Да.
Спустя пару минут Теодор отстранился. Мира тоже села прямо, потёрла свои плечи, потом колени.
Ты не против, если я посмотрю на следы?
Ладно.
Мире казалось, сейчас она вообще всё что угодно позволит ему. Предрассудки утекли вместе напряжением.
Теодор сел на корточки перед ней. Теперь именно он смотрел снизу вверх. Придерживая юбку, Мира развернула по очереди бёдра. Чужие касания были настолько неуловимы, что она их почти не ощущала. Как и боли после порки. Даже тени смущения не осталось, настолько её вымотало. Так резко она не избавлялась от напряжения никогда прежде. Будничный стресс сегодня просто выплеснулся из неё одним мощным течением.
У тебя очень чувствительная кожа, изучив её бёдра, Теодор поднял взгляд. Почти прозрачная, оттого и уязвимая.
Это плохо?
Нет. Просто за ней нужно лучше наблюдать. Она капризная и вправе повести себя по-всякому. Но от этого не теряет свою прелесть.
Как это мило звучит. Ты умеешь быть таким милым.
До туманного сознания вдруг добралась мысль: чёрт подери, она сделала это!
Ещё хочу. Немного позже, но точно хочу повторить.
Глава 7
«Как поживает твоя кожа?»
Мира гипнотизировала взглядом окно ввода сообщений и имя отправителя.
Это извращённое беспокойство о ней? Или Вермеер всеми клиентками так интересуется? И все ли клиентки после встреч отписываются, что добрались домой? В прошлую пятницу Вермеер снова попросил Миру доложить ему, что она дома, и с ней всё в порядке. Интерес к реакции её кожи Мира ещё могла счесть адекватным. Но какое Вермеер дело, как она доехала домой?
В сотый раз открыв сообщения, Мира отправила:
«С ней всё хорошо».
«Передаёт тебе привет», это было сразу же стёрто.
«Встретимся в воскресенье?»
Давай, будь снисходителен.
«Нет», написал Вермеер. Ни объяснений, ни словесных реверансов. «Нет» будто они в комнате сессий, и он командует.
Мира не ответила. Раз так, Вермеер должен предложить альтернативу.
«Вторник. Восемь», наконец, прислал он новое сообщение.
Требование или предложение? Мире так и не хватило наглости съязвить. Она убрала телефон от греха подальше. Ей лучше отвлечься. Нельзя бесконечно думать об этом парне. Не хватало ещё начать жить от встречи к встрече. Но те были слишком желанны, чтобы перестать ждать их. Это выше её грёбаных сил.
«Мира, скажи мне сейчас, подходит ли тебе время?»
Мира усмехнулась. А он явно не терпит промедлений.
«Да. Я буду».
***
Тень удивления мелькнула на лице Вермеера, когда он открыл входную дверь. Вторник. На часах восемь. Он забыл о Мире или снова потерял счёт времени? Вслух он произнёс с вымеренной невозмутимостью:
Здравствуй. Проходи.
Мира каждый раз изнывала от ожидания, а он так просто забывал, что она придёт? Конечно же, у него наверняка таких, как она, вагон и корзина в придачу.
Сегодня по плану теория. Они будут разговаривать. Или Вермеер заставит Миру читать тематическую литературу. Или станет просвещать её самостоятельно. В прошлую пятницу идея просто быть здесь казалась куда привлекательнее. Сейчас Мира думала, что зря тратит время, которое они с Вермеером могли провести с пользой. Она определённо не желала быть в другом месте, но и тут ей хотелось нечто большего, чем книг по практикам БДСМ. Интересно, хоть кто-то из его клиенток приходит сюда почитать? Кого-то Вермеер заинтересовал настолько, чтобы просто проводить с ним вечера? Сидеть неподалёку. Смотреть на него, но не трогать, как произведение искусства.
Почему она вообще стала думать о других клиентках? Её это не волнует. Во всяком случае, не должно.
Вермеер в своей манере помог Мире с курткой.
Не против кое-что оценить?
Что?
Пойдём.
На кухне Мира ещё не была. Помещение оказалось «стерильным» либо им пользовались редко, либо за чистотой здесь скрупулёзно следили. Вермеер снял крышку с большого глубокого блюда. Внутри лежала запечённая рыба. Он наколол кусочек филе вилкой и подал Мире.
