Я чего-то не видела, чтобы суп в комнате смерзался в ледышку и умирал, скептически заметила Снежана.
Это потому что на него постоянно воздействует окружающий воздух, дед загадочно пошевелил пальцами. А ещё в нём бегает и занимается своими делами целая куча бактерий, для которых суп дом родной. Прокипяти его, помести в абсолютно изолированные от всего условия, и он застынет. В ледышку, конечно, не превратиться. Но однажды просто распадётся на составляющие.
Девочка сморщила тонкий носик, представляя себе, сначала кучу деловитых бактерий в рабочих спецовках, а затем распадающийся бесцветным порошком суп.
Ну а так он стухнет и тоже однажды исчезнет, не сдавалась она.
Верно, улыбнулся дедушка. Но его молекулы никогда не остановятся. Они будут находиться в постоянном движении и в постоянном взаимодействии. Форма супа всё время будет меняться, вещества распадаться и пересобираться в новые соединения. В итоге суп исчезнет, а на его месте образуется нечто совершенно другое. Кстати, в абсолютно чистых условиях он не стухнет. А в глубокой заморозке просуществует очень долго. Правда, если ты его разморозишь лет через тысячу, вот тут и выясниться, что суп прямо на твоих глазах расползётся в киселеобразную однородную массу.
А что, кто-то замораживал суп на тысячу лет? с любопытством и толикой ехидства уточнила Снежана.
Про суп не знаю, лукаво улыбнулся Волимир. А мамонтятину размораживали. Пока туша была замёрзшей, то с виду вроде и ничего. Один мужик даже пробовал. Но стоило мясу полностью оттаять, как оно расползлось киселём. Все клетки в мягких тканях вымерзли, и их оболочки разрушились. В замороженном виде их форму держал лёд. А затем растаявшая вода размыла всё в кашу.
Круто, оценила внучка.
Дедушка выждал несколько секунд и подытожил:
На научном языке подобные процессы называются энтропией. Существует она во всём, не только внутри вещества. Человеческое общество или психика тоже может подвергнуться этим разрушительным процессам. Будет сначала угасание, затем застой и в итоге распад. И единственная сила во вселенной, которая способна сопротивляться энтропии это сила разума. Подвижного, живого разума, который познаёт, ищет новое и меняет окружающий мир.
А как это может быть в психике? не поняла девочка.
Очень просто, охотно пояснил дед. Сядь на попу, сложи руки и ничего не делай долго-долго. Сначала тебе станет скучно, затем твоё тело ослабеет, мышцы уменьшатся, за телом ослабеет и разум, мозг начнёт разрушаться и упрощаться, выключая целые участки за ненадобностью. В итоге ты умрёшь.
Снежана задумалась. Жутковатая картина её впечатлила.
Но ведь все и так рано или поздно умрут, тихим голосом заметила она.
Вероятнее всего, безразлично пожал плечами Волимир. Но вот насколько длинной, насыщенной и интересной будет твоя жизнь?
Он хитро подмигнул внучке.
И у вселенной, получается, всё то же самое? недоверчиво уточнила девочка.
У вселенной всё, конечно, не так быстро, как у человека, усмехнулся дед. Но и она может умереть, если в ней прекратятся изменения. Они жизненно необходимы для всего вокруг: и для вселенной, и для нас.
Волимир протянул руку и быстрым движением взбаламутил воду в бочке. Глаза Снежаны широко распахнулись, а спина выпрямилась в струнку. Ей показалось, что всё тело взорвалось и закипело тысячами пузырьков. Но удивительно это было даже приятно. В ушах всё ещё стоял отзвук мелодичного плеска воды, словно рядом зажурчал стремительный прозрачный ручей, звонко и мягко бегущий по гладким сероватым камушкам. Девочка обожала этот звук. Но она не поняла, как дедушке удалось столь точно его воспроизвести рукой в бочке. У неё так красиво никогда не получалось.
Я только что внёс изменение в эту воду, услышала она мягкий голос деда. Мне захотелось добавить в неё бурный поток горной речки, и я это сделал. Теперь вода здесь немножко изменилась. У неё появился другой заряд. Слабый. Ещё несколько минут, и он сойдёт на нет. Но я и не стремился полностью трансформировать тут воду. Лишь на время, чтобы показать тебе, какие интересности может нести в себе изменение.
