Наверное.
***
Что хотел показать режиссёр этим кадром?
Трудность выбора, выкрикивает Псаровски, оглушая меня. Черт возьми, нельзя же так громко. Однако пронзительный крик девушки заставляет выползти из размышлений.
Какого выбора?
Между страхом и любовью. Персонаж боится совершить подвиг ради любимой из-за фобии, но не может допустить, чтобы она умерла.
Но совершит ли он подвиг ради неё? спрашивает блондинистый парень, сидящий рядом с Рамильдой.
Конечно! Он же ее любит!
В некоторых случаях страх сильнее любви, мисс Псаровски, добавляет профессор.
Любовь побеждает все.
Ты судишь слишком романтично, перебивает парень. В жизни так не бывает.
Но это кино, а не жизнь. А ещё
Дискуссия продолжается без меня. Сегодня семинар, аудитория не поточная в виде амфитеатра, как обычно, а маленькая. Нас четырнадцать человек, мы поделены на три группы. Или на четыре? Не помню. Моника попала в третью группу, а я во вторую. И на мое «счастье» я сижу в одной группе с Рамильдой Псаровски.
Я не хотела выходить из своей конуры, тянула до последнего. Наверное, если бы Моника не дала пинок, то вряд ли бы я явилась в университет. Но умом понимала, что у меня нет выбора.
Никогда не будет.
Вздрагиваю со звонком в коридоре. Закрываю тетрадь после полутора часов постоянного писания. Хоть я и вздрагивала каждый раз, когда профессор глядел на меня, боялась, что вместо лекции он начнет рассказывать о моей личной жизни. Как на вечеринке у ДельтаМикс. Но я ошиблась. Внимание ко мне было ровно таким же, как и к другим студентам, и меня это настораживает до сих пор.
Жду, когда другие студенты покинут аудиторию, прежде чем я подойду к профессору Миллеру, постараюсь искренне взглянуть в его глаза, и произнесу:
Я бы хотела сказать
Прости меня, перебивает бархатный голос.
Что?
Глава 9
Удивленно смотрю в глаза профессора Миллера, пытаюсь найти хотя бы толику иронии. Но ее там и нет. Золотистые глаза смотрят серьезно, не опускаются ниже моего лица. Украдкой чувствую, как мои губы одаривают золотым блеском глаз профессора. Соединяет со мной тоненькой нитью, которая рвётся в этот же миг.
Я должен попросить прощения за тот инцидент, продолжает он. Мне не следовало упоминать твою историю.
Молчит. Долго молчит. При этом не отрывается от моих глаз. Вижу, как его широкие челюсти перекатываются под загорелой кожей, как ноздри слегка раздуваются. Он будто хочет что-то сказать, но сдерживается.
Сейчас, без моральной поддержки, я чувствую себя абсолютно одинокой. Мне кажется, что профессор будет нападать на меня, объяснять свои слова, поучать, как любят делать взрослые.
Как любит мама
И я молчу. Лучше мы закончим эту тему, я перестану удивляться поведению профессора, неделимы будем вспоминать прошлое и его последствия. Потому что мне больно. Неприятно. Никогда не было. Грудь наполняет яд, растворяющий живые клетки моего организма. По крайней мере, мне так кажется, когда профессор приоткрывает полные губы и произносит:
Тогда нашёл тебя абсолютно невменяемую. Не было похоже, что ты расстроена. Если бы я знал, что
Что меня изнасиловали? Что како-то идиот воспользовались моим положением и оставили на грязном асфальте за баром? Или что после этого я забеременела? Или что родители выставили меня из дома после поступления в университет?
Чувствую, как слёзы одолевают меня. Ужасно противный ком в горле расширяется, сдавливает, затрудняет дыхание.
Он не должен видеть меня слабой никто не должен но эмоции берут надо мной верх, выплескиваются. И я не могу это контролировать.
Я осталась одна. Опозоренная. У меня никого нет! Ни родителей! Ни ребенка Никого я
Боже! Почему-то такая слабая? Почему унижаюсь перед незнакомым человеком? Почему рассказываю ему свою историю, которую он наверняка знает. Иначе не смотрел бы на меня с такой жалостью и
Не обнимал бы меня.