Попробуй.
Мира сомневалась: ей есть прямо с поданной вилки или забрать её себе? Остановилась она на втором варианте.
Как тебе?
Неплохо.
Она не лгала.
Вермеер наколол ещё кусочек. Рассмотрел его, как сомнительный экспонат, но так и не попробовал.
А, по-моему, кошмарно вышло. Сухо и пресно.
Содержимое тарелки отправилось в измельчитель пищевых отходов. Мира слегка растерялась. Вермеер ответил на её вопросительный взгляд:
Зачем что-то делать наполовину?
***
Сначала Мира достала прочитанные книги из сумки и положила их перед собой на стол. Потом к себе на колени. Затем и вовсе раскрыла одну на случайной странице.
Вермеер уже традиционно принёс кофе. Поставил перед Мирой чашку, педантично не касаясь длинными пальцами её каёмки.
Тебя так увлекла теория? Умница, прозвучало немного иронично, немного игриво.
Он сел напротив и тоже открыл какую-то книгу. Фокусируя зрение, Мира пыталась подсмотреть обложку. Ничего не видно. Её мама непременно впала бы в шок, заметив, как она щурится.
Взгляд Вермеера невозмутимо скользил по строчкам. Взгляд Миры же притягивали линии его лица. Освещение сверху от люстры и сбоку от торшера делало их более глубокими. Но Вермееру это даже шло. Полные губы привычно сжаты. Волосы отчего-то кудрявее обычного.
Что ты там такое изучаешь? спросил он, всё ещё не отрываясь от страниц.
От неожиданности Мира дёрнулась.
Я не смотрю на тебя.
Вермеер поднял глаза.
На вору и шапка горит, он закрыл свою книгу. Улыбка слегка дёрнула уголки его рта. Я имел в виду, что ты читаешь. Но теперь мне куда интереснее, что ты во мне нашла.
Серьёзно? В зеркало на себя давно смотрел?
Ты просто
Очень красивый.
Притягиваешь взгляд.
Он удовлетворённо кивнул. Кажется, Мира попалась. Заставить её ёрзать именно этого он и добивался.
Вермеер встал. Он часто передвигался по-кошачьи и вполне мог подкрасться к человеку и застать его врасплох. Опустившись рядом на диван, Вермеер осторожно, но настойчиво отобрал из рук Миры книгу и отложил её на стол.
В прошлый раз я погорячился, пообещав тебе две встречи в неделю. У меня не всегда получится уделять тебе столько времени. Пятница остаётся твоей в любом случае, если только ты не захочешь всё отменить. А вот вторая встреча будет плавающей.
То есть, можем переносить их на разное время?
Да. Кроме встреч в пятницу. Если по какой-то причине не сможешь прийти, то придётся ждать следующей.
Почему?
Вопрос его удивил, но он постарался сохранить вежливое равнодушие.
У меня ещё есть работа.
Мира смущённо уставилась на свои сплетённые пальцы.
Я понимаю. Другие клиентки.
Нет, припечатал Вермеер. Моя работа.
Он сказал это так, словно формулировка объясняла всё. Мира неловко дотронулась до своих волос, а затем перебросила их через плечо.
А у тебя много клиенток?
Изменившееся выражение его лица подсказывало: он не желает это обсуждать. Но останется тактичным.
Их у меня не может быть много.
Что это значит, осталось загадкой: Вермеер перевёл тему.
Что ты прочла? он кивнул в сторону книги. Что понравилось?
В такие моменты Миру заполняла размягчающая конечности слабость. Этот голос всегда журчал, проникал в неё. Ласкал изнутри. Внушал какой-то покой. Этому человеку можно доверять. Ему не стыдно признаться во всём шёпотом, трепетно. Он услышит и поймёт. Теодор настоящий погружал в себя не меньше, чем тот, которым он становился в комнате сессий.
Мх, Мира поправила юбку. Меня увлекала глава об игрушках.
Каких?
О нет. Лучше не стоит пытаться пересказать. Мира открыла книгу на нужной странице. Парная игрушка-прищепка, игрушка-кролик, вакуумный-стимулятор, футуристичные вибраторы, виброкольца и пробки Все они были непосредственно связаны с сексом. Ткнув на картинки, Мира заявила о своих интересах прямо насколько могла.
