Светозар хотел выступить. Но Таня выскочила вперед.
Только драться и руками, и ногами!
Инструктор усмехнулся:
Не боишься? Будет больно!
Вам?
Инструктор моргнул и молча стал наворачивать тряпку вокруг ладони. Для такого боя не было специальных перчаток; руки обматывали простой тряпкой в несколько слоев и стягивали веревочкой у запястья. Резало, было неудобно. Инструктор сделал выпад, чтоб схватить Таню за пояс и сразу опрокинуть. Таня ловко увернулась, врезала ему несильно, а когда тот оскалился с разворота ударила его ногой. Волк упал скорее от удивления, потому что Таня не должна была успеть ударить так скоро. Сам удар не был сокрушительным. Волк быстро вскочил, но опять попал под удар ногой. Ногами он успел зажать ноги Тани. Стоять было нельзя; но упал он неудачно, почти к канатам, тогда как Таня могла держать торс в вертикальном положении. Она отбила несколько ударов волка снизу и сумела-таки дотянуться до него кулаком. Она принялась бить его с двух сторон. Ее левую ногу страшно сдавило (волк устроил болевой прием), хотелось распрямиться и не было возможности. Таню охватила ярость. Она стала бить и одновременно разворачивалась, чтоб удар получился длиннее.
Хватит. сказал офицер.
Таня попала инструктору по лицу.
Хватит, хватит у инструктора опух глаз. Вскоре после этой драки он перешел на работу простым строевым командиром. А в прошлом году, говорят, поругался со всеми и уехал. Ребята говорят, он уехал не просто так, а отправился на одну из западных погранзастав, где постоянно бывают столкновения, есть бандиты, провокаторы, диверсанты, где очень много событий и всегда интересно.
Долго время был упорный слух, что на пятом курсе мясо дают почти каждый день, или через день. Все столовые были в одном здании, но заходить туда младшекурсники могли лишь в сопровождении командиров, исключительно строем. Их всегда вели в столовую на первом этаже и не показывали, что на втором. Старшие курсы имели право ходить свободно; Танин курс специально решил не заходить на второй этаж, пока не настанет последний год обучения; всем хотелось превратить это в сюрприз. В первые дни осени Таня не успела сходить в ту столовую, и Людмила не успела. Ребята сбегали и вернулись в полном разочаровании. Столовая на втором этаже была совершенно та же, что и на первом, те же столы из некрашеных досок, те же типовые стулья. Мясо есть, но за него надо платить сумму, которую студентам дают на месяц. Снабжение не изменилось. Время от времени бывают щи с сушеными грибами. Зимой появились рыбные консервы там, кроме рыбы, есть какие-то овощи неясного происхождения, судя по цвету, очень старые. Но Таня съедала абсолютно все. В прежние времена даже этой рыбы она не видела.
2
Когда Таня была совсем маленькая, она любила спрятаться куда-нибудь и сидела там тихо-тихо, пока не подходил кто-нибудь из взрослых. В этот момент она выпрыгивала со страшным криком, или кричала, не выпрыгивая. Почему-то ей нравилось пугать. За это ей дали фамилию «Страхова».
С именем было проще. Едва она стала ползать, ей стали говорить разные имена и смотрели, на какое имя она отзовется. Воспитатели увидели, что она отзывается на имя «Таня» и не отзывается на похожие по звучанию имена («Тая», «Аня»). В яслях работали одни волчицы и они все были добрые. Но в три года Таню поместили в настоящий детский дом, расположенный далеко от яслей. Пока детей везли, все вокруг плакали; Таня не могла вспомнить, плакала ли она тоже, но звуки плача навсегда остались в памяти. Волчицы очень жалели детей, но не имели права усыновить их: дети считаются «муниципальными», и за них формально отвечает местная районуправа. На детей район получал материальное снабжение, а также деньги; чем больше детей было в детских домах района, тем снабжение было выше. Сюда же входила оплата труда сотрудников и их обеспечение. В штат зачисляли лиц не моложе 45 лет, при этом волчиц почему-то не брали. Среди воспитателей Таня могла вспомнить лисиц, барсучих, женщин с колючками, и даже тех, кто вообще был родом не из Кралепора. А волчиц не было. На детей очень часто кричали, ругались и ставили в угол с 6 лет. До шести лет Таня пугала всех. Но уже тогда она очень любила учиться. Потом начались школьные занятия. Таня идеально вела себя в классе, была внимательной и очень быстро схватывала. За это на нее фыркали мальчишки. Все волчата были, как один, грязно-сероватых оттенков, их лица были усеяны точками и крапинками. Тане не нравились такие цвета. В классе она не реагировала, но потом жестоко дралась с обидчиками. Она не мстила, но и не забывала. Она помнила, кто, когда и как ее обидел.