Сначала я не поняла, откуда взялось тепло, согревающее мою тело, но через пару секунд в ноздри проникает аромат его одеколона. Он вкусный. Единственный в своём роде. Смесь дорого аромата модного дома и запаха тела. Кажется, немного пахнет сигаретами. Он курит? Вряд ли. Иначе Рамильда Псаровски обязательно обсудила с девочками красоту дыма, выходящего из полных смуглых губ профессора.
Если тебе до сих пор трудно, могу посоветовать отличного психолога.
Спасибо, но не стоит.
На самом деле, мне не помешала бы помощь, и я бы хотела с кем-то поговорить, поделиться, позволить покопаться в своей голове. Только мамина подруга отказалась со мной работать по ее просьбе и запросила большую сумму за сеанс. А на другого психолога у меня банально нет денег. Возможно, когда начнутся мои смены в кофейне около университета, тогда появится небольшая сумма на пару сеансов в месяц.
Или если есть желание, можешь звонить мне в любой момент. Это никак не повлияет на мое преподавательское отношение к тебе.
Тогда зачем вы попросили меня сделать доклад? Вы пытались выжить меня из колледжа.
Ректор сказал, что ты проявила невероятную активность в выпускном классе. Он сделал ставку на тебя, как на стипендиатке. Это не связанно с моей предвзятостью и с нашим прошлым. На твое выступление придут влиятельные люди из киноиндустрии. У вас больше шансов проявить себя, чем у других. Если хорошо подготовишься, возможно, в следующем году будешь практиковаться во время съемочного процесса.
В какой-то момент моя слабость и отчаяние уходят. Они превращаются в пыль. В ничто. Боль прошлого отступает после новости профессора. Моя обида на него, чувство несправедливости уходят на второй план. Я словно смотрю на него другими глазами, замечаю другой отблеск в золотистых глазах. В них отсутствует чрезмерная строгость, но серьезность никуда не делась.
Профессор отходит от меня на шаг, однако буря эмоций в моей душе не утихает. Не могу отделаться от ощущения, что мне говорят неправду. Практика на съемках. Это может быть павильон или целый объект.
Для девчонки из Колорадо это невероятный шанс. Шанс вживую наблюдать за съемочным процессом сразу после первого курса. Обычно на съемки пускали только после второго курса и то после подписания договора с кинокомпаниями, а тут
Это такой шанс!
Воспользуйся им. Справочные материалы для доклада я предоставил.
По идее я должна испытывать превосходство и уверенность в собственной правоте. Однако в груди колышется тот же страх, что и у него в машине. Удивление. Я представляла колледж Уилок Браун элитным заведением для избранных или для детей состоятельных родителей. Здесь не преподают профессоры-извращенцы, которым необходимо утолить потребность в женском теле прямо на парковке. Здесь все ходят по струнке, интересуются своей будущей профессией, работают, не покладая рук ради своего будущего.
И все зеленые. Во всех смыслах.
Сколько стереотипов сломались на моих глазах за эти пару недель
Если у тебя нет вопросов, мисс Райт, можешь идти.
Есть, вырывается с губ раньше, чем я успеваю подумать о вопросе. Там, в машине, с вами была жена?
Нет, не жена.
Неужели
Вы говорили, что не крутите со студентками.
Так и есть, не кручу.
Тогда
Мы все не ангелы, Микелла, перебивает меня профессор Миллер. Я имею право грешить, как и любой человек.
Мой грех лишил меня семьи и спокойствия.
Возможно, другой грех откроет глаза на прекрасную жизнь и освободит тебя.
Он смахивается большим пальцем слезу с моих глаз. Окутывает чуть шершавыми ладонями мое лицо. В этот момент мне становится так тепло. Так спокойно. Никогда не ощущала ничего подобного. Ничего роднее и естественнее этих действий. Правильнее. Будто мне снова подарили родительское тепло, которого лишили год назад.
Если бы я знала, насколько мои чувства обманчивы.
Тут же жалею, что спросила о той девушке из машины. Это личное. Не мое. Тем более я давно хотела забыть об этом и, как сказал профессор Миллер, не оглядываться назад.
