Сейчас я понимаю, что вы безопасны, но тогда на пляже, в голосе у нее была словно тень улыбки, мне показалось что вы не хотите отдавать телефон. Мне показалось, что вы странно на меня посмотрели и сделали шаг в сторону, словно хотели уйти. Я потом поняла, что вы сделали движение к своей сумке, проверить не смыло ли ее волной. Мне сейчас так стыдно!
Ничего подобного! добродушным тоном ответил Сергей Львович. Не собирался я вам телефон отдавать. Вот еще! Я его вынул из моря. А что дало море то законная добыча пирата. Здесь же исконно пиратские места! Средиземное море, кругом торговые пути.
Ну, все-таки, торговля и пираты это разные вещи, она уже не могла сдержать улыбку, Сергей Львович говорил очень искренне и убедительно.
Перестаньте, Сергей Львович объяснял словно взрослый ребенку общеизвестные вещи. Понедельник, среда я торговец, а вторник, четверг пират. В воскресенье в церкви грехи замаливаю.
Ну, пусть так, но вы же не черногорец.
Это как сказать. Пропитываюсь, постепенно, духом морской романтики!
Сергей Львович привстал и приподнял с соседнего кресла свою пляжную сумку. Сумка была простейшая, объемом в два больших полотенца, ручки ее имитировали плетеные морские канаты. Сумка видала виды и видала время: изначальная полосатая ткань, как на тельняшке, выцвела и потерлась. Посередине сумки красовался нашитый сверху черный пиратский флаг с веселым роджером, впрочем, тоже весьма выцветший.
Она уже не смогла сдерживаться и рассмеялась, слегка прикрыв рот рукой. Дело было не только в том, что Сергей Львович был очень убедителен в своей теории. Ей вдруг мелькнуло, что он, действительно, был бы неплохим пиратом: овальное улыбающееся лицо, с несколько расплывчатыми чертами лица, мясистый нос «картошкой», слегка взлохмаченная русая, чуть в рыжину шевелюра, объемная грудная клетка. Он как-то весь дышал силой, обаянием и добродушием, но в глубине его синих, чуть выцветших глаз мерещились какие-то белесоватые точки, и было очень легко представить, как эти синие глаза безпощадно отсверкивают сталью во время абордажной атаки. Но не было ни пиратского корабля, ни абордажной атаки, был просто спокойный морской курорт, и было смешно.
Понятно, понятно, она, наконец перестала смеяться. Пираты, кругом пираты. М-м! А кофе действительно хорош! искренне удивилась она, отпив глоток.
Это единственное кафе с настоящим кофе. Здесь есть очень хорошие десерты
Нет, спасибо! решительно прервала она Сергея Львовича.
Хорошо, не буду навязчивым, согласился он. А вот мой недоуменный взгляд на пляже имеет другую природу. Я был уверен, что вы местная. Черногорка! Когда вы заговорили по-русски, я расстерялся.
Так похожа? брови ее удивились.
Очень похожи! Сейчас я, конечно, вижу, что больше вы похожи на итальянскую аристократку.
Она снова искренне рассмеялась, легким изящным жестом прикрыв рот тыльной стороной руки:
Господин пират умеет говорить комплименты на уровне портовой таверны.
Нет-нет! Какие комплименты? Это наблюдения так сказать, доморощенного этнографа. Дело в том, что местные девушки симпатичные, высокие, стройные, темноволосые, темноглазые. Они такими же высокими и стройными и остаются, но после двадцати пяти лет миловидность как-то уходит, черты лица становятся резкими. Поэтому те, кто хотят выглядеть женственными уже к тридцати красятся в блондинок.
Интересно. А причем тут итальянцы?
Достоевский где-то говорил, что если женщина к сорока сохраняет красоту, то это связано только с внутренней культурной жизнью. Простые итальянки мало отличаются от черногорок, а итальянки из состоятельных семей отличаются. Мне кажется в каждой старой итальянской семье и бюсты античные стоят подлинные! и картинки какие-нибудь эпохи Возрождения водятся, да и сами родовые дома лет пятьсот отроду. Потомственная культура! Ее ничем не смоешь. Поэтому итальянки из таких семей и в семьдесят лет выглядят женственными.
