиная от того, что меня в жар бросает при одном упоминании его имени, и заканчивая этим танцем, о котором почему-то даже вспоминать стыдно таким запретным он кажется.
Я не успела ответить, потому что к нам подошел Кирилл, оттеснил Мельникова от меня.
Я тебя заждался, сказал он невпопад, явно для того, чтобы вообще хоть что-то сказать.
В эту секунду на его плечо легла тяжелая мужская ладонь.
Свободен, Богдан говорил предельно спокойно. Девушка занята.
Дядь, да ты кто вообще такой? Совсем упился, что ли? Кирилл хрустнул костяшками пальцев. Саш, он тебя обижает?
Я помотала головой, только вот моего мнения не особо и спрашивали. Кирилл всё же решил показать, кто здесь альфа-самец, и скинул с себя руку, а затем попытался ударить Мельникова в живот.
Это решение было стратегической ошибкой.
То, с какой легкостью, Богдан впечатал кулак в скулу Кирилла, даже восхищало. Какой-то животной, первобытной яростью.
Никто даже не обратил внимания. В клубах, даже элитных, случаются потасовки. Конечно, если стычка перерастет в настоящую драку, то прибежит охрана и обе стороны выбросят на улицу. Но пока никто не переходит негласных границ деритесь в свое удовольствие.
Ты ты взревел Кирилл.
Он вскочил на ноги и хотел ответно ударить, но Мельников перехватил бросок, заломил руку Кирилла ему же за спину, заставив согнуться в три погибели.
Я ещё раз повторяю: девушка занята, сказал очень вежливо и добавил, обращаясь ко мне: Поехали отсюда?
Я завороженно кивнула.
Рите оставила короткое смс-сообщение, мол, не волнуйся, меня отвезут домой. Кирилл смотрел на меня исподлобья, но не лез и не пытался напомнить, что вообще-то он планировал закончить этот вечер со мной вместе. Я беспрепятственно вышла на свежий воздух.
Иномарка Мельникова, темно-синяя, тонированная, остановилась у входа в клуб.
Я села на переднее сидение, почему-то ощущая себя ужасно порочной. Щеки покрывал румянец, хотя по сути я не делала ничего такого. Уехать с другом отца что в этом такого?
Друзья тебя не потеряют? спросил Богдан, вдавив в пол педаль газа.
Нет, я их предупредила. А что ты делал в клубе?
Странный вопрос. Что обычно делают в клубах? он усмехнулся. Пожилые люди, типа меня, не могут развлекаться?
Интересно, сколько у нас с ним лет разницы? Десять, двенадцать? Явно не больше пятнадцати, хотя по Мельникову сложно определить реальный возраст. Но вряд ли бы папа близко общался с «молокососом», как он называл молодых выскочек в бизнесе.
Я имею в виду не похоже, что ты любитель всего такого.
Он пожал плечами.
Ты права, мне больше по душе другие виды отдыха.
Какие он сообщать не собирался, а я не стала уточнять.
Рядом с ним меня охватывало странное чувство. Не знаю, как объяснить его. Одновременно и чудовищная неловкость, словно ты общаешься с каким-то важным человеком, и раскрепощенность. Меня не тяготило молчание. Я не хотела замкнуться, как делала это обычно при незнакомых людях.
Куда мы едем?
А куда ты хочешь? просто спросил он.
Может быть, к дамбе?
Поехали.
А потом мы стояли на мосту и смотрели, как залив бьется о металлические створки дамбы, как черная вода пытается разрушить построенное человеком строение. Тишина была практически нерушимая если не считать плеск волн и завывание ветра.
И это было так странно: просто находиться рядом. Не искать темы для разговора, не отбиваться от подкатов (как в случае с Кириллом). Слушать шум воды, думать о своем. И не переживать, что человеку рядом с тобой неуютно.
Потому что интуитивно я догадывалась: Богдана всё устраивает.
Он накинул мне на плечи свою куртку, пропахшую горькой туалетной водой. Куртка казалась огромной, я могла в ней потонуть.