Ее пытались дергать за волосы и за хвост. Таня отвечала тем же, и еще атаковала руками. В 8-9 лет в драке стали уже использовать острые предметы, чаще всего обломки палок. Таня решила: нужно драться так, будто тебя хотят убить. Она постоянно тренировалась и неожиданно открывала для себя новые приемы. Однажды ночью на нее во сне набросили одеяло и попытались давить сверху; Таня вывернулась, ударилась обо что-то в темноте и в полном молчании бросилась на хулиганов. Она настигла только одного. Он попытался отбиваться, но рухнул, стянув при этом на пол ее простыню. Таня била его без конца, а он все не разжимал зубов с простыней. Наконец ее удалось освободить.
На следующий день занятий не было. Таня обнаружила в простыне несколько средних прорех, которые не удалось бы заштопать. Она вывернула пододеяльник и нашла в нем место, где узор был точно такой же (все белье было малоцветным, но все-таки с узорами). Таня аккуратно выкроила кусочки пододеяльника, пришила их к простыне, чтоб узоры сливались, а сам пододеяльник слегка укоротила. Она занималась этим весь день, не пошла на обед (мальчишки жили в другой комнате и не видели ее работы). С девочками она не дружила, и ей никто ничего не принес; Таня шила и боялась, что ее обнаружат одну. Судя по голосам, остальные дети гуляли весь день на улице. Таня весь день старалась. Зато ее не наказали за порчу вещей.
Если теткам что-то не нравилась, они говорили:
Думаешь, ты кому-то нужен? Никому ты не нужен! И ты не нужна! Вылетишь и не получишь документов!
На самом деле, в детдоме могли дать только справку о рождении. Но с этим можно поступать в вуз. Не все ребята-волки могли дотерпеть детдом до конца периодически кто-нибудь убегал, и тогда у него не было вообще никаких документов. Только при наличии справки о рождении можно было надеяться получить паспорт; тетки твердили, что только с паспортом берут на хорошие, большие должности. Иногда детей передавали предприятиям района, чтобы они там овладевали трудовыми навыками. Обычно так поступали с непокорными и волевыми. Таня открыто не вступала в конфликт с тетками; однако в тринадцать лет ее перевели на ткацкий комбинат. Что ж Таня решила, что ей повезло, ведь на комбинате к ней относились как к взрослой, как к коллеге. Таня очень любила математику и хотела бы заниматься ею в рамках профессиональной работы. Со взрослыми она общалась понемногу, и поэтому лишь случайно узнала, что существует военный вуз, где готовят специалистов в области радиосвязи и электроники. Там математика очень нужна. При любой возможности Таня бегала в городскую библиотеку и наслаждалась чувством свободы. В детском доме всех держали на ограниченной территории, пределы которой позволялось покидать крайне редко и на очень короткое время. За опоздание очень больно наказывали и парней, и девочек. Таня никого особенно не жалела, поскольку всерьез не дружила ни с кем. Она помнила, кто и когда ее толкнул, обругал, кинул в нее чем-то или насмехался над ней или над другими. Таких она записывала в разряд «врагов». Воспитательниц она совсем не любила. До 8 лет в детдоме было несколько хороших мальчиков и девочек, с которыми Таня общалась; потом она заболела и целый месяц пришлось лежать в душной комнате под замком. Часто хотелось пить, а воды не было. Еще один месяц она провела на «реабилитации» в той же комнате; правда, один раз в день позволяли выходить за водой. Таня старалась набрать как можно больше; воду она пила некипяченую, ела хлеб, и мечтала поймать тетерева. Когда ее, наконец, выпустили, из знакомых осталась только одна девочка. Остальных усыновили волки и волчицы. Вскоре ту девочку тоже забрали: за два дня до этого ее увели в другой корпус и Таня не видела ее. Она вдруг услышала ее голос с улицы, забралась чердак, через разные завалы. Таня спешила, но приятельницу уже увели. Таня не успела разглядеть вновь обретенных родителей, но была уверена, что они красивые волки.
Она четко слышала разговор во дворе.
Мало взяли.
Мало попросили!
