Я рисовала море. Новая свежая вода. Глубокий чистый синий. Глубокий чистый фиолетовый. Зелёный, голубой и жёлтый в чистый цвет морской дали. Штрих за штрихом. Один перекатывается на другой. Тише шепотом, тише. Гладкие волны. У моря я просила дать мне спокойствия и умиротворения. Чтобы только сердце перестало бешено колотиться.
Я рисовала небо. Белый и синий. С кисточкой, летящей по бумаге. Высокое и ясное. Ворсинки окунала еще раз в белый и растушёвывала их в пушистые облака. У неба просила подарить мне свободу. Чтобы снова научиться летать. Чтобы снова обрести крылья. Рисовала и загадывала.
И так, с мечтами о тишине, покое, свободе, прямо перед самым рассветом, когда уже буря подходила к концу и всё самое плохое было позади, перед новым, качественно другим наступающим днём я уснула, прямо там, на полу.
Выбросил меня из окна, толкнул в спину, не протянул руку, сказал учись летать. Сама. И я полетела. Вниз. Я чуть не разбилась, я чуть не сломалась, я чуть не сдалась. Но я полетела. И научилась. Я, как Феникс, возродилась из осколков души и пепла сердца. Кто это только выдумал, что люди не умеют летать? Вот оно, мое новое утро. Утро, когда я родилась заново. Я сумела пройти через всё это. Я не потеряла себя. Пусть из последних сил, но я смогла. Я стала лучше. Проснулась от чьего-то прикосновения. Это был мой лечащий врач. Пришел сказать, что скоро принесут завтрак и потом капельницу. Пришел и увидел всё это. Меня, свернувшуюся комочком спящую на полу, вокруг эти рисунки, по стенам развешанные фразы, играющий, только теперь тихо телефон, распахнутое окно и промокшую кровать. Вчерашняя истерика была не только на улице. Он разбудил меня, я открыла глаза, села, оглянулась вокруг и затем внимательно смотрела на него, наверно в ожидании, что меня сейчас будут ругать за этот разгром. А он снова, как папа, по-детски тронул рукой мой лоб. И улыбался.
Вижу, теперь тебе точно стало лучше, он ведь психолог; и эта терапия, которую устроила мне ночь, действеннее всех таблеток и капельниц вместе взятых. Теперь мой реабилитационный период пойдет в гору.
Он сказал, что сейчас вернется и вышел из комнаты, а я пошла в ванную умываться. И через две минуты принес мне кружку зеленого чая с медом и лимоном и таблетку от простуды. С заботой о том, чтобы после сна на голом полу я не заболела. Потом сказал, что сейчас позовёт кого-нибудь убраться у меня в комнате, но я ответила, что уберу всё сама. Пришли только два молодых человека поменять мой промокший матрас на другой. Я перестелила постель, выбросила мусор и вымыла пол. Плакаты оставила висеть на стенах, а рисунки прикрепила на окно. Всё было убрано и мне принесли завтрак, снова мюсли и какао. Новый день. Буря, как и я, утихла. Дождь, как и я, перестал ронять слезы. Море, как и я, стало спокойным. И здесь на подоконнике, и там за окном светило солнце. А над заливом раскинулась радуга. Через стекло я дотянулась до нее рукой и загадала желание: «хочу быть счастливой».
Мое пребывание в больнице теперь стало чем-то вроде санатория. Обычно ассоциации с больницей не очень хорошие, но только не в моем случае. Это время, когда я была сама наедине с собой и от этого было хорошо. По утрам мне всегда приносили мой любимый завтрак, а после я рисовала. Однажды зашел доктор и увидел как я рисую радугу, так и простоял рядом со мной у окна около часа. Сказал, что ему очень нравятся мои рисунки. Небо, облака и солнце красками, а портреты всех тех, кого я люблю карандашом. И я больше не плакала. Иногда, когда слушала грустную мелодию, одинокая слеза скатывалась по щеке Но! Всё у меня хорошо! И я вставала, смахивала мокрый след с лица и делала зарядку. Как только становилось грустно, я меняла печаль на физические тренировки. Одна слеза и пятьдесят приседаний. Вторая и пятьдесят раз повторений упражнения на пресс. Хочется плакать и час упражнений на растяжку. В итоге несколько часов в день я проводила за гимнастикой и за время пребывания в больнице я села на шпагат и получила идеальные линии живота. Я ела свои любимые яблоки, мороженное и шоколад и вскоре вернулась к своим родным сорока восьми килограммам. И снова включала музыку, надевала розовый спортивный костюм, красила ногти в цвет молодой зари, розовые сережки, два хвостика завязывала малиновыми резинками, себя и всю комнату душила любимыми духами и танцевала в ауре сладости, нежности и запаха счастья. По вечерам я читала, мои домашние вместе с яблоками и мороженным приносили мне книги на английском языке и за каждый вечер я разучивала по десять новых иностранных слов. Мой сон тоже пришел в норму. Перед этими всеми событиями я вообще почти не спала, ложилась около часа ночи и до трех лежала и размышляла обо всем, пытаясь понять. Только засыпала, как в семь звенел будильник. Затем наоборот я спала целыми сутками. И вот теперь сон нормализовался. Уже через неделю ощущение радости смешалось с моими клетками и меня выписывали. А моя радуга с пропитанным желанием о счастье осталась висеть в рамке на стене в кабинете у доктора.
