На первых порах ему устанавливается, нет, не зарплата, а что-то вроде премиальных за совместную работу при каждом приезде сибиряков в Женеву. Что-нибудь порядка двух тысяч франков. А там будет видно, в зависимости от того, как пойдут дела. Устраивает ли его эта сумма? Еще бы, при чистой зарплате в постпредстве, составляющей около двух пятисот, это больше половины. Наконец-то можно будет начать копить на машину. В его обязанности войдет договариваться о встречах, переводить переговоры, подыскать место для офиса и осуществлять общий надзор за ходом формальностей по открытию фирмы. Ну и помалкивать, конечно А когда фирма откроется и наберет ход, можно будет подумать и о постоянных функциях Пойдет?
* * *
Думал ли еще полгода назад беспечный Кранцев, что его «функции», а значит, трудоустройство и заработок будут обсуждаться в компании каких-то подозрительных, диковатых мужиков с карманами, набитыми пачками неизвестно каким способом добытой валюты. Но ведь не воровать же и не убивать ему предлагали, этим новым русским нужны его профессиональные услуги, его понимание языка и зарубежной жизни в обмен на их деньги. Конечно, из щепетильности можно было отказаться и гордо продолжать получать свое скромное жалованье в постпредстве. Но ведь времена изменились, все, буквально все ринулись за заработком. Ему иногда казалось, что в России стяжательство перестало быть постыдным пороком и постепенно превращалось почти что в добродетель и показатель умения жить. Наркотик приобщения к роскоши быстро проникал в сознание масс, простой, советской жизни уже не хотелось. Каждый третий россиянин, неизвестно почему, стал считать, что именно он достоин иного, высшего уровня достатка. И этот уровень превращался в единицу измерения и оценки людей, событий, дел и вообще человеческих отношений. В Женеве, например, за два года после исчезновения СССР характерной приметой обновления России стал подобный девятому валу наплыв в Альпийскую республику разношерстных русскоязычных деловых людей, лихорадочно ищущих контакты для получения кредитов, открытия коммерческих компаний и счетов в банках, размещения на этих счетах немыслимых сумм наличными и даже в виде золотых слитков, ввозимых в огромных чемоданах, сумках, атташе-кейсах и даже в картонных коробках. Никого не смущало при этом, что бравая швейцарская таможня охотно не дает, а берет добро, но не горит выпускать его из своих цепких и рачительных банковских рук. Сотни прозорливых адвокатов и дельцов в Швейцарии, с хорошим нюхом, подключились к обслуживанию деляческой лихорадки с Востока, помогая новым русским войти в царство капиталистического преуспеяния и неуемного потребления и там освоиться. Один за другим в городе Кальвина открывались офисы ведущих и не ведущих российских банков и фирм, но многие быстро попадали на деньги и тут же исчезали, а другие, наоборот, закреплялись и начинали процветать. Престижные бутики на лучших торговых улицах Женевы широко распахнули двери, расправили крылья и не успевали оформлять таможенные скидки на массивные закупки щедрыми русскими клиентами брендовых драгоценностей, часов, элитных марок одежды и прочих предметов роскоши.
По почину советских, а ныне российских спецслужб, прозорливо взявших на себя роль застрельщиков и пионеров перевода партийных денег в производительный и компрадорский частный сектор, многие мидовцы тоже вошли в искус и призадумались о своем месте в общенародном состязании смекалки, и те, кому не хватило места в престижном аппарате президента, правительства или парламента, начали потихоньку перебегать в растущие как грибы частные компании и фирмы, где каждый надеялся подороже продать свои знания и навыки общения с заграницей, а следовательно, зарабатывать на нормальную жизнь в России эпохи пещерного капитализма, а не прозябать на унизительные мидовские сто пятьдесят долларов в месяц.