Он подался вперёд и наклонился к самому лицу внучки. Их взгляды встретились, и Волимир со вкусом произнёс:
Движение запускает изменение. Изменение поддерживают внутри живой огонь. Благодаря этому, ты всегда сможешь ощущать вкус жизни, и тебе никогда не будет скучно. Главное используй эту силу разумно. Бестолковое перекрашивание всего подряд по десять раз на дню это не изменение, это суета. В любом изменении всегда важно знать, чего ты хочешь получить, и важно видеть, как оно движется от малого к большому. Тогда ты будешь в центре яркого потока, и сможешь им рулить так, как сама пожелаешь.
Снежана медленно кивнула, не в силах отвести взгляд от гипнотических глаз деда. Те сияли яркой голубизной прозрачного неба.
Глава 2. Чердачное волшебство
Ближе к вечеру Снежана решила обследовать второй этаж. Здесь было несколько комнат, двери которых выходили в небольшой и практически пустой коридор. Только шкаф одиноко стоял в углу, и его створки создавали впечатление входа в ещё одно помещение. Девочка даже осторожно приоткрыла их и заглянула внутрь. Но потайной комнаты в шкафу не оказалось, только подушки, одеяла и пастельное бельё. Она ещё медленнее закрыла створки самого обыкновенного шкафа. В ощущениях старая мебель казалась Снежане тускло-коричневой и какой-то полупрозрачной. И тут юная исследовательница неожиданно для себя обнаружила деревянную приставную лестницу. Та притаилась в узком пространстве между шкафом и стеной.
Чуткие пальцы девочки осторожно коснулись одной из перекладин. Дерево оказалось шершавым и ничем с виду не обработанным. Оно рождало внутри тёплое и бархатистое чувство. В голове словно бы проявились замершие в ожидании пушистые солнечные зайчики. Как зачарованная, Снежана медленными движениями вытащила лестницу из-за шкафа и прислонила её к стене. Ладони уже увереннее погладили дерево. Оно пахло мутной серо-белой пылью, под которой притаилась янтарная смола, подрагивающая полужидкими капельками. Рука скользнула выше, на следующую перекладину, и ещё выше, и ещё. Ступеньки казались отшлифованными валунами или причудливыми плотинами, лежавшими поперёк речного русла. Ладони обхватили самую верхнюю перекладину, до которой девочка смогла дотянуться с пола. Но её взгляд продолжил движение дальше, дошёл до потолка, и наткнулся на едва заметный люк.
«А что там?» мелькнуло в голове у Снежаны. Она осторожно переставила лестницу чуть в сторону, совмещая верхние концы стоек с квадратом люка. Поднявшись по ступенькам, девочка очень медленно, чтобы не шуметь, отодвинула запертые шпингалеты, упёрлась ладонями в крышку и толкнула её наверх. Та оказалась тяжёлой, но Снежана справилась. Из проёма пахнуло пылью и душноватым теплом. Воздух наполнился кружащимся движением потревоженного роя серых липких пылевых «мошек». Вместе с ними, совершенно негаданно, вниз воздушным водопадом обрушилось яркое ощущение облегчения и освобождения. Последнее так ошеломило Снежану, что она чуть не загремела вниз с шаткой лестницы. Голова мотнулась туда-сюда, хвост светлых волос ударил по плечам. Девочка беззвучно чихнула, снова поймала это искристо-белое чувство лёгкости и свободы. Оно уже почти исчезло вместе с дуновением спёртого воздуха, и маленькая исследовательница поспешила за ускользающим ощущением.
На чердаке оказалось не так пыльно и грязно, как показалось в начале. Хотя, девочка всё равно ступала осторожно. Сухие деревянные половицы чуть слышно поскрипывали под ногами, щекоча нервы сладковатой тревожностью и ожиданием какого-то чуда. На полу лежал только одинокий старый ковёр. Он был скатан в широкий приплюснутый рулон, и, казалось, служил магнитом для пыли. Большая её часть оседала именно на нём. За день обшивка крыши накалилась на солнце, но откуда-то тянуло сквозняком, принося немного свежести и движения в местную духоту. По углам жались тени, причудливо дрожали на изгибах балок и в узких просветах между перекладинами. Они казались объёмными и живыми, но Снежана не обратила на них почти никакого внимания. Её взгляд замер на солнечном пятне посреди чердака. Вечерний мягкий свет лился из небольшого слухового окошка, и девочка шагнула к нему, словно мотылёк к пламени свечи.
