У людей, которые очерняют деньги, есть одна общая черта отсутствие этих самых денег. У тебя есть шанс изменить свою судьбу, Персефона. Не упусти его.
Прости, если покажусь неблагодарной, но, похоже, твое предложение сулит мне весьма печальное существование. Я хочу, чтобы меня любили. Ценили. Хочу состариться с мужчиной, которого выбираю и который выбирает меня.
Даже после всего случившегося с Пакстоном и даже притом, что я по-прежнему испытывала сильные чувства к Киллиану, я все равно верила в сказки. Просто смирилась с тем, что моя была написана причудливо, со слишком длинным предисловием и эпизодами, которые я была бы рада вырезать.
Киллиан достал из нагрудного кармана пару кожаных перчаток, шлепнул ими себя по мускулистому бедру, а потом сунул в них свои большие ладони.
Со временем ты можешь все это обрести, только не со мной. Найди себе любовника. Живи с ним спокойной жизнью, при условии, что он подпишет все необходимые документы. Ты будешь заниматься своими делами, а я своими. А мои дела если у тебя вдруг остались какие-то романтические фантазии о нас включают непомерное количество элитных проституток и сомнительные сексуальные наклонности.
Единственное, что помогало мне устоять на ногах в этот момент, это мысль о том, что меня, наверное, настигли галлюцинации из-за недосыпа и плохого питания.
Углеводы. Мне нужны углеводы.
Ты хочешь, чтобы я тебе изменяла? Я потерла лоб.
После того как родишь мне законных детей, можешь делать что хочешь.
Тебе бы обнимашек. Я нахмурилась. И мозгоправа. Но не в таком порядке.
Что мне нужно, так это наследники. По крайней мере, один мальчик. И еще парочку детей для вида и про запас.
Про запас.
Мы про детей говорим или зарядки для телефона?
У меня закружилась голова. Я припала к стене для поддержки.
Я всегда знала, что Киллиан Фитцпатрик был не в себе, но такая степень сумасшествия легко могла обеспечить ему место в психиатрической лечебнице.
Почему именно мальчика? Если ты вдруг не заметил, на дворе двадцать первый век. Есть такие женщины, как Айрин Розенфельд, Мэри Барра, Кори Барри Я начала перечислять женщин генеральных директоров. Он перебил меня.
Не забивай мне голову перечнем супермаркетов. Правда в том, что кое-что осталось неизменным. Женщины, рожденные с вопиющими привилегиями (то есть мои будущие дочери), редко выбирают изнурительные профессии, а именно этого требует управление «Королевскими трубопроводами».
Это самая сексистская мысль, которую я когда-либо слышала.
Поразительно, но тут я с тобой согласен. Киллиан принялся застегивать пальто, тем самым давая понять, что собрался уходить. Тем не менее не я устанавливаю правила. По традиции, именно сын первенца наследует большую часть акций и должность генерального директора «Королевских трубопроводов». Так мой отец получил свою должность. Так ее получил и я.
А если ребенок захочет стать кем-то другим?
Он уставился на меня так, будто я спросила, не проколоть ли мне бровь самозарядным пистолетом. Будто мне и впрямь было уже ничем не помочь.
Кто не хочет быть главой одной из богатейших компаний мира?
Любой, кто знает, что такая должность за собой влечет, парировала я. Без обид, но ты не самый счастливый человек, которого я знаю, Килл.
Мой первый сын продолжит мое дело, отрезал он. Если беспокоишься за его психическое здоровье, предлагаю тебе с младенчества отправить его на терапию.
Похоже, ты будешь замечательным отцом. Я скрестила руки на груди.
У наших детей будет бесхарактерная мать. Меньшее, что я могу сделать, открыть им суровую правду жизни.
Ты ужасен.
А ты тянешь время, съязвил он.
Нервный комок в горле от надвигающейся истерики стал еще больше. Не потому, что я считала мысль о браке с Киллианом такой уж ужасной, а потому, что как раз таки не считала, и оттого сходила с ума. Что за женщина очертя голову выйдет за самого порочного мужчину Бостона, будучи при этом все еще замужем за самым ненадежным?
Я.
Вот что за женщина.
Я обдумывала эту безумную идею по многим причинам, и все они были неправильными.
Больше никаких проблем с деньгами.
Гарантированный развод с Пакстоном.
Общество Киллиана и его безраздельное внимание, пусть даже всего на несколько коротких лет.
Как знать? Быть может, тетушка Тильда все же сотворит чудо. Мы можем начать с соглашения, а в итоге стать настоящей парой.
Нет. Я не могу сесть на его поезд в сумасшедший дом. Последней остановкой станет Разбитое Сердце, а мне и так уже хватило этого в жизни. Пакстон уже уничтожил меня. Но моя влюбленность в Пакса была милой и комфортной. А Киллиан всегда пробуждал во мне что-то необузданное и дикое, что могло привести меня в упоение.
