На площадке произошло движение. Зашуршала бумага:
У нас ордер на обыск в вашей квартире!
Это что еще такое? Марина дала выход неподдельному возмущению, но в глазок совали бумагу, где так и было написано: «на право производства обыска согласно статьям», и адрес совпадал, и фамилия Нореш. А дальше читать надо знать законы.
Несовершеннолетняя Нореш Александра в квартире? покрыл шорох бумаги гулкий голос. Другой. Удостоверение предъявлял не этот. Вверх и вниз по лестнице ходуном заходило эхо, дверь отозвалась дрожью.
Она вам не понадобится, громко и четко ответила Марина. На площадке затоптались шумнее, бумага исчезла. Теперь в глазок видны были пятеро. Мильтон только один. Остальные в штатском. И Светка, бывший распред Светка!
Светка, ты-то там чё делаешь?
Марин, открой! Все по правде, не бандиты! неуверенно, гаснущим голосом отозвалась Светка.
Марина заколебалась. Мильтон начал бубнить насчет сопротивления закону: «имеем право применить силу» и прочее. И она открыла.
Сейчас же квартира заполнилась топотом и запахом сапог. Санька выбежала из маленькой комнаты и спросила:
А этот дядя охотник? Он будет спасать Красную Шапочку?
Уйди, и так тошно И Марина выпихнула Саньку обратно.
Обыск производится с целью обнаружения взрывчатых веществ, радиоактивных материалов и оборудования для их производства. А также следствие интересуют любые предметы высокой технологии, сказал широкотелый штатский с гулким голосом. Освободите стол, буду составлять протокол. И ответьте на мои вопросы. Приступайте! обратился он к мильтону и еще одному штатскому, хлипкому, как соломина, перегибавшемуся в поясе от саквояжа, который тот держал в руках.
И пошло, и поехало. Имя-фамилия-возраст и прочее такое это широкий заполнил быстро. А потом начал: где Август, где Август. Марина проследила, чтобы он записал так, как было сказано. Не виделись два месяца. С пятого ноября.
Личные причины.
Какие именно? Неподходящую компанию водил, а?
Без комментариев. Лич-ны-е.
А все-таки, к нему домой приходили или он с работы задерживался?
Я сказала, без комментариев. У меня на кухне тушится курица, я буду иногда выходить на кухню.
Тогда откройте дверь, чтобы я вас все время видел. А вообще, вот гляжу, в вашем паспорте замужем с марта девяносто третьего. Ведь вы вышли за него замуж, наверное, почему-то? Из каких-то соображений? Чем он зарабатывал?
Фрезеровщик был в здешнем цехе, ну, филиал НИИ. Пока не сократили.
А сверх ведомости заработной платы? Что он умел? Кран умел починить?
Я буду отвечать на такие вопросы, которые связаны с тем, что вы ищете. Взрывчаткой он не занимался.
Марина встала со стула, шумно его отодвинув, и пошла на кухню. Широкий не возражал. Его прищуренные, неопределенного цвета глазки цепко держали Марину в поле зрения. И сигарета с начала обыска он курил уже вторую следовала за нею, как указка, как прицел. Даже жидкие светлые брови ходили в такт этим движениям.
Тем временем мильтон и штатский-соломина обшаривали комнату. Начав с очевидного полированной горки. Выгребали отделение или вытряхивали ящичек прямо на пол, рылись, копались, перетряхивали с места на место. И охапкой назад. Следующий. Светка и незнакомый тип мелкой наружности тупо глазели, кажется, Светка стеснялась навязанной ей роли отводила глаза. Марину грызло смутное чувство позора волосатые мужичьи пальцы перебирают тюбики помады, крема, старые открытки интимные вещи, это что еще такое. Перебрасываются наглыми, сальными замечаниями. Вроде «а от этого чего отрастает, ноги или ж?» И на пол это что, намек на то, что она, Марина, вроде свиньи? Ей на пол кинь должна подобрать и утереться? Даже то, что прикасается к лицу? Вместе с тем было интересно, что же они ищут. Что в саквояже у длинного. Что он так внимательно рассматривает, сгибая всю свою хлыщеватую фигуру до того, что на макушке становится видна маленькая, чуть больше новой пятирублевки, плешь, даже не совсем голая плешь, а так, вытертость в шевелюре, будто фуражка все время шаркает по этому месту. Хотя он в штатском
Даже Санькин горшок вынести мильтон пошел как на привязи. И она спросила:
Технологичное там какое-то это какое? Может, я знаю, где это лежит. Вы б хоть показали, на что похожее ищете.