Мне еще нет семидесяти, нахмурилась она.
Сергей Львович испугался, что его неправильно поняли:
Я не в этом смысле!
Она мягко и сдержанно улыбнулась, и он понял, что она тоже умеет шутить. Она встала.
Спасибо за кофе, большое спасибо еще раз за телефон. Мне пора.
Он тоже встал:
Не стоит благодарности! Если еще раз решите бросить телефон в море обращайтесь!
Нет уж! Вы неосторожно раскрыли свои карты. Второй раз вы точно не отдадите. До свидания!
Сергей Львович не стал смотреть вслед уходящей женщине, но мысли его были прикованы к ней. «Умна! и хорошо видит ситуацию». Вдруг он понял, что забыл «обсчитать» эту женщину. Как человек долго живущий один, в мире, где можно надеяться только на себя, Сергей Львович выработал несколько правил, которым следовал неукоснительно. Уже полтора десятка лет у него длился период, когда было критически важно увидеть собеседника сразу в реальном свете. Самое первое правило: надо посчитать сколько стоит одежда человека, включая кольца, булавки, сумочку, очки. Сначала Сергей Львович напрягал зрение, включал аналитический аппарат и так далее, а через некоторое время он «обсчитывал» человека автоматически. Автоматически сразу было понятно, как человек носит эту одежду и зачем он носит именно эту одежду, что он этим хочет сказать. Поразительно, но этот простой способ позволял понять две трети людей! Для одной трети более сложных людей требовались дополнительная информация и дополнительные размышления. Про женщин нечего и говорить девяносто девять женщин из ста полностью «прочитывались» по одежде. Так вот, было удивительно, что впервые за немыслимое количество лет Сергею Львовичу отказал его аналитический взгляд, работавший автоматически. Причем, ни в коем случае нельзя было сказать, что Сергей Львович «влюбился» не тот возраст, не тот человек, не та ситуация.
На ней была синяя блузка, черные шорты и серая дамская сумочка. Были ли предметы фирменными и сколько они стоили он не оценил. У Сергея Львовича мелькнула мысль «обсчитать» женщину вдогонку, по памяти. Он улыбнулся этой прилетевшей мысли и отпустил ее.
Было еще что-то странное в восприятии этой женщины. Понятно, что женщина действительно красивая: глаза, нос, лоб, губы гармонично расположены на лице. Хорошо! Пусть ее руки, ноги, ямочки на ключицах, груди, морщинки при улыбке, все эти элементы соразмерны и располагаются по правилу золотого сечения. Это можно понять, потому что все это части органического тела, но почему по золотому сечению распределяются складки на одежде и случайно отбившаяся прядь волос? Почему по золотому сечению вдруг вставала на столе случайным образом поставленная кофейная чашка? Почему вдруг на лицо падала такая мягкая золотистая и грустная тень? Словно кусок пространства вокруг нее был вырезан и над ним потрудился старый итальянский мастер. Быть может, дело было не только в ее ауре, а что-то было и в глазах самого Сергея Львовича?
«Ни одна женщина не стоит того, чтобы думать о ней в ее отсутствие,» сказал себе Сергей Львович одно из своих правил. Но поток мыслей об ушедшей женщине почему-то не остановился. Тогда он тихо повторил это вслух:
Ни одна женщина не стоит того, чтобы думать о ней в ее отсутствие, и женщина ушла из его мыслей. Впрочем, если бы Сергей Львович взглянул на себя со стороны, то он увидел бы себя расплывчато улыбающимся.
3
На следующий день будильник зазвонил в 9.30. Сергей Львович встал, как обычно, сразу, не валяясь в постели. Ровно в десять ноль-ноль он говорил по телефону на английском:
Доброе утро! Я хочу забронировать билет на сегодняшнее выступление Стефана Миленковича в Будве.