Не переживай, прерывает мои размышления профессор, я никому не скажу о твоем прошлом.
И я не скажу о вашем прошлом, профессор. Мне нужна стипендия в Уилок Браун.
Он улыбается, чуть приподняв уголки губ. Не победно, как раньше, не хитро, когда он попросил меня сделать доклад при всех студентах на лекции. Скорее успокаивающе. Его пальцы все еще на моем лице. Они не отпускают меня. Профессор не отпускает.
Он слишком близко.
Я разглядываю его.
Замечаю маленькие, едва видные на темной коже морщинки под глазами. Небольшое углубление в носогубных складках. Маленькие золотистые лучики, выстреливающие из зрачка к окружности радужки. И губы. Полные, налитые. Коричнево-розоватые.
Боже
Кстати, профессор резко отходит к столу и разрывает наваждение, у тебя «А+». Идеальный тест.
С-спасибо.
Нас больше ничто не держит рядом. Я забираю рюкзак и выбегаю из аудитории полностью опустошенной. В голове роется так много вопросов. И один из них:
Что это было?
Но найти ответ на него не удается. Мысли в голове разбросаны по разным отделам, как пазл, который нужно собрать. Но на это потребуется время, прежде чем картина встанет перед моими глазами.
Какая хитрая! летит мне в спину от черт! Опять она здесь!
Почему хитрая? удивленно спрашиваю я у Рамильды, повернувшись к ней. Ее коричнево-рыжие брови сведены на переносице, а полные красные губы сомкнуты. Ощущение, что она сейчас их прокусит от злости на на меня? Но за что.
Профессор Миллер ни разу не давал задания индивидуально. Он распределял силы поровну, уделял внимание каждой из нас. Чем ты заслужила его почести?
Написание доклада разве почесть?
Ещё какая! Ты отняла время у нас, отняла силы. Знаешь, сколько я готовлюсь к семинарам, чтобы он обратил на меня внимания! Вон, в порядок себя привожу, доказываю, что мозги в голове есть, а ты
Просто зажми его в машине и дело с концом, парирую я и покидаю коридор. На улице ужасно жарко, особенно в кардигане, а я не могу его снять. Непозволительно. Рукав три четверти, он в любой момент может задраться.
Но лучше купаться в жаре, нежели слышать презрение одной наглой полячки.
Я тоже стараюсь, но не ради профессора, а ради себя. Я люблю искусство, люблю кино. Люблю историю.
Когда отхожу подальше от кабинета, останавливаюсь в попытке отдышаться и глотнуть немного воздуха. Разворачиваюсь. Цепкий взгляд преследует меня, цепляется за форму. Он стоит возле дверей своей аудитории, скрестив руки на груди. Рукава рубашки закатаны, обнажая крепкие предплечья, взгляд такой же строгий, внимательный. Он будто говорит: «Это ничего не значит», а я отвечаю: «Окей».
Интересно, он слышал мой разговор с Рамильдой Псаровски?
Однако этот вопрос меркнет, когда я касаюсь пальцами своих губ и прикрываю глаза, представляя его. В голове остается только один вопрос.
Почему я хотела, чтобы он поцеловал меня?
Глава 10
Почему я захотел поцеловать ее?
Этот вопрос не оставляет меня в покое всю неделю. Даже сейчас, сидя в гостиной с ноутбуком, не могу отделаться от посторонних мыслей. С утра, до того как Карла уехала за продуктами с Ханной, мне удалось немного отвлечься на девочек, затем на работу. Но не сейчас, не в абсолютной тишине нашего дома.
Трудно отрицать схожесть. Трудно не представлять ее на месте одной из моих бывших студенток. Я не идеален. Я грешен. Но у всякого греха есть свой предел. Однажды я перешел границу, больше этого не повторится. Я обещал себе, обещал Карле.
Но, видимо, эти слова так и останутся словами
Жалею, что дал свой телефон девчонке. Но мне все равно нужно было бы поделиться контактом. Работу над докладом никто не отменял. Она умная девочка, но еще совсем юна. Первый курс, как никак.