Я проснулась, открыла глаза и белые стены не моей комнаты. Вошел врач. Я чувствовала себя очень усталой. Через какое-то время пришли мама с папой. Что было на самом деле? Что снилось? О нем. О нем. О нем. Мысли.. Грустно. Злая. Ночь. О нем. Дом, кровать. О нем. В машине. Почти слезы. Он. Он. Разговор. По горлу опускается ком!!! Скорее всего меня сбила машина и все это мне приснилось. Он сейчас придет сюда. Пожалуйста!! Это все приснилось. Глаза наливаются слезами. Закрыла. Пожалуйста!!! Мама взяла за руку, папа гладит по волосам. Пожалуйста!! Слезы текут по лицу. Позовите его! Пожалуйста! Мне нужен он. В вену вкололи укол.
Снова я проснулась. «Только не надо плакать. Ана, не плачь. Все хорошо». Он привез меня домой. Объятия. На прощанье. Щека к щеке, ладонь в ладони. Залитые слезами ресницы. Расставание. Мой дом. Сброшенная на пол одежда. Кровать. Закрытые глаза. Только сон. Меня отвели в машину и увезли в больницу. А дальше я впала в кому. Это произошло около двух недель назад. Не плачь. Не плачь, Ана. Мы как-нибудь справимся. Главное ни о чём не думать. Ни-о-чем-не-ду-мать. Всё. Не вспоминать. Ничего больше нет.
СТОП! Стоп-стоп-стоп!!! Враньё это все. Перемотка назад. На восемнадцатую страницу. Не буду больше выдумывать. Буду рассказывать. Просто мне хотелось добавить драматизма, что ли Хотелось гиперболизировать текущие события для более яркого и красочного эффекта. В книгах тут и там описываются невероятные приключения героев, путешествия утром в Венецию, днем на Бали, вечером в Лос-Анджелес; полеты в космос под кокаин; распутывание криминальной истории, ценой в миллион долларов; борьба с тяжелой болезнью и непременно трагичная, но героическая смерть одного из главных героев, дабы заставить читателя обливаться слезами. Когда я начинала писать, в конце я тоже задумывала кого-нибудь убить, только не решила кого именно: её для того, чтобы дать герою попытку оценить важность этой любви через ее потерю; или его, чтобы увековечить и воспеть эту любовь на небе. Я задумывала ввести в книгу детей, чтобы в конце семейство воссоединилось, все счастливы и хэппи-энд. Я задумывала.. в общем, много чего еще я задумывала. А потом,.. а потом пишу и всё не то. Это как-то нечестно. Либо полностью выдумать сюжет от начала до конца, либо уж говорить так, как было на самом деле. А на самом деле не было никакой комы. Ни врача. Ни больницы. Меня не увозили на скорой. Я правда сутками лежала, но всё это было дома, у себя в комнате. И буря была не такая уж суровая. Был просто дождь. Я открывала окно, мокла и слушала «Я тебя забыла» и «Твоя девочка ушла» это правда. Я рисовала небо, ветер и дождь это тоже правда. Из моего окна не видно море, я приходила к нему и просила, чтобы оно поделилось со мной своим спокойствием. В целом было всё, но не в таком утрированном виде. А так, как в действительности. И далее здесь не будет встреч с шаманами древних затерянных племен, частных вечеринок в пентхаусе небоскреба Нью-Йорка или жертвования легкого в обмен на жизнь. Здесь про двух людей. Про любовь. С переживанием каждого оттенка эмоций по этому поводу. С чувством о чувствах. И не обязательно читать о смерти, чтобы коснуться струн человеческой души.