То есть добровольно предъявите вещественные доказательства, гражданочка? пророкотал широкий, масляно осклабился, стали видны редкие прокуренные зубы. И собрался было еще что-то сказать. Но в это время мильтон вывалил на пол содержимое очередного ящичка горки:
Гражданка Нореш, вот это от кого письмо?
Двумя пальцами взял за уголок конверт, который Марина вытащила недавно из почтового ящика. С зачерканным старым адресом и без почтового штемпеля. Сразу понятно, что не почтальонша принесла, а с оказией. Глянул внутрь Марина знала, что там пусто. Нашла она в том конверте сто пятьдесят семь рублей мало по нынешнему времени, кошкины слезы, но и то хлеб. Примерно неделю можно было вдвоем полноценно завтракать, обедать и ужинать. То, что положено таким, как Санька, а не «Раму» и не «Галину-Бланку». И даже купить Саньке подарок.
Когда вы его получили?
Не помню. Давно.
Как давно? Месяц назад, год назад?
Марина промолчала.
Что было в этом конверте?
Опять промолчала.
Кто такой Густав?
Это личное.
Следствию виднее, что личное, а что в п втычное. А еще говорите, что добровольно. Клюев, приобщаем, пиши! А вы, гражданка, у вас будет время повспоминать, когда, и кто такой Густав, и прочее. Клюев, давай, оформляй девчонку в ЦВИНП, на все про все у нас полчаса! Одевайтесь! И ее одевайте. И имейте в виду: будете копаться больше пяти минут сопротивление органам правопорядка. Отягчающее до двадцати пяти лет!
Никуда я не пойду. Это что за новости?
Его аж перекосило. Заорал фальцетом, брызгая слюной, так, что стекла в окнах зазвенели. Марина отшатнулась, рука сама собой дернулась к лицу утереть брызги, вонючие, табачные. Оба мильтон и длинный сразу схватили под локти. В уши ввинтился плач Саньки. А Марину уже волокли к выходу, она вырывалась, пыталась возмущаться, только куда там. Силушка-то смолоду была, да «правохоронители» обучены. На дворе пыхтел фургон без всяких надписей, без всего в него и затолкали. Дверь хлоп, темнота навалилась кромешная, и голос мильтона сказал в ней:
Не шевелиться, буду стрелять!
За перегородкой, где должно было быть место шофера, завозились, и снова как издали приблизился, навис плач Саньки.
Ирод! сказала Марина. Козел! Гестапо!
Все пишется, гражданочка, отягчаете участь.
Да пиши! крикнула она во все горло. В железной тесноте фургона отдалось особенно резко, сухим горохом замолотило по ушам. Пиши, с бабами да младенцами боец!
Из тьмы обрушилась боль: мильтон сунул чем-то твердым под дых, перед глазами вспыхнуло оранжевое, согнуло и стошнило прямо на ноги. Силы разогнуться уже не было, воздуху тоже, а тот еще и добавил по чем попало. Фургон взял с места, и больше уже ничего не было, кроме боли и тряски. Опомнилась она только в каком-то дворе-колодце, где ее выбросили прямо на асфальт, местами припорошенный снегом. Уж как смогла распрямиться Марина не знала, но удалось встать и пойти. Хорошо, хоть дали почиститься наскребла с асфальта снегу и стерла дрянь с ног, с домашних брюк и тапок. Погнали вверх по лестнице, пинками и тычками, мимо сетки-рабицы в пролетах, потом по коридорам с дверьми из цельного дерева и так до кабинета, где сидел какой-то большой чин в погонах.
Ни Марина, ни даже человек в погонах майор ФСБ Осокин не знали всего, чем к тому моменту располагало следствие, такой уж порядок: каждый знает только свой кусок задачи. Осокин знал, что был взрыв. Видел даже место взрыва. Издали. Потому что некогда топтаться среди там и трупов-то нет, среди крошева, это судмедэкспертам; задача добраться до живого, того, кто обронил плитку, побывав на месте происшествия после взрыва. Отпечатков пальцев на ней нет, злоумышленник предусмотрителен, это и говорит о том, что не случайный местный житель. Такого бы туда не пустили оцепление выставили почти сразу. Как он оцепление миновал первый вопрос. Может быть, подземные коммуникации. Как других следов не оставил второй вопрос. Или есть следы, увидят и сообщат вот-вот. И третий, снова экспертам: что за плитка?
