Это ракета. Самая настоящая ракета, которая все время пытается сделать из тебя фарш. От нуля до сотни за 1,7 секунды? Легко!
8 секунд до 300 км/ч. Всего 4 секунды, чтобы замедлиться с 300 до нуля. Это невероятные цифры, которые даже выглядят страшно. Ощущать их на себе совсем другое дело. В повороте мне казалось, что щека дотрагивается до края забрала. На разгоне дыхание буквально останавливалось. Мне есть с чем сравнивать. Так вот: с перегрузками в F1 могут тягаться только фигуры высшего пилотажа на боевом истребителе. Летали, знаем.
Да только ограничений на земле гораздо больше. На коротком прямике я разогнал мой Jaguar R2 до 240 км/ч абсолютный рекорд того дня. Далеко не предел для машины, но больше, чем позволяла трасса и не прогретая резина. Перед глазами мелькнул знак 200 до поворота меньше одной пятой километра. Мгновение, и вот он знак 150, 100
Когда я начал тормозить, было поздно. Колеса заблокировались. Стираясь об асфальт, покрышки оставляли сзади шлейф густого белого дыма. Но этих спецэффектов было недостаточно. Выбор был невелик: небольшая полоска травы за границей трека. Или заасфальтированный участок трассы, отгороженный от основной траектории пластиковыми дорожными конусам, какими ремонтники преграждают путь автомобилям. Непростой выбор. Уж не помню почему, я предпочел конусы.
В этом не было никакой логики. На такой скорости времени «на подумать» не существует. Решения принимаются молниеносно, на каком-то непостижимом сознанию уровне. Но мое, думаю, оказалось верным. Сбив один из конусов, я остановил болид. Но продолжить гонку не смог. На руле начали мигать лампочки, экран сообщил о некой Error и потребовал ехать на питлейн. При этом болид перешел в какой-то очевидно аварийный режим: передачи выше второй не переключались, скорость была жестко ограничена 100 км/ч.
Признаюсь, тут я испугался. В этом страхе было много всего. И чувство вины мальчишки, который ослушался маму, полез на стройку и разодрал новые штаны. И совсем взрослое опасение не справиться с финансовыми последствиями. Конечно, на такие случаи есть страховка, но кто знает, как все повернется. Случалось вам поцарапать арендованную машину на парковке? А теперь умножьте свои ощущения на 100.
К счастью, ничего страшного не случилось. На питлейн мой болид подняли на домкратах, тут же установили мощные вентиляторы, направив воздушный поток в воздухозаборники, чтобы охладить машину после променада в прогулочном темпе. Надо мной образовался зонтик и вокруг машины засуетились механики.
За полчаса, которые я провел, не вылезая из кокпита сама мысль о том, что предстоит второй раз втискиваться в узкую щель, по ошибке, названной креслом, отдавала болью в бедрах. Они извлекли застрявший между подвеской и антикрылом конус, проверили все системы, заново прогрели колеса. И вновь выпустили меня на трек.
Повторять свою ошибку на этот раз я не стал. Но знаете что? Я так и не смог найти предел этой машины. Я проходил повороты все быстрее, тормозил все позже, но так и не смог понять, чего не может болид F1. Конечно, предел есть. Конечно, мне и не снился рекорд Михаэля Шумахера, который проехал Маньи-Кур в 2004 году за 1 минуту 15 секунд и 377 тысячных. Но, черт возьми, я честно пытался! Это совершенно невероятный, космический опыт. Скорость, перегрузки, адреналин ничто не может сравниться с управлением болида F1. И как же все-таки несправедливо, что эта возможность доступна только единицам. Но вот, что я вам скажу: я твердо уверен, что это возможно. Если смог я, сможет каждый.