Тонкие ладони осторожно коснулись прохладного запылённого стекла. В голове Снежаны вспыхнул мягкий перекат жёлто-серых бликов. Но она мысленно смахнула их в сторону. Фиалковые глаза широко распахнулись, заворожённо глядя на открывающийся с чердака вид.
Соседские домики казались отсюда игрушечными. Участки напоминали расчерченную объёмную модель из пластика или картона. Взгляд не спотыкался о высокие стены и другие преграды. Он птицей летел вдаль, прямо поверх крыш и деревьев. Снежане чудилось, словно она держит мир на своих ладонях. Ну, или хотя бы маленькую его часть. Это рождало внутри чувство нереальности и собственной огромной величины. А ещё здесь было укромно и спокойно. Она видела всё, а её никто. И это тоже захватывало дух, вызывая желание смотреть и смотреть, целиком отдаться во власть странного то ли полёта, то ли расширения, то ли ещё чего-то такого, для чего у девочки не хватало слов.
Казалось бы: что тут высоты-то? Маленькое слуховое окошко на чердаке двухэтажного дедова дома возвышалось над землёй метров на семь-восемь, не больше. Высота третьего этажа в обыкновенной многоэтажке. А Снежана в городе жила аж на седьмом. То есть гораздо выше. Но там такого захватывающего вида не открывалось. Только жутковатое чувство пропасти вниз и обидный барьер стены дома напротив, который загораживал даже часть неба. В кирпично-бетонном лабиринте городских многоэтажек взгляд всё время чем-то обрывался и переполнялся однообразием. А здесь был простор. Он казался волнительно-ярким и до остроты живым.
Вид с чердака вызывал у Снежаны ощущение огромного объёма. Он буквально распирал её голову и грудь, вязко стекал ниже, расширяясь в животе. Казалось, что ещё немного, и вся улица окажется внутри тела девочки. Или она растянется, как надувной шарик, вместив в себя все окрестные дома с их участками, сараями, банями, деревьями, грядками и теплицами. Это пугало и манило одновременно, и Снежана не могла оторваться от гипнотического зрелища. Сердце часто стучало в груди, словно пойманная птица. Дыхание сбивалось от волнения. Ещё бы секунда, и она, возможно, провалилась бы в это ощущение целиком. Нечто внутри уже готовилось вывернуться наизнанку. Жутковато, но вместе с тем и приятно
И тут голос дедушки прервал это падение в неизвестность.
Снежана с досадой прикусило губу. Волшебство момента исчезло, разбилось тысячами невесомых осколков, растворилось прозрачными плёночками. Несколько секунд она раздумывала, не затаиться ли на чердаке. Но быстро отказалась от этой идеи. Открытый люк и приставленная лестница выдавали её укрытие с головой. Ещё подумав, девочка всё же решила не игнорировать голос деда. С ним тоже было интересно. Да и на чердак всегда можно вернуться чуть позже.
Ладони медленно оторвались от потеплевшего стекла. На нём остались два чётких узких отпечатка, между которыми виднелся третий маленький и смазанный. Снежана смущённо потёрла кончик носа, которым она, оказывается, тоже успела прижаться к окну. Дед окликнул её повторно, и девочка резко отвернулась от заветного прохода в волшебный мир.
Глава 3. Филимоша
На следующий день, после завтрака дедушка предложил Снежане прогуляться по селу и его окрестностям. Девочка согласилась. В доме и на участке оставалось ещё много неизученного. Но оно никуда от неё не денется. А вокруг тоже стоит осмотреться.
Снежана шла рядом с дедом, поглядывая по сторонам. За разномастными заборами виднелись такие же разномастные дома из кирпича, дощатые домики и покосившиеся бревенчатые избушки. Село было большим и довольно людным. Особенно сейчас, когда на летние каникулы приехала детвора и всякие дачники. Здесь имелся даже небольшой магазинчик и самая настоящая церковь.