Надо сказать, что адвокатская контора «Братья Рицци и партнеры» нашла свое скромное, но золотоносное место в этой буче и деятельно участвовала в организации «приема» российских нуворишей в практичной Гельвеции. Франко Рицци при каждой встрече сыпал все новыми и новыми названиями фирм и именам людей из России, с которыми завязал знакомство. Среди них был то глава строительной компании, купивший виноградники Шабли, то владелец сети профильных магазинов в нескольких городах России, вывозивший с крепкими помощниками элитные часы из Швейцарии в больших чемоданах, чтобы не украли на таможне, то бывший советник советского посольства в Париже, организующий крупные поставки в Россию американских куриных окорочков, то сын нефтяного магната, пожелавший поселиться в Женеве. Все они желали, для надежности, зарегистрировать компанию на швейцарской земле и открыть счет в швейцарском банке.
По-видимому, Женева с ее гибкими законами, банками и тайной вкладов казалась тогда всем русским самой притягательной точкой для этого. Землей обетованной. Регулярно общаясь с Франко Рицци, а иногда даже соприкасаясь с его делами в качестве неофициального переводчика, Кранцев не мог похвастаться, что приводил к нему одного за другим новых миллионеров, разве что двух-трех обычных клиентов за год, но зато поднаторел по части знаний о диком бизнесе по-русски и причинах глубокого интереса, на грани любви, ловчилы-адвоката к России. К тому же эти знания ежедневно пополнялись щедрыми сообщениями и комментариями швейцарской прессы о тех или иных перипетиях и авантюрах российских нуворишей в Альпийской республике. С ехидцей, например, подавались и смаковались подробности ареста в Женеве известного российского криминального авторитета Михася и суд над ним, выигранный его швейцарскими адвокатами, злоключения компании «Белогорнефть», якобы действовавшей в интересах замгенпрокурора РФ, ввоз через границу в Швейцарию нескольких чемоданов золота какими-то должностными лицами из Киргизии, возникновение в Женеве непонятного Центра содействия экономическому развитию Казахстана, обнаружение таможенниками невесть откуда прибывшей большой партии якутских алмазов и т. д и т. п. Не остались незамеченными также открытие в центре Женевы огромного филиала банка «Менатеп», темной компании «Андава» в центре Лозанны, а вслед за ними грибной россыпи филиалов других российских банков и компаний по всей Швейцарии («Алреа», «Сибеко», «Онексфин», «Промстрой», «Медпромэкс» и проч. и проч.). Благодаря приливу клиентов из России и стран СНГ резко в гору пошли дела у некоторых женевских торговых и развлекательных точек, в частности шикарных бутиков на престижной улице Рю дю Рон, часового магазина «Амбассадор» и популярного кабаре «Вельвет». А бесконечные сообщения прессы об открытии фирм и поисках кредитов русскими бизнесменами, приобретении ими фешенебельной недвижимости за десятки миллионов и элитных часов за десятки тысяч франков читались как захватывающие романы Дюма или Стивенсона. Возбужденно перечисляя звонкие имена и названия компаний деловых пришельцев с Востока, Франко Рицци то и дело провозглашал: «когда все устоится», он возьмет Кранцева в свою контору для контактов только с русскоязычными партнерами.
Звучало соблазнительно.
Конечно, сам Кранцев считал, что наилучшим вариантом для него был бы переход на работу в ООН, но эта перспектива пока еще только прорабатывалась и даже не вырисовывалась. Да и желающих было больше, чем нужно. Так почему бы не принять плату от заезжих чудаков за, возможно, сомнительные с точки зрения былой партийной морали, но не противоречащие законам капитализма услуги Прощаясь в полутемном холле гостиницы «Бристоль», Петр проворно сунул Кранцеву в карман пиджака какой-то конверт.