В зрачках Вермеера заплясало веселье.
Хорошо, он встал. Пойдём?
«А как же день теории?» Мира так и не спросила.
***
На колени.
Снова знакомая сталь в голосе. Выдержанная, ровная, уверенная. В воздухе от неё могли бы застыть льдинки. Взявшись за подол платья, Мира опустилась на пол. Её подбородка коснулись прохладные кончики пальцев.
Как меня зовут?
Теодор.
Повтори.
Теодор.
Хорошо. Как ты относишься к грубым словам или пощёчинам?
Мира растерялась с ответом.
Смотря, что считать грубым.
То есть, упоминание пощёчин тебя не смутило? Сомневаюсь.
Удары по щекам это неприятно. Или скорее унизительно-отрезвляюще. Но и протеста в себе Мира не ощущала.
К счастью, ей и не пришлось это пояснять.
Кое-что я успел изучить в тебе. Теперь хочется сравнить наши точки зрения, чтобы двигаться дальше в верном направлении. Мне нужно твоё одобрение. Потому что ты, очевидно, знаешь себя лучше.
С этим бы Мира поспорила. До сих пор именно он понимал её тело и желания.
Ты любишь, когда грубость не похожа на элемент игры. Например, я могу говорить, что ты уродина, и это вызовет у тебя только смех. Фальшивое оскорбление не подействует, ведь ты знаешь, что не уродина. Со всем остальным так же. Но тебя действительно волнует, когда я серьёзен в своей грубости. Например, если у тебя не получается подчиняться или прогибаться в спине, и я тебя ругаю. Не так ли?
Да. В такие моменты помимо смущения Мира испытывала жгучую потребность заслужить уважение. В ней жила упрямая девочка, которая боялась показать перед авторитетом свою деревянность и невежество
Отвечай, сказал он так, что у Миры пересохло в горле.
Да. Мне нравится, когда со мной ведут себя требовательно. Когда мне нельзя делать что-то наполовину.
Выходит, мы друг друга верно поняли. Ты маленькая паршивка, и тебе это нравится. Повтори.
Щиплющие язык слова всё же сорвались с губ:
Я маленькая паршивка, и мне это нравится.
Именно. Итак, как меня зовут?
Это так важно для него каждый раз? Сам Теодор часто звал Миру по имени, даже когда ситуация допускала этого не делать. Возможно, её имя ему нравилось. Или ему угоден сам факт обращения, и он требовал к себе того же. Или это медленная пытка. Теодор сразу почувствовал, что Мире неуютно произносить вслух его имя. Оно слишком интимно. Становись он здесь «сэром» или «господином», и это была бы всего лишь игра. А так всё почти по-настоящему. И именно схожесть с настоящим волновала Миру.
Теодор.
Верно, он шагнул назад. Встань и сними нижнее бельё.
К этому Мира была готова. Поднявшись на ноги, она стянула с себя трусы и сунула их в карман это платье было выбрано сегодня не случайно. Мира остановилась. Метнула нерешительным взглядом. Больше под одеждой ничего не осталось. Бюстгальтер был снят ещё в машине. Похвалят ли её за это?
Всё?
Да.
Обопрись на станок и задери юбку.
Тоже нетрудно. Мира уже делала это. Но в прошлый раз она демонстрировала свою задницу, оставаясь в трусах.
Мира подошла к станку, наклонилась. Юбку подняла сразу к поясу всё равно бесполезно оттягивать время. И, наконец, легла грудью на станок и прогнулась. Она была уверена, её зад горел так же, как щёки. Спиной Мира чувствовала чужое неудовлетворение. Вытянувшись ещё, она не добилась большего успеха, ведь и так выгибалась на пределе возможностей. Позади послышалось движение. Тихих щелчок закрывающегося ящика, и Теодор подошёл ближе. В прошлые встречи Мира ощущала себя странно, стоило ему сократить расстояние. Теперь же ей наоборот хотелось, чтобы он скорее оказался рядом и закрыл её собой. Всё лучше, чем то, как он пялится на её голый смущённый зад, стоя в стороне.
В руках Теодор держал верёвку.
Встань прямо.
Мира послушалась. Он повесил верёвку на её шею. Сделал несколько узлов под ключицами, между грудями, на уровне пупка, пропустил верёвку между ног Мира была уже знакома с этим связыванием карада. Последними Теодор связал руки за спиной. Взяв Миру под локоть, он повёл её к кушетке.