На экране ноутбука текст для утверждения, а перед глазами ее взгляд. Зеленый, магнетический. Я должен поработать, но вместо этого вспоминаю полные девичьи губы. Розоватые, слегка покусанные. Из-за нервов, наверное. Интересно, сколько она проревела тогда, после студенческой вечеринки? Надеюсь, не все дни, которые пропускала мои пары.
Помню, как нашел ее совсем невменяемую, пьяную. Она улыбалась, не понимала, что происходит. А я не сразу понял, чем ее накачали. Явно не одними коктейлями. На одной руке висел наручник, но она не была ни к чему привязана и не выглядела отчаянной и морально убитой. Помню, как отвез ее в больницу и позвонил родителям, записанным в ее телефоне за случай экстренного случая. Больше я ничего не слышал об этой девчонке, даже забыл о ней.
Когда Кеннет мне скинул полную информацию, осознал, как ошибся. Предложение помощи с моей стороны было лишним, я понимал, что наступлю на те же грабли, что и десять лет назад. Но иначе я бы не смог. Однако она не воспользовалась моей «услугой». Ни разу. Ни звонков, ни сообщений. Справилась сама? Молодец. Я рад за нее. Микелла сильная девочка, справится.
Папочка! Мы пришли! в голову внедряется звонкий голос Ханны. Она бежит ко мне на диван и садится рядом. А что ты читаешь?
Это сценарий будущего фильма, милая.
Ты взялся за съемки? спрашивает Карла и заглядывает в экран.
Нет. Попросили дать оценку, объясняю, закрыв ноутбук. Я отвык от упоминаний о съемках. Сначала было больно бросать любимое дело, но рождение Ханны расставило все по своим местам. Как съездили?
Как мы можем съездить за продуктами? Карла скрещивает руки на груди. Нормально, нормально.
Пап, а давай мультики посмотрим!
Чуть позже, хорошо?
Позже я поедут мамой на рисование, надув губки, говорит Ханна.
Карла записала ее на рисование? Почему я узнаю об этом последним? Гляжу на жену, которая смотрит что-то в телефоне и улыбается. Мы поговорим позже насчёт дополнительных занятий Ханны. Черт возьми, почему она ничего не сказала мне?
Я не сделал даже половину работы. Если хочешь, я встречу тебя после рисования.
Я хочу сейчас!
Милая
Собери пока рюкзак, вмешивается Карла. Неужели оторвалась от телефона и слышала наш разговор? Я подожду тебя в машине.
Малышка слезает с дивана и поднимается в комнату, окинув меня уничтожающим взглядом. Класс. Я поссорился со своей дочерью. Знаю, что Ханна не будет дуться долго, и знаю, чем смогу ее задобрить, но сам факт ощутимо ударяет в грудь. Неприятно.
Когда ты хотела сказать, что записала Ханну на рисование? спрашиваю у Карлы, когда хлопает дверь в детскую на втором этаже.
Она сама попросила.
Она могла попросить меня.
Ты вечно работаешь.
Начинается Этот уничижительный тон, руки в бока, взгляд, готовый прострелить меня насквозь тысячами пуль из огнестрела.
Мне нужно извиниться за то, что я приношу домой деньги?
Нет, Доминик! Карла повышает голос. Тебе нужно извиниться за отсутствие внимания к своей дочери!
Я часто с ней общаюсь. Где пропадаешь ты по вечерам большой вопрос.
Ты упрекаешь меня? После всего, через что мы прошли с той сумасшедшей девчонкой?
Молча проглатываю ее крик. Надеюсь, Ханна не слышит его, не замечает, как наша семья рушится на глазах. Как мама уходит неизвестно куда, а папа пытается спрятаться за рабочими вопросами, чтобы не думать о своей студентке, похожей на
Моя принцесса спускается через пару секунд и идёт с мамой к машине. Она ни разу на меня не взглянула. И правильно сделала. Иначе увидела бы своего папочку разъяренного, как быка. Разъяренного и подавленного после разговора с женой.
Когда я в последний раз злился на Карлу? Сложный вопрос. Давно. Год назад, когда уехал в Вегас с Кеннетом и нашей компанией. В тот день она тоже напомнила о прошлом. Напомнила о моей студентке, которой я преподавал десять лет назад. И о последствиях, гложущих до сих пор.