Чтобы покончить с колебаниями, Мира определила судьбу пятницы решительным поступком: заранее отправила деньги за встречу. В конце концов, она может остаться и одетой. Право внести свои требования в их с Вермеером встречи у неё есть.
Когда вечером пятницы ей открыли дверь, Мира забыла абсолютно всё, что собиралась сказать. Вермеер был обнажён по пояс. Он вытирал руки полотенцем и, приветственно кивнув, пропустил в дом. В студенческом городке Мира часто видела полуголых парней, но обнажение этого человека будто стало для неё открытием давно волнующей тайны. На разгадку таких даже не надеешься. Вермеера сложно представить за профессиональными рамками. За сторонами и гранями, которые он демонстрировал. Всегда чёрная стена, непроницаемость, отмеренные фразы и непоколебимая выдержка. И вдруг непривычная картина. К тому же довольно привлекательная. Грудь, плечи и живот Вермеера покрывал небольшой рельеф. Без перебора всё, как надо. Ни одного волоска, ни грамма лишнего жира.
За мной, потребовал он и направился вглубь коридора.
На спине мышц было поменьше. Зато красиво выдавались лопатки. Тоже слегка. Тоже «как надо».
В комнате сессий оказалось тепло, даже жарко. Приглушённый свет и душистый запах разливались в пространстве.
Вещи на стул.
Волосы запутались в ремешке сумки, но Мира невозмутимо справилась с проблемой. Вскоре и куртка лежала, где было велено.
Я хотела
Раздевайся. Полностью.
Они заговорили одновременно, но слова Миры потонули в превосходящей по силе и уверенности речи Теодора. Она застыла с приоткрытым ртом.
Ты имеешь в виду
Да. Всю одежду я имею в виду, строгость в голосе перемежалась с каплей насмешки. Теодора часто забавляло то, как Мира оттягивает время.
Я всё же хотела сказать
Он отбросил полотенце, которым тщательно протирал руки, и демонстративно поднял подбородок: «я слушаю».
Раз уж мы в прошлый раз занялись практикой, может, сегодня возьмёмся за теорию или
Хватит с тебя теории. Ты не этим хочешь заниматься здесь.
Мира растерялась. Возражать этому человеку всегда нелегко.
Послушай, я сегодня не
Или ты раздеваешься, или тебя ждёт наказание.
Нет, я
Мира опасно протянул он, но Мира быстро вставила:
Я хотела сказать, что не могу сегодня делать то, что мы обычно делаем. Например, снять всю одежду и
Просто скажи.
У меня начался цикл. Ну, ты понимаешь.
Выражение лица Теодора никак не изменилось. Думал он недолго.
Меня это не волнует. Раздевайся.
Оторопев окончательно, Мира не могла заставить себя отмереть. Ей подать сигнал: «красный»? Ей уйти?
Только не это! Я хочу побыть с тобой.
Под взглядом Теодора Мира неловко потянулась к своей обуви. Что она делает? Она настолько привязалась к их встречам? Или ей не хочется проиграть этому вызову?
Когда Мира начала стягивать носки, Теодор подошёл к столу и зажёг какую-то свечу.
На стул опустились кофта, затем джинсы. Сегодня Мира не готовилась раздеваться и одежду выбрала исключительно для «теории». Вскоре на ней осталось лишь бельё.
Подозрительная тишина побудила Теодора обернуться.
Я велел раздеться догола.
В голове вертелся подходящий ответ, что решил бы проблему Миры. Но ей никак не удавалось поймать его. Нервная дрожь перерастала в страх. День, когда бы она полностью разделась в этой комнате, однажды настал бы. Но Мира оказалась к нему не готова.
Я и так с ума схожу в твоём присутствии. Я и так каждый раз будто голая.
Пауза Теодору по душе не пришлась. Он сделал шаг, ещё один, и ещё, пока не оказался совсем близко.
Ты всё равно останешься голой сегодня. К чему это упрямство?
Заведя руки Мире за спину, Теодор опустил их на полоску бюстгальтера. Не нащупав застёжку, он в замешательстве замер. Затем зашёл назад. К Миры вдруг прикоснулись голой грудью, волосы тронуло дуновение: Теодор тихо смеялся.
Ах ты. Лисица.
Вибрация его восторженно-удивлённого голоса уничтожила напряжение вокруг. Реакция Теодора Мире понравилась. Ей показалось, он был даже очарован.