Плитку майор тоже видел. Даже щупал. Когда убедились, что пальцев нет, разрешили. Действительно, проступает рисунок в виде полос, похожих на штрих-код, только цветных зеленых и синих оттенков. А также изображение, похожее на молнию. И прямоугольник на оборотной стороне, на большую часть черный, а частично белый. Упаковку вскрыли и пытались сделать анализ материала плитки. Твердость материала оказалась десять по Моосу твердость алмаза. Наивысшая. А по Роквеллу или Бринеллю металловедческую твердость определить не удалось. Еще и большая вязкость. Аппаратуры для ее измерения тоже не нашлось. И отколупнуть для анализа не удалось ни крошки. Материалы с такими свойствами в России не выпускаются и не выпускались, зарубежные неизвестны. Не выпускалась, в том числе за рубежом, и аппаратура для их исследования.
Другие свойства этого материала удельное электросопротивление превосходит тераом на метр, на несколько порядков больше, чем у тефлона не смачивается ни водой, ни органическими растворителями само собой, не растворяется, даже в агрессивных средах магнитная проницаемость ноль радиоактивность отсутствует Читал Осокин все это, читал. Да, кстати, а на месте взрыва радиоактивность в первые часы была. Потом экспоненциально падала. Он знал: эксперты продолжают там работать, ищут следы неизвестного, обронившего плитку. Или подбросившего? Зачем Чтобы направить следствие на ложный путь. Осокин зажмурился, помотал головой. Шея плохо проворачивалась в воротничке, под веками резало, в голове крутился мотор на пределе надсады. Со вчерашнего утра на ногах, и если вчера был обычный день, то с одиннадцати ночи все пошло колесом с этим взрывом. Опять какой-нибудь Басаев Нет. У Басаевых не бывает плиток неизвестного назначения, с ТТХ, превосходящими все исследованное наукой. Даже враждебной. И подкидывать для отвода глаз Басаевы такую уникальность не будут.
Позвонил, чтобы принесли кофе и бутербродов. В приоткрытую дверь кабинета скользнула девочка-дежурная как раз из того отдела, из экспертов. Поднос со стаканом в подстаканнике и тарелкой, а еще какая-то бумага.
Рапорт, свойства упаковки плитки. Отошла от стола так, чтобы были видны ноги ниже юбки, в новых колготках, Осокин обычно не упускал подметить, когда новые.
Бррсь! убежала. Нашла же момент ногами тут фигурять! Взял рапорт, пробежал глазами. Привычно выхватил главное: «рисунок наблюдается непрерывно и не изменяется под влиянием» дальнейшее перечисление можно прочесть и потом. Не изменяется! Еще не легче. То есть упаковка тоже с подвохом. С уникальными свойствами. А, вот: электросопротивление менее одной тысячной ома, теплопроводность, смачиваемость, прочность на разрыв. Отхватил одним глотком полстакана кофе. Снова зажмурился. Внутри ожгло, но не злобно, а обещающе сейчас включится резерв верховного в голове. Открыл глаза. Буквы больше не переливались, как пузырьки кофейной пенки. Но были теми же самыми. Сопротивление и прочее. Не Басаев. Разве что его заграничные шефы Хаттаб Вырисовывался следующий вопрос. Что мы знаем о Хаттабе. И подвопросы: лица, интересующиеся исламом не в силу семейной традиции. Все как бывало и раньше.
А Новый год шел по стране. Он уже наступил не только на Дальнем Востоке, но и в Перми, например. В Перми Осокину приходилось бывать. Работники там были ниже среднего. Наверно, справлялись, когда требовалось пополнение бесплатной армии труда. Но в сложившейся ситуации думать уметь надо. Мозги, а не боксерская груша. В кабинет ввели ссутуленную женщину в трико, фартуке и домашних тапках.
Шеф требует на два слова, сказал дежурный, приведший ее.