И почти все отберут!
Таня решила, что детдом торгует детьми, как вещами в магазине. Это было не совсем так, но процедура усыновления действительно требовала денег. Чтобы взять сына или дочь, требовалось собрать массу справок, документов, печатей, нужно было заплатить муниципалитету, еще каким-то структурам, самому детскому дому. Это стоит дорого. Детский дом негласно делился с муниципалитетом, который «разрешил» усыновлять именно в этом доме. Поэтому тетки были недовольны.
С 13 лет Таня жила при ткацком комбинате, практически в чулане. Но зато рядом был город! Многие книги нельзя было выносить из библиотек, поэтому самое важное Таня записывала на клочках бумаги, остальное запоминала. Денег, предназначенные для оплаты ее труда, отправляли в детский дом таково было правило. Кое-что вычитали за содержание (кстати, там тоже не было мяса. Только грибы). Один раз Тане выдали настоящие купюры. Таня купила на них самые дешевые карандаши, тетради и точильный камень. Она до этого нашла старый перочинный нож, где половины лезвий не было, ручка разболталась. Таня восстановила ножик, вырезала рогатку и стала охотиться на перепелов, которые залетали почти к комбинату. Добытых птиц Таня запекала на костре по ночам, утром жевала горькую рябину, чтобы взбодриться.
3
До конца 5 курса Таня не фотографировалась специально не было денег, да и к чему рассматривать себя на маленькой карточке, если есть зеркало. Кстати, стоять перед зеркалом Таня тоже не любила. В детском доме тетки любили подолгу рассматривать себя в зеркалах при входе, а дети, пробегая, строили рожицы. Тане это все казалось очень глупым. Она всегда расчесывала волосы без зеркала. Фото будет в паспорте, но это небольшое фото. Людмила очень хотела сфотографироваться перед выпуском в платье. Таня вместе с ней пошла. Фотографии можно было сделать и не в парке, и, пожалуй, даже дешевле; но у подруг было отличное настроение. За неделю до этого они успешно сдали все экзамены, несмотря на затрудненные обстоятельства.
Незадолго до экзаменов замруководителя выступил с довольно странным заявлением. Тогда присутствовал и сам руководитель, и еще несколько старших волков, однако зам выступал как самый главный. Он довольно долго и скучно рассказывал об особенностях службы в армии, о дисциплине, а затем внезапно заявил, что диплом могут получить не все. И снова стал говорить о дисциплине. Ребята с нетерпением ждали, когда он вернется к дипломам; неужели могут выгнать за несколько недель до лета? В связи с чем? Зам долго говорил, поглядывая в бумажки («бюрократ», думали о нем парни, «недоволк»). Замруководителя сказал, что по решению правительства в рамках борьбы за качество кадров со следующего года диплом могут не выдать, если на выпускных экзаменах не набрано нужно число баллов. «Это будет, или это может быть?». Замначальника начал перечислять постановления правительства, называя лиц, о которых ребята вообще ничего не слышали. Судя по фамилиям, это не волки. Замначальника сообщил скучным голосом, что в этом году все пройдет по-старому, но с невысокими баллами за диплом могут распределить в ужасные места. Он взбудоражил всех и ушел. Старшие волки сочувственно вздохнули. Слово взял руководитель. Это был хороший, заслуженный волк, он участвовал во многих операциях и имел значительные награды. Но из-за ран в последние годы ему было трудно двигаться и даже трудно говорить подолгу. Он сделал паузу, шевельнул одним ухом. Старшие волки разом вышли. Руководитель сказал ребятам:
Братцы, сейчас неудачное время. Но не нужно никогда отчаиваться. Даже в невыносимо трудных условиях можно найти решение. Если решать вместе. Понимаете? Вместе!