После заезда меня ждало традиционное шампанское. Я вообще не пью алкоголь, но в этот раз сделал глоток. В конце концов, мечта стоит того, чтобы отметить ее шампанским. А по дороге в Париж мой гид и переводчик Юрий вынужден был примерить на себя роль слушателя. Уж не знаю, было ли ему интересно, но остановить меня он все равно бы не смог. За два часа дороги я рассказал ему все: про каждый поворот, про перегрузки, про скорость, сумасшедший держак прогретых сликов. И, конечно, про то, что иногда критически необходимо отключать предохранитель в мозгу.
Остаться в живых
Отключить его не так сложно, как может показаться. Каждый из нас рождается с очень похожим набором параметров. Ученые спорят, как много в характере человека «сидит» генов, а сколько дает воспитание. Но вряд ли это касается страха. Ребенок не боится «220 кусючих» чертиков в розетке. Пока не упадет, ему не страшна лестница. Только время и боль, простая физическая боль, учат нас бояться.
Сейчас, оборачиваясь назад, мне кажется чудом, что я до сих пор жив. Вряд ли это сможет впечатлить хоть кого-то, кто прожил суровое «советское детство». Строго формально, правда, в моем случае оно не было советским. Этот период моей жизни совпал с ранними годами независимости Беларуси именно так стало называться государство, до 1991 года входившее в состав СССР под именем «Белорусская советская социалистическая республика». Впрочем, это обстоятельство только усугубляло ситуацию, которая и без того никак не способствовала выживанию детей.
Поместите в хаос девяностых непоседу, вроде меня, прибавьте к этому вечно занятых на работе родителей, умножьте на тысячу опасностей городской среды. А теперь попытайтесь решить это уравнение. Не выходит? Что ж, понимаю, сам никак не возьму в толк, как дожил до этих дней.
Наверняка, это преувеличение, но порой мне кажется, что не было дня, который бы мы не проживали без риска для жизни. Абсолютно реального, а не вымышленного.
Мое детство прошло в одном из центральных районов Минска, в котором каким-то чудом уцелело несколько кварталов частной жилой застройки. Среди неказистых домов, не ровня нынешним усадьбам в центре города, находился и мой. Ничего выдающегося простенький дом, в котором жили мой отец, автомастер на станции техобслуживания, моя мама, массажист, и я самый обыкновенный минский сорванец, которому остро не хватало приключений.
Я рос жутким непоседой. Сколько бы меня не лупил отец, а бывало, мне доставалось и ремнем, и даже ногой, как бы не уговаривала мама я отчаянно рвался на свободу. Одно из моих первых воспоминаний связано с побегом из садика. Конечно, я был совсем маленьким и почти не помню деталей. Большую часть этой истории мне рассказала мама. Не ждете же вы, что мальчуган 3-4х лет от роду вспомнит, кому пришло в голову ремонтировать забор в садике? Как ему в голову пришла мысль, что отсутствие физических преград равносильно исполнению мечтаний? Но факт остается фактом прореху в ограде воспринял, как приглашение. Я отлично помню, куда понесли меня ноги.
По дороге в садик мы каждый раз проходили мимо торгового центра «Гандлю». По нынешним меркам это скорее универсам здание длиной около 100 метров, в котором продавалась всякая всячина. Но тогда это был именно был, а не казался мне таким огромный торговый центр. Именно туда я и отправился после побега. Внутри набрал каких-то сладостей, машинок, и тихонько играл, пока на меня не обратил внимания охранник, спросивший строгим голосом: «Ты чей»?
Что я ему ответил не помню. Да и так ли это важно? В этой истории нет ничего такого, что могло бы вас удивить. Милиция, перепуганные родители, наказание. Конечно же, нашли и вернули в семью. Наверняка
позднее мне пытались объяснить, как это опасно, почему так больше никогда нельзя делать. Наверняка я слушал и кивал. Да что толку? Это был не последний мой побег.
А уж сколько раз нам в более взрослые года надирали уши, не сосчитать. По соседству с нами жил мальчуган Кирилл Прохоров. Он был на пару лет меня старше и, конечно, чуть выше ростом. Потому ему в результате наших проделок доставалось всегда чуть больше. Но и мне, бывало, крепко доставалось. Когда от прямых жертв наших чересчур опасных развлечений, когда от отца, который придерживался старой школы воспитания.