Мне нужно подумать об этом трезво без его навязчивого присутствия с таким одурманивающим запахом, квадратной челюстью и холодной безупречностью.
Я отступила к лестнице.
Слушай, можно мне подумать?
Разумеется. У тебя же полно времени. Непохоже, что за тобой охотятся бандиты, он дразнил меня своими мажорскими манерами.
Я прекрасно знала, в какой плохой ситуации оказалась. И все же, если я намерена официально отдать всю свою оставшуюся жизнь мужчине, который сломил меня, то мне нужно дать себе хотя бы несколько дней на то, чтобы все осмыслить.
Дай мне неделю.
Сутки, парировал он.
Четыре дня. Речь вообще-то обо всей моей оставшейся жизни.
У тебя вообще не будет никакой жизни, если не согласишься. Сорок восемь часов. Это мое окончательное предложение, и весьма щедрое. Ты знаешь, где меня найти. Киллиан отвернулся и пошел к двери.
Подожди! вскрикнула я.
Он остановился, но оборачиваться не стал.
На меня нахлынуло воспоминание о том, как я смотрела ему вслед и просила остаться в день свадьбы Сейлор и Хантера. Я знала с уверенностью, обжигавшей мою душу, что это станет для нас нормой, если я приму его предложение.
Я всегда буду его искать, а он всегда будет отступать в тень. Мужчина, подобный темному, пьянящему дыму, который я могла почувствовать и увидеть, но никак не могла поймать.
Дай мне твой домашний адрес. Я больше не хочу приезжать к тебе в офис. Так у меня возникает чувство, будто у нас деловые отношения.
А у нас как раз деловые отношения.
У тебя ужасная помощница. Она чуть не пырнула меня ножом, когда я пришла к тебе.
«Чуть» это ключевое слово. Достав визитку, Киллиан перевернул ее и нацарапал свой адрес. Я бы не стал покрывать ее судебные издержки, и она это знает. Он передал визитку мне. Двое суток, напомнил он. Если от тебя не будет вестей, я буду считать, что ты отклонила мое предложение или оно прекращено досрочно, и перейду к следующей кандидатке в моем списке.
У тебя есть список. У меня отвисла челюсть.
Ну конечно, у него был список. Я была всего лишь одной из многих женщин, которые удовлетворяли всем требованиям великого Киллиана Фитцпатрика.
Я задумалась, какими же были эти требования?
Наивная?
Отчаявшаяся?
Глупая?
Симпатичная?
Я сглотнула, но ком так и остался стоять в горле. Я чувствовала себя такой же бросовой вещью, как подгузник, и настолько же желанной.
Киллиан окинул меня ледяным взглядом.
Иди, листай свой каталог невест из брачного агентства, Киллиан. Я посмотрела на него с прищуром. Я сообщу свой ответ.
Я смотрела, как он уходит, унося мою свободу, мои надежды и возможности в кармане своего дизайнерского пальто.
А еще знала, что не имело значения, приму я его предложение или откажусь любой вариант станет ошибкой.
На следующий день я пришла на работу в платье, испачканном пятнами кофе, и с покрасневшими глазами. Я позвонила Сейлор, проглотив свою гордость, чтобы сделать то, что обещала не делать попросить у нее денег в долг. Но прежде чем я успела произнести хоть слово, она сказала, что чувствует подозрительные спазмы в животе, и я не смогла заставить себя озвучить просьбу.
В обед я обзвонила всех кредиторов Бостона. Большинство вешали трубку, некоторые смеялись, а несколько из них выразили сожаление, но сказали, что вынуждены отказаться от содействия в моем деле.
Я даже пыталась позвонить Сэму Бреннану, но напоролась на электронное сообщение с требованием ввести код, чтобы с ним связаться.
У меня не было доступа к самому таинственному человеку Бостона.
Пускай я с детства была лучшей подругой его сестры, он в упор меня не замечал, как и остальных моих подруг.
Когда я вернулась домой, Белль еще была на работе. Я порадовалась этому, потому что возле двери в квартиру ждала коробка. Посылка была адресована мне, поэтому я открыла ее. Внутри лежали два предмета нижнего белья.
Я вынула черные кружевные стринги и поняла, что в них была завернута пуля.
Бирн.
Я побежала в ванную, где меня вырвало той скудной едой, которую я сегодня съела.
Запихнув в рот пачку крекеров, я проглотила маленький кусочек сыра и запила все это апельсиновым соком.
Забралась в кровать Белль все в том же рабочем платье. Она была холодной и пустой. Дождь, стучащий в окно, напоминал мне, насколько я одинока.
Мама с папой перебрались в пригород пару лет назад. Переехав сейчас к ним, я бы принесла на их порог беду смертельно опасную беду и не могла так с ними поступить.