Пять тысяч франков под отчет, ну там угостить кого, телефон, транспорт и проч. Встретимся через пару месяцев, когда фирма будет зарегистрирована тогда и побалакаем о деталях А пока бывайте, Артем, ни пуха вам в вашей Женевочке
Оставшись один, Кранцев рассеянно нащупал в кармане конверт. Пять тысяч под отчет Никогда у него не было таких денег Не бойтесь, ребята, не прогуляю, все будет тип-топ Правда, ощущение, что можно пойти и потратить, пьянило, но надо знать трусишку Кранцева, первой тревожной мыслью которого было: бог весть откуда свалились эти бабки, надо поаккуратнее, не потратить лишнего, а не то ненароком еще пришьют дело за эдакую сумму Но несмотря на тревогу, в душе все равно теплилось радостное ожидание грядущего укрепления материального благополучия Неожиданное прибавление в бюджете стало для Артема только началом в череде открытий чудес-расчудес резво стартовавшего российского капитализма, решившего обосноваться и укрепиться за пределами родины.
* * *
Впрочем, чтение сообщений об освоении Женевы русскими предпринимателями быстро надоедало Кранцеву, если не огорчало «живут же люди». Хватало своих забот. Прояснить перспективы устройства в ООН он наивно рассчитывал в разговоре с Тороповым. Не договариваясь заранее, он нашел этого рядового сотрудника ООН в его небольшом, плохо освещенном кабинете в дальнем углу третьего этажа. Нельзя сказать, что Алексей Торопов значился в списке больших симпатий Кранцева. Это была даже не неприязнь, а скорее брезгливость. Слова и жесты этого человека вызывали сомнения, а манеры казались слащаво-скользкими. Это началось не сейчас, с Тороповым они впервые встретились еще в Нью-Йорке, где Кранцев оказался по случаю очередной гуманитарной конференции, а тот тихо трудился в Юридическом департаменте. Случай свел их в продуктовом магазине, куда они, оба приглашенные в гости к общему приятелю, зашли отовариться. Кранцев быстро, долларов на двадцать, набрал в корзинку простой закусон нарезку ветчины, орешков, каких-то овощей-фруктов и встал в кассу. Поскольку предложения разделить расходы от спутника не поступило, он полез за бумажником, и в этот момент Торопов предложил воспользоваться его карточкой для освобождения от семипроцентного налога. Он упорно тянул карточку, вместо того чтобы предложить деньги, но Кранцев, сказав «да мелочь все это», продвинулся в кассу, расплатился и сдачу в монетках не взял. На улице Торопов подошел поближе и, приблизив свое серьезное, назидательное лицо к уху Кранцева, вполголоса произнес:
Зря ты карточкой пренебрег Мелочь-то она мелочь, да, может, на эти центы нашим ребятам в Афганистане пули отливали
Крыть такое было нечем. Опростоволосился тогда Тёма, что и говорить. Потрафил, так сказать, врагам Увидев Торопова в Женеве чуть больше года назад, Кранцев понял, что тот ничуть не изменился. Все та же манера на службу всегда облачаться в неказистый, поношенный костюм, серую рубашку со старомодным коротким галстуком, ходить медленно и чуть понуро, сгорбленно как бы под бременем мировых и житейских забот, говорить тихо, занудно, не повышая голоса, и смотреть на собеседника исподволь, уныло и безразлично. Именно таким он увидел и хорошо запомнил Торопова, когда в самой первой, ознакомительно-разведывательной беседе в Женеве тот вместо ответа на прямой вопрос о том, сколько ему осталось до конца контракта, прямо-таки запричитал:
Ой, не поверишь, страшно хочется домой, прямо душа рвется, как ни приятно в Швейцарии, а тянет на родину, к своим, так сказать, очагам, в лес, на дачу, услышать родную речь Завтра же собрался бы и уехал, только вот дочке надо бы доучиться, закончить школу, тогда и отъезд можно планировать
Эта беседа состоялась уже около года назад, и уже потом, сразу после провала августовского путча, Торопов униженно просил согласия Кранцева на продление своего контракта еще на год. А тому и не к спеху было, знать бы о грядущих вскоре переменах В конце концов, подошло время прояснить планы Торопова на отъезд.