Поняв нетипичную систему бюстгальтера, Теодор расстегнул застёжку впереди. Кончики привычно прохладных пальцев почти не притронулись к коже. Теодор развёл чашечки лифа в стороны. Мира непроизвольно подалась навстречу, ведь в такие моменты грудь обычно накрывают ладонями. Но этого так и не произошло. Теодор лишь смотрел ей через плечо.
У тебя красивая грудь, он стянул с плеч бюстгальтер и отбросил его на стул.
Свою грудь Мира считала крошечной. Но было приятно, что Теодор так высоко её оценил. Она немного повернула голову к нему. Внизу живота ожила знакомая щекотка.
Не надевай ничего на свою грудь. Не только на встречи со мной. Но и в университет. Не надо её прятать.
На неё что-либо надевают не для того, чтобы спрятать, Мира прикусила язык. Теодор сразу же уловил её смятение.
Всё в порядке, сегодня ты можешь говорить. Твоё ограничение будет заключаться в другом.
Поддев краешек трусов, он слегка потянул их вниз. Бёдра Миры уклончиво вильнули. Теодор остановился лишь на секунду.
Я всё равно их сниму, сказал он без угрозы, но твёрдо.
Сегодня у неё нет строгих ограничений. Поэтому Мира решилась предложить:
Я сама.
Теодор тихо хмыкнул.
Ну попробуй.
Он немного шагнул назад, чтобы его не задели задницей: никаких лишних контактов. Мысленно молясь, чтобы всё было в порядке, Мира сняла с себя последний элемент белья. Выпрямившись, она почувствовала близость чужого тела и слегка откинулась Теодору на грудь. От остроты ощущений её штормило: Мира нуждалась в опоре.
Ты прекрасно выглядишь. Не стоило беспокоиться.
Мира беспокоилась вовсе не о своей привлекательности. Куда больше она волновалась, как будет функционировать под его вниманием. И за надёжность средства гигиены в ней.
Раздаёшь комплименты, ходишь полуголым, разглядываешь меня и надеешься, что я останусь равнодушной?
Ложись на кушетку.
Кушетка под её спиной оказалась тёплой. Не такой Мира запомнила её по прошлому разу.
Теодор взял со стола горящую свечу.
Сегодня тебя ждёт испытание. Сумеешь ли ты вынести его, зависит только от твоей выдержки. Правила просты: можно говорить, но не шевелиться.
Мира покосилась на свечу.
Я недолюбливаю горячие предметы. У меня слишком чувствительная кожа. А воск ещё и застывает
Это массажное масло. И оно комфортной температуры даже для чувствительной кожи.
Будешь делать мне массаж?
Да.
И в чём заключается испытание? Вряд ли эта процедура такая уж мучительная. Разве что придётся бороться с неловкостью: впервые Теодор дотронется до неё везде.
Хорошо.
Затушив свечу, он вылил масло на ладони и растёр его между ними. Мышцы мужских плеч красиво поиграли. В тусклом свете комнаты это выглядело особенно соблазнительно. Тщательно смазав ладони, Теодор опустил их на бёдра Миры, начав свой танец движений.
Тёплые руки оказались потрясающими. Во время прошлых встреч Мира не раз представляла их на себе. Но фантазии не шли в сравнение с реальностью.
Не ёрзать, не шевелить ни одним мускулом, иначе заработаешь штрафные минуты.
Штрафные минуты массажа? Мира всё ещё не понимала, в чём наказание.
Да. Начальные десять минут могут в разы вырасти. В зависимости от того, насколько ты останешься послушной.
И как ты следишь за временем? она повернула голову, ожидая увидеть на его запястье часы.
Что я тебе говорил?
Что?
Не шевелись. Ты заработала первую штрафную минуту.
Он серьёзно? Мира могла пролежать так целую ночь.
Вскоре она поняла, в чём трудность: у неё никак не получалось до конца расслабиться. В массажных салонах зону паха и груди прикрывали полотенцем. Не двигаться тоже было просто невозможно. Слишком желанны оказались прикосновения. Мира даже не подозревала, как сильно её раздразнили на предыдущих сессиях. Как всё это время она желала, чтобы Теодор до неё дотронулся.