Требует это было не то, что «просит». Исполнялось срочно.
Начальник особой следственной группы, созданной накануне ночью, генерал-майор госбезопасности Шилов шел по коридору. Спина удалялась. Пришлось поднажать.
У тебя час сорок пять минут. Иначе армия без командующего, бросил он, выходя на лестницу. На площадке дежурил сержант, и Шилов слегка повел головой: «следуй за мной», Осокин знал этот жест. Спустились на один марш, и почти шепотом Шилов выдал, зыркнув исподлобья желтыми глазами:
Или результат, или
Результат значило схватить виновника. Или на памяти Осокина произносилось ровно один раз. Девятнадцатого августа девяносто первого.
Исполнять!
Есть, на автомате ответил майор, развернулся почти по-строевому и побежал в кабинет. Побежал. Перед самой дверью остановиться, вдохнуть глубоко. Все. Он не бежал. Дежурному «можете идти», садясь в кресло схватить глазами сопроводиловку.
Полагаю, гражданка Нореш, вы знаете, где вы находитесь и почему.
Здравствуйте.
Сдавленно, но не испуганно. Скорее неприязненно, даже враждебно. Незаметно позвонил еще раз. Кратко объяснил: быстрота сообщения интересующих следствие сведений в интересах обеих сторон. Следствие рассматривает гражданку Нореш как свидетеля. А не подозреваемую. Пока. А вот если гражданка будет молчать или отпираться, это доказательство злой воли. Показал фотографию: вот как выглядит ЦВИНП центр изоляции несовершеннолетних правонарушителей, куда доставили Нореш Александру, девяносто пятого года рождения. Окна в решетках под потолком, голая лампа, тоже забранная решеткой, внизу строй детишек всех возрастов, мимо идет сержант с дубинкой, в портупее, при кобуре. Добавил: интересный Новый год гражданка устроила своей дочке. Снова приоткрылась дверь, снова дежурная с подносом и дымящимся стаканом. Кивнул и сказал:
Давно от Михал Степаныча ничего не слышно
С нажимом на «слышно». Давно отрепетировано. Вышмыгнула, и до Осокина донеслось открывание двери соседнего кабинета. Пара неразборчивых реплик, потом резкий, злой голос:
Д-долго будешь выкол-лябываться, тл-ля?
Звуки ударов, женский визг, звук падения тяжелого и мягкого, еще два-три плачущих женских стона. Майор очень надеялся на артистические, звукоимитаторские таланты Мишки, Михаила Степаныча, сокурсника по последнему повышению квалификации, многолетнего сослуживца. Сейчас тот сидел в соседнем кабинете как и сам Осокин, изучал материалы и отрабатывал версии, связанные с гусятинско-ужовским следом.
В глазах гражданки Нореш мелькнуло вопросительное. Пожалуй, злое. Затравленное вот, наверно, как точнее всего. Молчит. Вот открыла рот, почти выпрямилась:
С-скотина эсэсовская! Четырехлетнюю дубиной?
Паника словно затопала тонкими каблучками за спиной Осокина. Раньше он, как правило, угадывал. Час сорок пять минут действовало крайне разрушительно. Вдруг до него дошло, что шеф тоже боится. Значит? Значит, как положено. И он принялся «мотать душу». Языком протокола склонять к сотрудничеству. Все, что скажет эта женщина, может иметь значение не только в свете тех данных, которыми располагает лично он, но и в свете тех, что есть у коллег. А потому все важно, все без исключения.
Михаил Степаныч, то есть капитан Амелин, на самом деле не отказывал сослуживцам в просьбе исполнить ариозо все знали, что так он называет самые разные звуки, которые бывает нужно издавать в интересах следствия. Шум драки, например. Для этого были подушка-думка в кожаном чехле и кожаный диванный валик. Шли в ход и любые подручные предметы. Или, скажем, чей угодно голос. В амелинской голове хранилась целая фонотека. И безотказно воспроизводилась. Иногда он устраивал розыгрыш, неслышно подходя сзади и здороваясь голосом начальника. Или ругаясь голосом начальника. Прощали. Вот сейчас нужен звук побоев и женский стон? Неважно чей? Без проблем. Хотя слегка не вовремя. Как раз когда из кучи папок, заваливших его стол, начало выглядывать