Чего мы только не вытворяли в детстве. Швыряли каштанами по проезжающим по шоссе машинам с пригорка, где находились наши дома и территория местного лицея, делать это было особенно удобно. Когда каштанов не было, пускали в ход камни. Нас совершенно не заботило, что мы можем нанести приличный ущерб технике, создать аварийную ситуацию на четырехполосном шоссе. Мы просто не думали об этом нам было интересно, забавно. Риск щекотал нервы. Порой самые настырные из пострадавших автомобилистов объезжали квартал и подбирались к нам со спины, чтобы провести «воспитательную беседу». Чаще всего нам с Кириллом удавалось удрать, что по большей части было его заслугой.
О, как он бегал! Белорусский Усейн Болт, никак не меньше. Как я не пытался, угнаться за ним мне никогда не удавалось. Если бы не крепкая рука Кирилла, хватавшего меня за ладонь, и тянувшего несмотря ни на что вперед, я бы никогда в жизни не смог бы его догнать. Но он никогда меня не бросал и тянул, тянул, тянул. До тех пор, пока опасность не оставалось позади. Мне лишь только и оставалось, что попроворней перебирать ногами да хватать ртом воздух. Нет, в детстве я не страдал лишними килограммами, да и дефицита физической нагрузки никогда не было. Но Кирилл у нас все равно был главным по убеганиям.
Да и не только по ним. В округе было много интересного. К примеру, старое подземное бомбоубежище. Кто и когда его построил сказать не возьмусь. Но некогда наверняка секретный объект времен Второй мировой к нашему детству стал достоянием общественности. Местные жители приспособили его под своего рода кладовку, благо места там хватало. Ничего ценного там не хранили так, всякий хлам, какой в многоэтажках обычно сгружают на балконы. Наверное, потому сколько-нибудь серьезных мер предосторожности никто не предпринимал. По крайней мере для нас с Кириллом не составило труда забраться вовнутрь. Мы соорудили из какого-то тряпья и палок факелы вымоченные в масле они горели достаточно ярко и долго, чтобы можно было изучить интерьер убежища. И долго бродили под землей, фантазируя невероятные приключения. Одно из самых любопытных мест находилось почти сразу справа от входа. По центру комнаты стояло загадочное устройство с седлом и педалями, внешне отдаленно напоминавшее велосипед. Очевидно, по задумке инженера, создавшего конструкцию, кто-то из обитателей убежища должен был взгромоздиться на седло и крутить педали. По цепи вращательное усилие передавалось какому-то механизму, которые уже выполняло какую-то, наверное, очень важную работу. Быть может, подавал воздух или откачивал воду выяснить нам это так и не удалось.
Вход в убежище закрывали две двери. Наружная была относительно скромной довольно тонкий металл, никакого намека на герметичность. Ее задачей точно не было спасать людей от ударной волны. Скорее всего ее соорудили, чтобы оградить убежище от чрезмерно любопытных зевак и сорванцов, вроде нас. Вторая дверь, утопленная в холм чуть глубже, походила на затвор сейфового хранилища, каким его себе представляли «диснеевцы», рисовавшие заставку к мультфильму про Скруджа Макдака. Помните, где он ныряет в золотые монеты, заполняющие его хранилище? В нашем случае разница была только в форме с внутренней стороны прямоугольной двери толщиной с полметра располагалось колесо, выполнявшее роль замка. Почему я так подробно ее описываю?
Во-первых, это действительно впечатляло. Во-вторых, однажды мы оказались заперты внутри убежища. Произошло все довольно обыденно. Кто-то из взрослых проходил мимо, увидел, что дверь приоткрыта и решил ее запереть. Просунул голову внутрь, громко спросил, есть ли кто внутри и, не дождавшись ответа, запер наружную дверь.