Он водил руками по её коже, иногда используя весь корпус, чтобы дотянуться дальше, ближе. Ясно, чем ему помешала бы рубашка.
Когда ладони Теодора спустились к стопе, Мира захихикала и поёрзала.
Штраф.
Прикосновения поднялись по икрам, между бёдрами, и, пропустив зону паха, направились к животу, который тут же дрогнул.
Ещё штраф.
Как страшно.
Теодор фыркнул.
Ну-ну.
Он провёл пальцами вокруг груди, не касаясь ореол. Скользнул выше. Мира не сдержала стона удовольствия, когда ей надавили за ушами.
Ты очень чувствительна. С тобой надо медленно, в его голосе послышалась улыбка.
Это не было похоже на просто массаж. Не как обычно разминали уставшие мышцы. Движения словно проникали в каждую клеточку, смешивались с потоком крови в неведомой ранее ласке. Теодор надавил на мышцы шеи, немного оттягивая голову вверх. Мира поклялась бы это самое невероятное, что с ней делали. Вибрирующий выдох вырвался из её горла.
Она приоткрыла глаза. Мужской сосок оказался прямо в поле зрения. Мира слегка потянулась к нему. Даже сквозь цитрусовый аромат масла был слышен вкусный запах чужой кожи. Теодор быстро заметил на себе внимание.
Ты приятно пахнешь, оправдалась Мира.
Он улыбнулся.
Как и ты, но сразу же добавил: Ещё минута. Ты двигалась.
Со стороны казалось, Теодор не прикладывал особых усилий. Он просто водил руками по телу, склонялся над ним. Но Мира напрягалась, всё больше покрылась испариной. Будто это она занята делом, а не лежит на кушетке.
Ты не просила о дополнительной встрече на этой неделе.
Да. Я ведь сказала, почему.
Теодор промолчал. Какое-то время Мира слышала лишь стук своего сердца.
Как ощущения?
Мх. Где ты этому научился?
Вообще-то, услуги, что я оказываю, зарегистрированы как «массажные».
Ты регистрировал свои услуги?
А ты думала, я не плачу налоги?
Мира прыснула. Зарождающаяся между ними близость была такой настоящей. Как между двумя обычными людьми, которые нравятся друг другу.
Что ты чувствуешь, скажи мне?
Мира облизнула горячие губы.
Расслабленность. Покорность.
Желание.
И уязвимость.
Уязвимость? Погоди, это я ещё не начал задавать каверзные вопросы.
Мира не восприняла угрозу всерьёз. Но Теодор почти сразу же попросил:
Расскажи что-нибудь о себе.
Что?
Мы малознакомы. Всё подойдёт.
Будто ему мало физического обнажения. Подавай ещё и душевное.
Мире хотелось что-нибудь рассказать. Но она не знала, что. Что такого рассказать, чтобы понравиться.
Теодор вновь занялся её плечами. Большие пальцы делали беспрерывные круговые движения, пока остальные нажимали на чувствительные точки. Мира не вытерпела и выгнулась.
Штраф.
Кажется, она стала понимать суть испытания.
Чем ты занимаешься? спросил Теодор, когда она успокоилась. Сквозь прикрытые веки Мира всматривалась в его сосредоточенное, но мягкое лицо.
Я студентка факультета журналистики. Подрабатываю в журнале.
Что-то пишешь?
Да, статьи.
Что за журнал?
О литературе, театре, музыке.
Не хочешь говорить?
Оу, нет. «Артазарт». Просто решила сразу пояснить, что за журнал. Не все читают тематическую прессу.
Руки на ней на мгновение замерли.
Ты пишешь статьи для «Артазарт»?
Да. А что?
Ничего. Ты пошевелилась. Штраф.
Пальцы проделали путь между грудью, вниз к пупку, разошлись на бедренных косточках и скользнули к ногам. Мира снова задумалась о надёжности своего гигиенического средства. Оно обязано справиться с нагрузкой, иначе плохо дело. Ведь Мира определённо начала возбуждаться.
Расскажи о своих родителях. Или друзьях.
Мире понравился этот вопрос. Такие сближают, а значит, Теодору хочется узнать её.
Моя мама офтальмолог. Папа глава инвестиционного фонда. Только мы нечасто видимся. Они живут в Португалии.
Почему?
Они любят её. И свою деревушку. И свой дом у моря.
Ты тоже оттуда?