Привет, Алексей, извини, если побеспокоил, негромко произнес он, войдя в кабинет Торопова.
Тот не сразу откликнулся, впившись взором в компьютер, как будто дочитывал крайне важный документ, но затем перевел взгляд на Кранцева и расплылся в приветливой улыбке.
О, Артем, каким ветром рад видеть пойдем-ка выпьем кофейку я угощаю.
Они спустились на первый этаж, пересекли двор и через шестой подъезд вошли в широкий вестибюль, где располагались бытовые службы ООН: почта, банк, турагентство, газетный киоск и бар для прессы. Кроме бара для прессы, на третьем этаже работал еще бар для делегатов. Кофе в ООН славился своим качеством и дешевизной. Заведенный ритуал служащих ООН предполагал непременное посещение кафетерия поутру, сразу или вскоре по приходе на работу, а затем бесконечные заходы туда в течение дня. Все по очереди приглашали друг друга выпить кофе, благо что затраты были невелики.
Прекрасно понимая, о чем пойдет речь, Торопов не спешил завязать разговор, он достал и медленно закурил престижную коричневую сигарету «Парламент Блэк Рашен» и выжидающе уставился на Кранцева, предоставляя ему решать проблему затравки беседы. Но Артем решил не миндальничать с этим хлыщом.
Ну что, Алексис, как дела, какие планы по работе, когда начнем размен, мне ведь тоже надо планировать свою жизнь, без раскачки, в лоб спросил он.
Торопов не стал тянуть резину, зная, что Кранцеву можно дать любой ответ.
Да все вроде идет по плану, на дворе март, впереди еще полгода, время есть, в мае начну собираться.
«Ну, слава богу, дело сдвинулось с мертвой точки», подумал Кранцев, а вслух вполне дружелюбно сказал:
Ты не думай, Алексей, я не подгоняю, вопрос как бы предрешен, а время летит быстро, кадровики пока все оформят, такая волынка все же переход в ООН.
«Черта с два предрешен, погоди, парень, еще не вечер», раздраженно подумал Торопов, а вслух озвучил:
Да не дергайся ты, Артем, было бы указание, все они оформят вовремя, не ты первый, не ты последний ну, я пошел остаемся на связи.
Вернувшись в кабинет, он присел к компьютеру, поиграл клавишами, вызвал уже заполненный стандартный формуляр заявления на предоставление постоянного контракта, перечитал его, поставил электронную подпись и, нажав нужную кнопку, отправил в кадровую службу, а копию гендиректору Женевского отделения ООН И.Е. Павловскому.
Иван Ефремович Павловский, стоя у окна своего безразмерного кабинета, разглядывал огромную скульптуру в виде земного шара, воздвигнутую перед невидимой для посторонних глаз частью здания ООН, некогда задуманной как фасад, но в силу обстоятельств превратившейся со временем в свою противоположность. Высоко вознесшийся псевдофасад был повернут лицом к нисходящему в сторону озера бескрайнему газону-лугу, где время от времени паслись чьи-то забавные овечки. Газон там и сям был усеян скульптурами, подаренными ООН различными странами. Нельзя сказать, чтобы это были шедевры. Земной шар был укреплен над озерцом и был почти не виден из-за разросшихся со временем густых кустов, под которыми ютились и важно прогуливались павлины. Вокруг глобуса полоскались на ветру флаги государств членов ООН, тоже, как и вся эта лепота, невидимые для случайных прохожих «Надо бы перенести флаги ближе к выходу, чтобы их видели с площади Наций», машинально подумал гендиректор. Озаренный революционной мыслью, он подошел к столу, уселся поудобнее и попросил секретаря связать его с главным инженером. Франсуаза воспользовалась моментом, чтобы сообщить боссу о том, что некий Кранцев просил о встрече с ним.