Глава 3
Мой дом! Мои стены, мои комнаты, мои окна и двери. Первое время мне было очень непривычно, странно и немного дико. Я не понимала, что должна здесь делать. Но как ни противоречиво это может звучать, всю первую неделю я вообще никуда не выходила. По-прежнему, что уже вошло в привычку, я непрерывно была чем-то занята. Различные домашние дела. Это было необходимостью уйти в деятельность, как спасение от своих собственных мыслей. Должно было пройти немного времени, чтобы привыкнуть. Я так долго Привыкнуть жить здесь. Привыкнуть жить без. И я привыкала. Я полюбила свою розовую комнату с моей и только моей большой кроватью. Я полюбила засыпать не с.., а с мурлычущей кошкой под одеялом. Мне больше не нужно было вставать по утрам в семь часов, я просыпалась во столько, во сколько хотела, кормила своих любимых домашних зверей, по которым раньше очень скучала, включала компьютер, готовила кофе с молоком и писала, писала, писала. Облекая мысли в физическую письменную форму, должно стать легче. И правда, становилось легче. День проходил за днем. Мне было нормально, даже хорошо.
Часто в гости к нам приходили мои малыши. Мы с ними играли в прятки, разукрашивали раскраски и рисовали, делали зарядку и танцевали под музыку, возились на кухне за приготовлением вкусняшек и еще множество других дел, во что могут захотеть поиграть дети. А поздно вечером ложились спать все вместе в моей комнате на моей кровати. И снова это ощущение: я сплю не одна, рядом со мной, греет меня, сколько не тело, а душу, человеческое тепло. И маленькая детская ладошка в моей руке. Это чувство, которое возвращает к жизни, заставляет по венам бегать кровь и биться сердце, что я еще кому-то нужна, что мне есть о ком заботиться. Конечно! Мир ведь не рухнул, Земля не остановилась без! У меня есть мама, папа и брат, мои малыши, мои кошки и собаки, они меня любят. Они меня любят! Да, мне было нормально, даже хорошо.
Действительно, если рассуждать рационально, не такое у меня тяжелое горе расставание. Кому-то в этот момент было гораздо хуже. Люди действительно теряют из жизни своих родных и близких, случаются проблемы со здоровьем, инвалиды, бедняки. И тут я; распустила сопли. Жива, здорова, двадцати лет от роду и в придачу к этому красива и вроде бы умна (хотя об уме можно поспорить в свете последних событий). Прямо-таки умереть и не встать. Смешно на самом деле. Девочка любила мальчика, он тоже ее любил, пару-тройку лет жила, погруженная в перламутровую сказку, а потом бросил ее мальчик. Но это ведь не горе! Все живи, здоровы вот главное! Остальное обязательно приложится.
но плакать хочется. Я ведь его любила. Я ведь так сильно его любила. Почему мой сон не подействовал? Где это море с его спокойствием? Небо? Счастье? Почему космос до сих пор не возвратил мои слова обратно? Почему я думаю о нем? Почему эта линия так и не разделила нас на две отдельные истории? Столько мыслей! Столько много разных мыслей в голове! Только Анна, не плач. Не думай о.. Всё будет хорошо. Мы как-нибудь справимся.
Я люблю солнечные очки. Был у меня период, когда я носила их, не снимая. При том, что это была зима. На протяжении двух месяцев, когда мы с ним в очередной раз расстались декабрь и январь. Это было не выражение своей новомодности и тем более не сокрытие расширенных зрачков после употребления запрещенных препаратов. Я носила очки, как защита от целого мира. Не важно в какое время суток, не важно в какую погоду. Возвращалась я от подруги в одиннадцать часов вечера, шла я домой из клуба в пять перед рассветом или в университет в девять утра, я выходила из дома и надевала солнечные очки. Дождь, снег, град, ветер, темнота, но я была в защитных очках. Как в маске, чтобы отгородить себя от других, чтобы никак не реагировать на внешние факторы. Чтобы ни с кем не разговаривать, чтобы никого не слушать. Чтобы никто ко мне не лез. Чтобы никто не видел отпечатка отчаяния на моем лице. На людях я практически не плакала и очки служили не как сокрытие слез. В очках я отделяла себя от всего мира. И притворялась невидимой. Уже дома, когда я снимала очки, мне хотелось выблевать из себя все внутренности, рассмотреть, как будет биться сердце в руках, как будут расширяться легкие; выплакать все глаза, выжать, прокрутить себя в центрифуге, чтобы поток воды наконец закончился. Но когда я выходила из дома, надевала солнечные очки и воздвигала вокруг себя непроницаемую стену, становилось всё нормально.