Все билеты проданы.
Как «проданы»?! Мне вчера сказали, что бронирование начнется только сегодня в десять утра! Сейчас ровно десять утра.
Да, правильно. К сожалению, все билеты проданы. Хорошего дня!
Сергей Львович пытался сказать что-то возмущенное, но в телефоне зазвучали короткие гудки. Возмущаться и расстраиваться было нерационально, и Сергей Львович выбросил Стефана Миленковича из головы до семи часов вечера.
В семь вечера Сергей Львович быстрым шагом вошел в Старый город через главный вход, под едва видимым барельефом венецианского льва.
Билеты на вечерний концерт раздавали возле Цитадели самого высокого здания Старого города. За переносным прилавком, наподобие прилавка с мороженым, три девушки раздавали конверты с забронированными билетами. Сергей Львович спросил: нет ли билетов в продаже? Получив отрицательный ответ, он спокойно встал рядом с прилавком, не глядя на процесс раздачи билетов. Несмотря на еще не спавшую тридцатиградусную жару, он был одет «по театральному». Весь его внешний вид, солидный, уверенный и спокойный, ни на минуту не позволял усомниться, что он получит желаемый билет. Рядом с ним стали останавливаться другие, рассчитывавшие попасть на концерт и не имевшие билетов. Подходившие за бронью разительно отличались от курортной массы. Это были дамы с макияжем, в вечерних платьях, с ювелирными украшениями и господа, соответствовавшие дамам. На театральную публику оглядывались.
Через минут двадцать девушка обратилась к Сергею Львовичу:
Вам сколько билетов?
Два.
До начала концерта оставалось более получаса. Сергей Львович, пройдя вдоль стены Цитадели, вышел на смотровую площадку с видом на залив. Горы, ограничивающие город, и остров Святого Николая стояли в розовых в лучах заходящего солнца. Лазурная вода залива поблескивала рябью, кораблики беззаботно плавали туда-сюда. Было то время, когда мир менялся: тихо и повсеместно опускались сумерки. Горы уходили из розового в синее и далее в серое, вода из лазури в серое и черное, город зажигал огни, корабликов становилось меньше и на них тоже загорались огоньки.
Сергей Львович повернулся уходить. Вдруг он увидел женщину с пляжа. Он сделал несколько быстрых шагов вдогонку.
Здравствуйте!
Здравствуйте! она почти не удивилась встрече, но взглянув на него, добавила: у вас совсем не курортный вид. Вы с дипломатического приема?
Почти. Иду на светское мероприятие: на концерт скрипача Стефана Миленковича. Звезда европейского масштаба.
Да, публика возле билетной кассы выглядит солидно.
То, что люди приехали из Белграда, я не сомневаюсь, но я не удивлюсь, если кто-то приехал из Вены или из Парижа. Кстати!.. Кстати, не хотите ли сходить? У меня есть лишний билет!
Это это неожиданно Я не готова
Дело, конечно, ваше, но очень советую потом будет, что вспомнить!.. Послушайте Сергей Львович, вдруг что-то сообразил, Я как-то не подумал если вы не одна, то я вам уступлю оба билета. Нет проблем! Себе я еще куплю я знаю, как купить.
Нет, я одна. А если вы один, то почему у вас два билета?
Сергей Львович в ответ издал несколько неопределенных звуков, а затем рассмеялся.
Есть правило возрастания обмана: сначала говоришь небольшую неправду, потом, чтобы спрятать первую неправду, надо соврать еще сильнее, потом еще сильнее, а потом все равно тебя разоблачат. Правда в том, что я увидел вас в толпе, пока стоял, ожидая продажи брони, и на всякий случай купил два билета. Ведь это не преступление?
Нет, не преступление, быстро ответила она, и озабоченно добавила: но тогда мне надо переодеться!
Это не обязательно. Но если хотите, то еще полчаса есть, даже больше.
Она быстро пошла.
Подождите, он догнал ее, извините, не знаю как к вам обратиться Я Сергей!