Почему мы с Кириллом не откликнулись тогда? Кто знает. Боялись снова получить подзатыльники за то, что полезли куда не положено. Услышав скрипы и шорохи, мы не придумали ничего лучше, как погасить факелы и замереть. Нам и в голову не пришло, что прямо сейчас нас могут похоронить заживо в старом бомбоубежище.
Но нам повезло. Тот мужик не стал придумывать никаких надежных способов закрыть дверь. А лишь притворил ее. Так что мы выбрались наружу довольно просто.
Но далеко не все наши развлечения заканчивались так безобидно. Однажды нам удалось взломать дверь в еще одно секретное место загадочно гудящую трансформаторную будку, от которой питались наш частный сектор и все многоэтажки в округе. Внутри двухэтажного кирпичного здания оказалось три небольшие комнаты, закрытые полупрозрачными решетчатыми дверьми. За ними очень нарядно, по-детски празднично вдоль стен шли цветные металлические полоски в несколько сантиметров шириной. Сейчас я понимаю, что это токоведущие шины под огромным напряжением. Но тогда они мне не казались таким уж безопасными.
Но Кирилл был иного мнения. «Алесь, точно тебе говорю, ничего не будет», сказал он и потянулся рукой к одной из полосок.
Все, что произошло дальше, в моей голове сохранилось словно кадры из голливудского блокбастера. Как только его рука коснулась металла, прозвучал оглушительных хлопок. В яркой вспышке света я увидел, как Кирилла отбросило к противоположной стене. Помещение тут же заволокло дымом.
Каким-то чудом он остался жив и даже не потерял сознания. Но досталось ему крепко. На ноги Кирилл подняться не мог, да и шевелился с трудом. По началу мне приходилось его тащить. Не самая простая задача, учитывая двухлетнюю разницу в возрасте. Но постепенно ему становилось лучше, он смог ползти. Кое-как мы выбрались из будки, жутко напуганные, потрепанные, но живые. Помню, как тогда дал Кириллу серьезный взрослый совет. Нет, вовсе не тот, о котором вы подумали, ничего и близко про опасность электрического тока. «Тебе нужно обнять дерево, чтобы оно забрало лишний ток», с видом знатока порекомендовал я. Кирилл послушался.
Помогло ли? Вряд ли. Позднее, спустя несколько лет, у него обнаружились проблемы с сердцем. Достаточно серьезные, чтобы спустя еще несколько лет его отказались брать в армию. Стала ли та история причиной заболевания, или оно развивалось само собой точно сказать никто не сможет. Но мы с Кириллом уверены, что именно так все и было.
Конечно, это далеко не все истории, случавшиеся со мной в детстве. Бывали и разбитые лбы, которые приходилось штопать в травмпункте, и пробитые гвоздями насквозь руки. Трудно сосчитать, сколько раз мы были на грани, удирая со стройки от сторожа ничего не поделать, другого способа добыть гвозди для нашей многоэтажной системы шалашей тогда не было.
Все в итоге обошлось. Мы остались живы. Чудом, как и многие тысячи детей того времени. Но знаете что? Мы ничего не боялись, и это в самом деле бесценно. Нет, конечно, мне даже подумать страшно, что мои дети могли бы пройти тот же путь. Я бы не желал такого и вашим. Но сам я вспоминаю те годы с огромной благодарностью. Я несу дружбу с пацанами, делившими тогда со мной все приключения, по сей день. А ранения, полученные в боях с собственной дуростью, отличный способ окунуться в приятные воспоминания.
Игра по-крупному
Тяга к приключениям далеко не единственная моя черта, проявившаяся еще в детстве. Есть еще две вещи, которые меня манили с самых ранних лет: тяга к накоплению и скорость.
Сколько себя помню, я все время на что-то копил. Деньги никогда не были самоцелью. Я не собирал их для красоты, не пытался создать подушку безопасности на будущее. Я не был жадным и до сих пор не считаю себя таким. Просто мелкие траты никогда не приносили мне большого удовольствия.