Они свернули на соседнюю улицу. Впереди как раз показался тот самый храм старый, с явными следами реставрации. Он был сложен из кирпича, побелён и увенчан потемневшим куполом с крестом на шпиле. А вот деревянные двери, светлые и лакированные, казались совсем новыми.
Старый храм, ещё дореволюционный, сказал Волимир, глядя на церковь. Со сложной и неоднозначной судьбой. Но не самый интересный. Из примечательного в нём только остатки старой плитки на полу, да великолепная акустика.
А что, есть интересные церкви? скептически спросила девочка.
Есть, уверенно кивнул дедушка. Если храм строили знающие люди, то силы в нём много. И красота в таких строениях тоже всегда особая, не мрачная и не пустая. А то в современные новоделы порой зайдёшь, так пустышка пустышкой. Сколько не святи, а святости там ни на грош. Торчат себе, как верстовые столбы. Но среди старых храмов попадаются очень интересные.
Снежана молча кивнула. Церкви её не интересовали. В её семье никто туда не ходил.
Хотя, знаешь, задумчиво продолжил дед, куда больше всё зависит от настоятеля. Если во главе стоит мудрый человек, то у него и в бывшем коровнике всё прекрасно будет. А если человек глуп и корыстен, то его не спасёт даже самое святое место и самый лучший храм.
Двери церкви открылись, и наружу вышла какая-то женщина в платке. Следом появился и священник. Был он ещё не стар, лет около сорока на вид. Крепкая фигура скрывалась под чёрной рясой с белым подрясником. Лицо обрамляли пышные тёмные усы с традиционной густой бородой-лопатой, опускавшейся почти до груди. Женщина что-то сказала священнику, поклонилась и быстрым шагом устремилась в ближайший проулок. Батюшка степенно оправил одеяние, не спеша закрыл двери храма и, сделав пару шагов назад, критически изучил открывшийся вид.
Снежана с дедом как раз дошли до церкви, когда священник закончил осмотр и повернулся к ним лицом. Девочка успела заметить в его круглых глазах вихрь эмоций: от интереса до разочарования, быстро сменившегося каким-то подобострастием. Мужчина торопливо спустился по ступенькам на дорогу. Поклонившись, он поприветствовал беловолосого старика елейным голосом:
Бог в помощь, Волимир Станиславович. Долгих тебе лет и крепкого здоровья.
И тебе не хворать, Филимоша, глядя на невысокого священника сверху вниз, спокойно ответил на приветствие Волимир.
Снежана украдкой покосилась на дедушку, затем снова уставилась на попа. Дед всем своим видом и гордой осанкой излучал полную уверенность и властность. А вот Филимон разве что хвостом не махал, заискивающе заглядывая в глаза беловолосому старцу.
Что застыл, аки кумир? первым прервал затянувшуюся паузу Волимир. Хочешь что-то сказать говори. Хочешь что-то спросить спрашивай. А не хочешь так ступай. Или дел у тебя маловато стало?
На последних словах голос старика посуровел, а широкие изогнутые дугой брови сошлись на переносице. Филимон вытаращил глаза и поспешил заверить:
Нет-нет! Что вы такое говорите, Волимир Станиславович?! Паствы у меня много, дел хватает и при храме, и по дому. Матушка вот просила крыльцо подновить.
Ну?! ещё суровее процедил дед. Тогда тем более чего в землю врос? Ноги в руки, и айда!
Священник часто-часто закивал, несколько раз открыл и закрыл рот, и всё же осмелился задать мучавший его вопрос:
Хотел спросить, Волимир Станиславович. Эта очаровательная девочка ваша внучка, да?
Моя, тем же тоном ответил дед. А тебе-то что?
Любопытство, Волимир Станиславович, заблеял Филимон. Всего лишь вежливое любопытство, он взглянул на девочку. Прелестное дитя. На вас похожа.
На кого ж ей ещё быть похожей? с намёком спросил Волимир.
Конечно-конечно, вы правы, торопливо закивал священник. А не сочтите за дерзость К вам и дочь погостить приехала или только одна внучка?