Марисоль.
Марисоль?!
Можно Мария.
Мария, не забудьте какую-нибудь кофточку сидеть, может быть, будет прохладно.
Ма-ри-соль, проговорил по слогам Сергей Львович, словно пробуя звук имени на вкус, когда она стремительно скрылась в толпе.
Старый город, он же крепость, некогда построенная венецианцами, занимал самую оконечность далеко выступавшего в море мыса. Вне всяких сомнений, эту крепость построила военная целесообразность. Одновременно также, вне всяких сомнений, крепость являла собой архитектурную жемчужину, гармонично встроенную в залив Адриатического моря и в горную Балканскую гряду. Откуда ни посмотри крепость стоит на своем месте! Она словно пряжка на ремне замыкала на себе одновременно весь морской и весь горный пейзаж. К началу концерта море и ночная темнота плотно обложили Венецианскую крепость со всех сторон. Внутри город светился вечерними огнями и был наполнен туристами.
Летний театр, состоявший из сцены и зрительской трибуны, собранной из труб и пластиковых стульев, расположился на самом дальнем краю Старого города, на небольшой площади, закрытой со всех сторон. От моря, непрерывно славшего длинные неспешные волны на крепость, площадь была ограждена невысокой, меньше человеческого роста, крепостной стеной, за которой был пятиметровый скальный обрыв в море. Если бы в тот момент был день, то с верхних рядов зрительской трибуны было бы видно море. В темноте же море было просто слышно. За сценой крепостная стена закруглялась и была оформлена в виде крохотной круглой церквушки, и другой удлиненной, католической церкви побольше. За спиной у зрителей стояла православная церковь с мозаикой, повторяющей рублевскую Троицу, над входом. Справа летний театр отделялся от остального, очень оживленного вечернего города, небольшим зеленым сквером с тремя красивыми пальмами.
4
Мария появилась за минуту до начала в вечернем облегающем синем платье в туфлях на каблуках. С каблуками она стала почти одного роста с Сергеем Львовичем. Теперь, когда он смотрел на нее уже не сверху вниз, у него возникло ощущение, что он немного присел от восхищения. Что делать! Бог сотворил мир так, что красивая женщина производит впечатление на мужчину неотвратимо. Сергей Львович почувствовал себя Землей, которая вертится вокруг Солнца. Притяжение Марии немного ослабло с началом концерта. Сначала на сцену вышли музыканты оркестра, а затем сам Миленкович во фраке из золотистых блесток, словно цирковой конферансье. Невозможно было не улыбнуться. Но как только зазвучала скрипка, все внимание поглотила музыка и стало не до улыбок. Играл Миленкович очень хорошо. Музыканты оркестра слушались его как бога. Старые каменные стены давали прекрасную акустику. Сергей Львович и Мария сидели где -то в середине круто идущей вверх трибуны, значительно выше уровня стены, поэтому море дышало на них напрямую. Трудно сказать, добавляло ли дыхание моря что-то в акустику, но легкий йодистый аромат придавал некий живой объем музыке. Сергей Львович один раз осторожно взглянул на спутницу: она внимательно слушала музыку. Это было нельзя подделать.
После концерта, когда они вышли из летнего театра, Сергей Львович предложил:
Кофе, конечно, пить на ночь вредно, но давайте в честь большой музыки устроим праздник непослушания и выпьем кофе!
Да-а, согласна! музыкальное вдохновение явно коснулось Марии.
Когда они подошли к «Моцарту», кафе было переполнено. Официанты, хорошо знавшие Сергея Львовича, изловчились и быстро организовали столик:
Прошу, мой генерал!
Только они устроились, Мария как-то брезгливо открыла меню и тут же закрыла.
Не могу! После такой музыки сидеть в этом гвалте, да еще с кальянами вокруг
Они медленно пошли по алее прочь от Старого города. Народу было много, но аллея была достаточно широкой, чтобы чувствовать себя более-менее уединенно и вести разговор.