Нет. Мы американцы. Просто родители переехали.
Скольжение к внутренним сторонам бёдер, но у самого желанного к прикосновению места руки снова поменяли направление. Это возбуждало и раздражало.
А ты что изучаешь? зашла Мира издалека.
Я закончил университет.
Сколько тебе лет? этот вопрос давно её интересовал.
Двадцать шесть.
Отвечал Теодор без вдохновения. Куда больше ему нравилось слушать и спрашивать.
Ты сказал, у тебя есть ещё одна работа.
Не ещё одна, а основная.
Чем ты занимаешься?
Прежде чем ответить, он долго молчал, монотонно занимаясь её телом.
Я пишу.
Точка в конце была почти осязаема подробностей не последует.
А это всё ты работой не считаешь?
Сейчас меньше, чем раньше.
Сколько ты этим занимаешься?
Достаточно.
Связь между ними показалась Мире самой правильной. Мир перестал существовать, были лишь они: замершие в близости и пространстве. Теодор заметил, как пристально она смотрит на него.
Это нормально, что я думаю о тебе так много? призналась Мира.
Ты думаешь обо мне?
Постоянно.
Его губы тронула маленькая улыбка.
Да, это нормально. Значит, я всё делаю верно. Я контролирую даже твои мысли.
Это точно не массаж. Тысячи крыльев бабочек касались под кожей, там, куда опускались снаружи прикосновения Теодора. Щиколотки. Запястья. Внутренние стороны локтей, места под коленками. Все впадинки и выступы. Приятно только первые минуты. Потом становится всё невыносимее. Хотелось ёрзать, чесаться. Заставить ускориться. И чем дальше, тем хуже ведь пытка нарастала.
Вновь прикосновение к внутренней стороне бёдер, и Мира невольно развела колени. Тело на рефлексах желало проникновения этих умелых пальцев.
Штраф.
Она же только что раздвинула ноги жест старее мира. Любой парень узнает его. Или на инстинктах поймёт и поддастся.
Я голая. Ты полуголый сводишь меня с ума. О чём ещё, кроме секса, мне думать?
Что, если он вообще евнух? Оттого ему и плевать. Мира ёрзала не потому, что ей хотелось заслужить штрафы и продлить пытку. А потому, что она уже подрагивала от желания и не могла оставаться спокойной. И это нереально не заметить.
Нет, он не евнух. Он слишком хорош. Но также он слишком хорош, чтобы существовать в реальности, а значит, с ним что-то не так. Например, он евнух.
Садись.
Вяло послушавшись, Мира приподнялась и откинулась на расположившегося за её спиной Теодора. На его груди осталось немного масла.
Дай мне руки.
Взяв её пальцы в свои, Теодор продолжил пытку. Круговые движения по костяшкам. Почти ленивые трения. Это грёбаный гипноз. Теодор перенажимал на все эрогенные точки. Его дыхание трогало кожу на плече. Низ живота Миры лизали языки возбуждения. Она потёрлась спиной о грудь Теодора, чтобы ощутить его сильнее. Больше.
Штраф.
Мозг перестал работать. Мира заелозила головой, сжала пальцы ног, чтобы хоть как-то выместить свои ощущения.
Ещё штраф.
Мире было уже плевать. От встречи к встрече всё её существо кричало: «Коснись меня». И теперь оно это получило.
Я разрешаю трогать меня везде, прошептала она, повернув голову.
Снова штраф.
Человек, который давно сводил её с ума и занял все её мысли, оказался ещё и жестоким. Его нежность недосягаема, ведь Мира по правилам игры не могла отвечать. И дело не в том, что ей запретили шевелиться. Этот человек просто не принадлежал Мире. Он не здесь. Но с ней. Так близко. И так далеко. Мира буквально слышала под черепной коробкой несогласное, собственническое: «Мой!». Она расправила плечи, вновь подаваясь грудью к его рукам.
Штраф.
Коснись меня.
Он только и делал, что касался. И одновременно с этим Теодор её игнорировал. Он пропускал самые важные точки её тела. Оттого оно начало нервно зудеть. Мира знала, что играет не по правилам. Но она вообще больше не хотела игр. Она охренеть как промокла, и ей нужно двигаться дальше. Неровно задышав, Мира вжалась в грудь позади, схватилась за бедро Теодора. Такое твёрдое. Как камень. Как его характер.