И всё же мне нужен был кто-то. Кто-то, о ком бы я могла думать взамен. Я не могу без этого, мне необходима любовь, я привыкла, что рядом со мной есть Есть кого обнимать, уткнуться в теплое плечо и ладонь в ладони. Я скучала по этому ощущению: родство, связь, нежность, близость душ. Одним вечером взяла телефон и написала сообщение. Нет, конечно не.., другому парню. Спросила, погуляет ли он со мной сегодня. Секундный порыв, импульс, мгновенная эмоция. Потом тут же передумала: а зачем? Зачем мне нужно это «погуляй»?? Я отвыкла гулять с кем-то другим. Зря Наверное И следом написала: «Но если ты занят, тогда не нужно, забудь». А он сразу прислал: «Почему же, я думаю, сегодня получится». И смайлики в конце. Он всегда после текста ставит улыбки. Это очень мило. Сказал, что заедет за мной в восемь часов вечера. Я ответила: «Хорошо» и тоже смайлики. Мы разговаривали о многом, о разном, о прошлом и будущем, о философии, о жизни. О литературе. С ним интересно разговаривать о книгах. Люблю его литературный вкус. Раньше я зачитывалась детективами, которые со временем становятся все на один сюжет или женскими пересахаренными романами. А он приучил меня к «умным книжкам». Ник. Мы с ним знакомы долго, не долго около трех лет. Вернее, три года это может и приличный срок, но за всё это время лично виделись и общались мы очень мало.
Нет, всё не то. Эти описания, бла-бла-бла, глупые, ненужные, уводят мысли от главной идеи. Вкратце: затем последовало ожидаемое и такое предсказуемое продолжение оборванной любви череда замен. Первое и почетное место Ник. А также Даниил, Марк, Анжей, Артур и другие его копии. Все эти отрывки не стоят большого внимания, поэтому в двух словах и от частного к общему. Ник мы познакомились очень банально, в клубе, в один из очередных разрывов с ним. Даниил на телеканале в один из очередных разрывов с ним. Марк на тусовке в один из очередных разрывов с ним. Анжей в кафе. Артур на гонках. В моменты расставаний с ним. В толпах случайных прохожих мой взгляд всегда цеплялся за обрывки, которые были на него похожи. В социальных сетях я рассматривала их фотографии и обсуждала с подругой, какой Артур красивый. И Ник тоже. И Даниил высокий, светлые волосы, отрощенная стрижка. У Марка рост. У Анжея манеры. И другие, другие, другие Я ходила на свидания по два за вечер. С Ником пили горячий шоколад и смотрели кино. С Марком сутками напролет переписывались по телефону. С Даниилом самбука в барах. С Артуром катались ночами по соседним городам. Я скачивала их фотографии и у меня был целый альбом под названием «Красивые». Однажды я показала их маме. А она сказала: «На Алекса похож. И этот похож. И этот тоже на него похож. Аня, они все на него похожи».
Они все на него похожи. Вглядывалась в их снимки и в каждом видела его. И как я раньше этого не замечала!? Они все, как на подбор, были высокими, светловолосыми, голубые глаза, отрощенная стрижка, четко очерченные линии скул, мягкие правильные черты лица, белозубая улыбка, спортивное телосложение. Что за бред перебирала их фотографии они все его копии. Он, он и он.
Ник. Я непременно должна рассказать, как именно мы с ним познакомились. Лето. Четыре лета назад. Помню, той весной мы снова расстались с ним и наступающие май и июнь я проводила со своей двоюродной сестрой. Каждую ночь субботы мы ходили в клубы. Одна из таких суббот. Мы с ней и друзьями сидели за столиком открытого бара на пляже, скоро собирались заходить в клуб. Я отстраненно, где-то в себе, пила какой-то коктейль, скользила взглядом по окружающему и тогда заметила его. За столиком напротив. Сидел, смотрел на меня. Улыбался. Черная рубашка, слегка отрощенные светлые волосы. Я тоже улыбнулась. Это всё его черная рубашка, у него была похожая, моя любимая, она ему так шла, я обожала, когда он ее надевал. И эти волосы. Загорелая кожа, белая улыбка. Один и тот же образ. Время за полночь, и мы пошли в клуб. Он с друзьями тоже вышел из бара. Высокий, такое же телосложение. Или я схожу с ума. Пока мы стояли возле входа, я взглядом в толпе искала его. Того, кто так похож на него. Мы замечали друг друга и снова улыбались. Это был почти он. И вдруг он подошел ко мне и поцеловал. Спросил мое имя и снова поцеловал. Он был так похож на него