Садись. Ко мне спиной.
Мира повиновалась.
Двигайся к краю. Вот так. А теперь ляг грудью и прогнись. Таз подними как можно выше.
В том, что юбку следует задрать, Мира не сомневалась. Её лицо вспыхнуло ещё сильнее. Замешательство. Стыд. И лёгкое головокружение от вызова, заставившее всё внутри забурлить. Уткнувшись лицом в поверхность кушетки, она опёрлась на колени и приподняла бёдра. Движения выходили немного неловкими исключительно из-за связанных за спиной рук.
Выше бёдра.
Она догадывалась, что от неё хотят. Трудностью было подчиниться полностью. Заставить своё тело отдаться чужой власти, выставить себя на обозрение. Человек за её спиной фактически незнакомец. Даже не перед всеми бойфрендами Мира стояла так и уж точно никому не давала себя пристально изучать.
Ноги шире.
Юбку подняли ей на спину. Мира была уверена, вся, абсолютно вся кровь прилила к её лицу. Еле слышный вздох позади заставил её напрячься.
У меня есть распорка, которой я могу зафиксировать тебя, как захочу. Ты в любом случае выполнишь, что велено. Итак. Сама сделаешь это или тебя простимулировать?
Пытаясь унять терзающую её горячку, Мира выставила таз почти до предела.
Не так. Обопрись на плечи, а колени подожми. Так у тебя получится поднять бёдра выше.
Может, ты мне покажешь? Как в прошлый раз руками вылепишь из меня то, что нужно. Мира хотела, чтобы Теодор дотронулся до неё. Хоть как-нибудь. Сначала это желание показалось абсурдным. Но лучше пусть он участвует в процессе, даже если его прикосновения окончательно сведут с ума. По крайней мере они направляли и дарили уверенность.
Наконец, Теодор был удовлетворён. Отойдя назад, он явно оценил зрелище перед ним. Сейчас промежность Миры прикрывала лишь тонкая верёвка.
Это отныне твоя позиция. В ней ты особенно прекрасна, потому что уязвима и открыта. Когда я скажу тебе встать в свою позу, принимай именно её. Запомнила?
Да.
Судя по шороху движения, он сел. Или опёрся на стену. Мира пыталась совладать с дыханием. Несчастные лёгкие горели от рывками поступающего и выталкиваемого воздуха. Всё, что ниже пояса Мира не чувствовала. Это как представлять, что какая-то часть тела тебе не принадлежит.
Пока Миру бросало от впечатления к впечатлению, она спрашивала себя: неужели человек за её спиной ничего не испытывает в этот момент? Миру интересовало даже не его возможное удовольствие от власти. Как мужчину его разве не должна возбуждать картина перед ним? Мысль, что в качестве сексуального объекта Мира неинтересна ему, казалась неприятной. Но даже будь она не в его вкусе, а всё, чем они занимаются исключительно договорённость за деньги, сплошные границы и стоп-барьеры, неужели его инстинктам всё равно? Перед ним обнажённое тело, сейчас представляющее из себя просто дырку напоказ. И у него нигде ничего не шевельнётся? Может, он импотент? Это всё объяснило бы. Всё. Мира прикусила губу. О чём она вообще думает! Почему её интересует, что происходит у него в штанах, пока она сама светит своей промежностью.
Тяжело держаться без задействованных рук. Минуту стой, двадцать секунд отдыхай. Полагайся на свои внутренние часы. Но будь точной. Я проверю.
Она перевела дыхание, начав сбивчиво считать про себя. Через минуту, как ей казалось, села бёдрами на свои стопы.
Рано. Ещё раз.
Мира поднялась на колени снова. И опустилась через шестьдесят секунд.
Опять мимо.
Сжав веки, Мира вновь отсчитывала. Пятьдесят девять шестьдесят.
Ты опоздала, резюмировал Теодор, едва она взяла заслуженную передышку. Не устала, видимо, можешь продержаться и дольше. Полторы минуты стоишь. Пятнадцать отдыхаешь.
Дьявол! Мира ощутила между ног знакомую влажную неуютность. Она знать не хотела, как выглядит сейчас, с любой стороны: какую картину из себя представляет сзади, и какое выражение приобрело её лицо.