Спасибо, укуталась плотнее.
Я думал о тебе, внезапно признался Богдан, стоящий позади меня.
Руки его легли на мою талию, обхватили, прижали к себе.
Правда? сглотнула.
Неожиданная искренность смутила меня, заставила сжаться, испытать трепет пополам со страхом. Я не понимала, чего ожидать, но знала наверняка мне хочется знать. О чем он думал, почему именно обо мне. Чем я могла его зацепить? Я, обычная студентка, скучная и неприметная, не любящая чужое внимание.
С того дня, когда твой отец пригласил меня к вам домой. Голос его обволакивал, заполнял каждую клеточку моего тела пузырьками, словно игристое шампанское. Я не мог перестать о тебе думать. Это было недопустимо, я понимал. Ты дочь моего партнера. Ты младше меня. Это со всех сторон неправильно.
Я тоже думала о тебе, и прикусила губу, стесняясь своего признания под шум воды. Даже в интернете информацию искала.
Нашла?
Не-а.
Ну, можешь спросить у меня напрямую, он хмыкнул. Я отвечу.
Можно тебя поцеловать?..
Я сама не ожидала от себя такой прямоты. Но почему-то этот вопрос первый, который появился на уме, и первый, который сорвался с языка. Почему бы и нет? Он ведь сам признался, что думал
Богдан развернул меня к себе, играючи, как будто в танцевальном движении. Куртка чуть не съехала с плеча, но он придержал ее рукой. Он целовал меня нежно и сладко, аккуратно, едва касаясь губ. И я таяла от этой его ласки, почти невинной, лишенной грязи, неприкрытого вожделения.
Наши силуэты освещали фары машины Мельникова. Мимо, по дамбе, проносились автомобили. А мы целовались, совершенно завороженные, позабывшие обо всем.
Целовались в этот вечер и в десяток других, запретных вечеров, в которые Мельников забирал меня с соседней улицы (чтобы его авто не заметили мои родители), катал по городу, показывал новые места.
Он был прекрасным собеседником, и я не чувствовала себя рядом с ним глупой или маленькой. Наоборот, он легко поддерживал мои темы, а я его. Мы находили схожесть в мелочах, обсуждали такие вещи, о которых я никогда бы не смогла говорить со сверстниками.
Мы виделись редко: у него бизнес, у меня учеба, дополнительные курсы, активная студенческая жиизнь.
Отец ничего не знал. Никто не знал. Я никому не сказала, не хотела спугнуть, да и понимала, что одобрения мы не дождемся. Между нами разница в возрасте, чертовых двенадцать лет, практически пропасть по мнению моих родителей. Я помню, как они обсуждали одну мою одноклассницу: мужчина был старше ее всего на десять лет, но даже это вызывало у мамы искреннее возмущение.
Это совращение малолетних, качала она головой. Девочке всего двадцать, куда он к ней лезет?
Папа согласно кивал.
В общем, это была наша маленькая тайна. Такая, о которой не расскажешь даже намеком. И оттого более драгоценная. Пугающая. Сладкая.
***
Отец вновь пригласил Богдана в гости в один из пятничных вечеров. Спонтанно. Я не ждала его. Поэтому, когда папа позвонил маме и сказал, что приедет «с Богдашей», мое сердце ухнуло в пятки. Мне показалось, что сейчас-то все про нас и узнают. Невозможно же не заметить, что между нами что-то есть. По взглядам, по движениям, по тому, как искрит воздух.
Как же быть?
Или я зря себя накручиваю? Достаточно сесть подальше от Мельникова, быстренько поужинать и свалить к себе в комнату под любой благовидной причиной.
Но когда Богдан появился в доме, я поняла, что не смогу уйти. Мне так нравилось наблюдать за ним. Вспоминать, как его губы скользили по моей шее и ключицам, как его дыхание согревало кожу. А сейчас он сидел за столом, расслабленный, одетый в строгий деловой костюм, и они с отцом обсуждали какие-то финансовые вопросы, мне непонятные. Стыдно, наверное, должно быть. Я ведь учусь на экономическом факультете, а в процессах не разбиралась от слова «совсем».