Через день однокурсники выяснили, что примеры экзаменационных работ хранятся в кабинете зама за бронированными дверьми. Окна там без форточек и открываются только днем. Замруководителя имеет какие-то связи: он появился внезапно, посреди 3-го курса, и сразу получил должность. До него заместителем был симпатичный молодой майор Ясенев, которого перед этим, столь же внезапно отправили на границу, где неспокойно. Кто отдал приказ, ребята не знали; в официальном приказе подчеркивался высокий профессионализм Ясенев в области педагогики. Зачем же тогда прислали другого зама? Тот отчасти похож на лиса и не только лицом. Новый зам постоянно ссылается на указы правительства, о котором, к слову волки-преподаватели никогда не говорили или говорили очень резко. Таня имела относительное представление о высшей власти; как будто там нет волков. За два года из вуза перевели еще несколько офицеров, все они молодые хорошие волки, а на их место поставили неволков. Таня подозревала, что это все совсем неспроста, но кого подозревать, не знала. Замруководителя машет недлинным хвостом, хотя у всех лисов длинные пушистые хвосты. В любом случае, он ненастоящий волк или вообще не волк, следовательно, обмануть его не стыдно. Как открыть дверь? Никак, слепок ключа невозможно подобрать, зам нигде не оставляет ключ. Проникнуть через пол и потолок не получится (в некоторых комнатах есть замурованные переходы, их можно вскрыть; но у зама такого перехода нет). Ребята совещались в потайном месте. Никому не хотелось вдруг потерять все перед самой победой.
Может быть, он все-таки соврал?
Ага! Чтобы потренироваться нас страхом!
Нет, чтобы получить удовольствие. Есть такие типы, которым нравится пугать остальных. Татьяна, я не тебя имею в виду!
Я поняла.
Надо, чтоб он сам открыл дверь. Как этого добиться? Можно рассыпать перед дверью что-нибудь отвратительное. Или даже намазать на двери. Это несложно.
Но тогда будут мыть только перед кабинетом. Надо внутрь забросить пахучую бомбу. Митрофан, ты же классный химик.
Я смогу сделать эффективную вещь. Но как ее пронести через стены?
Таня встрепенулась:
Надо через окно! Дождаться, когда его откроют когда он уберется. Я могу забросить туда снаряд с соседней крыши.
Таня, но чем?
Конечно, рогаткой! Я еще не утратила квалификацию!
Рогаткой, наверное, допустимо Снаряд не должен лопнуть сразу, он должен раскрываться постепенно, как бутон. Это я сделаю! Но вдруг он вернется сразу?
Надо наладить взаимодействие. Чтобы внешне все выглядело естественно.
Друзья долго-долго выстраивали план, стараясь все организовать так, чтобы операция заняла как можно меньше времени, чтобы совпало несколько важных моментов. На крышу, откуда будет стрелять Таня, залезать без приказа запрещено; туда можно залезть, если нет чужого наблюдения. Приятели зама ходят теперь по вузу одним словом, деталей много. Но ребята все учли и распределили функции. Точное время начала определить нельзя, поэтому требуется максимальная слаженность действий. Систему тайных сигналов проверили несколько раз. Сигнал идет четко и моментально.
Зам не подозревал, что своими действиями невольно тормозит начало операции. Ребята злились, но не думали о том, что он мог догадаться. Наконец, удачный момент.
Крыша свободна. Еще закрыто окно. Вот оно открылось. Получив сигнал, Таня быстро взобралась. Выстрелила. Снарядиком из бумаги, с упругими частями внутри, влетел между створок и упал довольно далеко от окна. Снаряд вскоре лопнул и превратился в дым. Таня запустила еще снаряд. Тем временем Людмила и два парня перехватили зама и разыграли сценку: «мы маленькие, глупенькие, а вы такой умный!». Выступление долго-долго репетировали, и зам отвлекся на разговоры; неожиданно он заговорил строгим тоном. Людмила извинилась и ушла, передав попутно информацию. Парни тоже оставили зама. По дороге в кабинет опрокинулось ведро, и зам решил обойти; он считал такие ведра дурной приметой. До своего кабинета зам добрался, когда с момента активации снарядов прошло больше двадцати минут. Зам открыл двери, принюхался, но вошел. Вскоре он выскочил. На полу остались пятно, как от сырой пыли. Никаких других следов не было. Запах стоял ужасный. Зам захлопнул дверь и помчался в другое крыло вуза. Оттуда он вызвал команду ежиков и приказал все отмыть. Ему пришлось открыть для них дверь. Брезгливо морщась, зам постоял рядом, не вытерпел и ушел. Кабинет был открыт по меньшей мере полчаса. Рыться на глазах у ежей ребята не собирались. Они сделали так, что в открытый кабинет случайно влетела груда бумаг. Извиняясь, Светозар и Костя вошли, собрали бумаги и еще раз извинились. Ежики сопели и совершенно не смотрели наверх. Фотокопии экзаменационных листов сделали стремительно, а потом, поздним вечером рассматривали. Ко всеобщему удивлению, в экзаменационных билетах не было ничего сверхъестественного.