Я в тебе вижу себя в молодости, усмехался папа, разливая по рюмкам жгучий, янтарный коньяк. Такая же хватка, такое же умение чувствовать, куда нужно вложиться, а куда не стоит.
Мне пить никто не предлагал, маленькая же ещё. Плевать, что мне уже двадцать лет. В глазах папы единственная дочь всегда была крошкой. Впрочем, я и сама хотела оставаться трезвой. Чтобы смотреть, запоминать, впитывать.
Саш, как у тебя в институте дела? спросил отец, и Богдан тоже обратил на меня свой взор (причем сделал это так, словно до этого и не замечал моего присутствия).
Да нормально всё, я поковыряла в тарелке вилкой. Как там еще может быть?
Она у меня скромница, а сама без единой тройки учится! похвастался перед Мельниковым отец. Не дочь, а сокровище. Всё налету схватывает, когда-нибудь погружу её в бизнес, будет, кому его передать. А сам уеду в деревню, коз разводить. Всегда мечтал. Короче, хорошо, что дочь такая уродилась.
Дим, не сглазь! шикнула мама.
А если я не захочу заниматься твоим бизнесом, пап? я мило улыбнулась, но голос был строг. У меня могут быть другие цели в жизни.
Ну, тогда мужа тебе найду, у которого цель будет всего одна: приумножить наши доходы, отмахнулся папа, не став спорить. Будет он всем заправлять, а ты дома сиди и свои женские дела делай.
Я мельком глянула на Богдана, словно надеясь на его реакцию, и тотчас порозовела, потому что мимолетная фантазия завела меня совсем не в ту степь. Какое замужество? Мы даже не делали ничего, только целовались ни на шаг дальше не зашли.
Я сама не позволяла нашим отношениям развиться в иной плоскости, а Богдан не торопил, не напрашивался, не предлагал срочно переночевать у него. Он ждал, и мне нравилось, что мои чувства ему интересны.
Мужчина оставался равнодушным.
Вечер подходил к концу, часы давно застыли на одиннадцати.
Я поеду, сказал Мельников, когда десерт был ради приличия съеден, и беседы закончены.
Куда?! отец возмутился. Ты же выпил! Глупостей не говори, оставайся у нас, мы тебе в гостевой постелем. Да, Ир?
Конечно, улыбнулась мама. Встанешь, позавтракаешь и уедешь завтра. Куда сейчас-то спешить.
Богдан покачал головой.
Я закажу такси, а машину заберу завтра. Не хочу пользоваться вашим гостеприимством.
Богдан, не сходи с ума. Ты нам не помешаешь, а мне будет спокойнее, если ты отоспишься у нас.
Он мимолетно глянул в мою сторону, словно подумав о чем-то отвлеченном и от отца, и от выпитого алкоголя.
Хорошо, спасибо, кивнул.
Мама ушла застилать кровать, а когда вернулась, Мельников поднялся, ещё раз поблагодарил папу за прием и сказал, обратившись ко мне:
Спокойной ночи, Александра.
Но почему-то по тону его голоса я поняла, что спокойной ночь не будет
Эта мысль засела в моей голове, и я, умываясь, переодеваясь в пижаму, обдумывала её с томительным ожиданием. Я вздрагивала на каждый шорох, скрип двери, шум ветра. Я смыла косметику и осмотрела себя в зеркале, думая, достаточно ли я красива без туши и тонального крема, с распущенными волосами, не в платье, а в шортиках и топике.
Я знала, что Богдан будет спать в соседней комнате, и сидела допоздна с ноутбуком, прислушиваясь к звукам за стеной.
«Спишь?» написал он в час ночи, когда родители ушли в спальню, и дом окончательно затих.
«Нет», ответила я и густо покраснела.
Почему-то простой вопрос казался мне таким интимным и запретным. Потому что наша тайна обросла новым флером. Эта близость добавляла остроты. Одно дело целоваться украдкой в городе, а другое здесь, рядом с родителями, в моем собственном доме.
«Я зайду?»
«Да»
Он пришел бесшумно. Дверь приоткрылась в комнату проник слабый свет из коридора, и Богдан застыл на пороге. Я сидела в кровати, смотрела на него. Он был в одних только джинсах, без футболки, и мои щеки залились алой краской. Хотела было подняться.
Сиди, попросил шепотом.
Отложила ноутбук в сторону, и единственный источник света угас, погружая спальню в кромешный мрак. Лишь лунный свет позволял увидеть, как Богдан идет в мою сторону, как склоняется надо мной, опираясь ладонями о матрас как его губы накрывают мои в сладком, возмутительно бесстыдном поцелуе.
Он перебрался на кровать, лег рядом со мной, обнял крепко и жарко, так, что мне стало нечем дышать. Я обхватила его ногами за талию, сама не понимая, что творю, действуя интуитивно. Поцелуи скользили по ключицам, и ладони оглаживали моё тело сквозь тонкую ткань пижамы.
Скрипнула кровать под весом наших тел. Сомнений не было, как и страха, как и желания прекратить, остановиться, свернуть с дорожки, на которую мы оба ступили.
В спальне на первом этаже спали мои родители.
А мы не спали. Всю ночь. До самого утра.
Богдан уехал в субботу утром, даже не позавтракав толком. Выпил чашку крепкого кофе без сливок поблагодарил моих родителей и умчался к себе. Я провожала его машину, выезжающую из ворот, стоя на втором этаже. Когда мужчина шел к ней, почему-то думала: ну, обернись, посмотри наверх, улыбнись мне.
Он не посмотрел и не улыбнулся.
Впрочем, оно было логично его провожал мой папа.
Интересно, как родители отреагируют, если узнают, что мы встречаемся? Не могут же они разозлиться. Отец сам говорил, что Богдан для него как сын, которого никогда не было. Вчера он грозился, что передаст дело моему мужу и мне на секунду почудилось, что было бы здорово, стань этим мужем Мельников. Как-то правильно. Со всех сторон.
Я даже украдкой фамилию его примерила. Да, знаю, это глупость, но какая девушка не обдумывает свою будущую подпись, начав встречаться с парнем? Нам ведь немного надо, чтобы размечтаться. И вот мы уже продумываем семью, троих детей и обязательно собаку лабрадора хочу, которая будет встречать мужа, кидаясь на него всем своим весом.
Так вот. Александра Мельникова. Звучит очень аристократично.
Во мне грелось хрупкое, трепетное чувство, название которому я не могла пока дать.
Он стал моим первым мужчиной.
Он стал моим первым во всех смыслах слова
Глава 2
СЕЙЧАС
Прошло три года, и от юной наивной девчонки ничего не осталось. Только внешняя оболочка, да и то, с потертостями. Я выросла, изменилась, зачерствела. Мой мир перестал делиться на «белое» и «черное», стал скорее серым, невзрачным.
Рит, ты занята? спрашиваю подругу по телефону.
Она успела выйти замуж и даже родить ребенка (и этому я до сих пор иногда не могу поверить!) С карьерой у Риты в ближайшие несколько лет не сложится, о чем она нисколько не жалеет, и в институте пришлось перевестись на заочное отделение, зато в остальном подруга впереди планеты всей.
Не особо, задумчиво отвечает Ритка, что-то пожевывая. Макса мама забрала до пятницы, а я бездельничаю.
Можно к тебе заехать?
Что случилось? понимает она моментально, наверное, улавливает в моем голосе какую-то нотку.
Я видела Богдана
Твою ж не сдерживается подруга. Жду.
Именно она вытаскивала меня из пучины депрессии. Она встряхивала меня как куклу, она звонила вечерами и напоминала хотя бы поужинать. Она как никто знает, во что я превратилась после недолгих отношений с Мельниковым. Отношений ли? Можно ли назвать то, что было между нами, полноценными отношениями? Или только иллюзией?