Сейлор вышла замуж и ждала ребенка, вела успешный кулинарный блог и тренировала юных лучников в рамках благотворительного фонда, который сама основала. Ее жизнь была полной, целостной, хорошей.
Эш была занята тем, что строила планы по завоеванию Сэма Бреннана, училась в мединституте и превращалась в одну из самых фантастических женщин, которых я встречала.
А Белль строила свою карьеру.
Неподвижно лежа в темноте, я наблюдала в окно, как леди Ночь сменяет все свои наряды. Небо из полуночного стало ярко-голубым, а потом, наконец, оранжевым и розовым. Когда солнце начало сантиметр за сантиметром подниматься над небоскребами Бостона, словно королева, встающая со своего трона, я поняла, что нужно принимать решение.
На небе не было ни облачка.
Тетушка Тильда не поможет мне выпутаться. Это мое решение. Моя ответственность.
В квартире стояла звенящая тишина. Белль вчера не вернулась домой. Наверное, нежилась в постели какого-нибудь красавчика, разметав свои кудри, подобно произведению искусства, которым он мог бы восхищаться.
Выбравшись из постели, я босиком пошла в кухонный уголок, затем включила кофеварку и винтажный радиоприемник Белль. На радиостанции восьмидесятых, которая неизменно поднимала мне настроение, прозвучали последние ноты песни How Will I Know Уитни Хьюстон, а за ней зазвучал прогноз погоды, в котором предупреждали о надвигающейся грозе.
На столе стояла ваза со свежими розами, подаренная одним из многочисленных поклонников, которые часто захаживали в «Мадам Хаос» в надежде привлечь внимание моей сестры.
Цветочница.
Я вынула одну из белых роз. Ее шип уколол мне большой палец. Между лепестками показалась капля крови в форме сердца.
Выйти замуж за любимого злодея Бостона или не выходить? Я сорвала первый лепесток.
Выйти за него.
Второй лепесток.
Не выходить.
За ними третий.
Четвертый.
Пятый
К тому времени, когда остался последний, мои пальцы дрожали, сердце бешено колотилось, а все тело покрылось мурашками. Я сорвала последний лепесток белоснежного цвета свадебного платья.
Судьба сказала последнее слово.
Впрочем, это не имело значения, ведь мое сердце уже знало ответ.
Решение принято.
Теперь мне придется столкнуться с последствиями.
Пятая
Киллиан
Хорошая тренировка, мистер Фитцпатрик. Вы один из самых талантливых наездников, которых я встречал. У вас потрясающие навыки, сэр. Один из прыщавых конюхов, нанятых мной, плелся позади, высунув язык, как нетерпеливый щенок.
Я направился из конюшни обратно к своей машине, сунув узду ему в грудь вместе с щедрыми чаевыми.
То, что я был неприлично, неискоренимо, омерзительно богат, помимо всего прочего означало, что люди всячески стремились сообщить мне, что я лучший во всем, будь то верховая езда, фехтование, гольф или синхронное плавание.
Синхронным плаванием я, конечно, не занимался, но был уверен, что получил бы золотую медаль, стоило мне попросить.
Благодарю за чаевые, мистер Фитцпатрик! Вы лучший босс, который у меня
Если бы я хотел, чтобы мне целовали зад, то выбрал бы кого-нибудь более фигуристого, светловолосого и с совершенно другой репродуктивной системой, резко бросил я.
Верно. Да. Простите. Он покраснел и, поклонившись, открыл дверь моей «Астон-Мартин-Ванквиш».
Я сел в машину и завел двигатель.
Приложение на телефоне сообщило, что возле моей входной двери ждал посетитель.
Сняв перчатки, я бросил их на пассажирское сиденье и провел пальцем по экрану.
Мне не нужно было считать пульс, чтобы понять, что он превышал привычные пятьдесят ударов в минуту. Я был прекрасно подготовленным наездником, прирожденным спортсменом. Но сейчас мой пульс отбивал не меньше шестидесяти двух ударов.[16]
Я повел себя как последний идиот, отдав предпочтение одной потенциальной невесте над другой притом, что ни одна из кандидаток в моем списке не пойдет со мной к алтарю ни с радостью, ни с большой охотой.
У них у всех были свои причины согласиться, но ни одна из этих причин не имела отношения к моему неотразимому обаянию, уму или безупречным манерам.
Персефона Пенроуз была первой, к кому я обратился с предложением. Ей была нужна финансовая помощь так же сильно, как мне хороший пиар-ход и пара детишек.
А еще она была, как бы мне ни претило это признавать, моей предпочтительной кандидаткой. Добродушная, более-менее вменяемая, с лицом ангела и телом, способным соблазнить дьявола.
Она была совершенна. Даже слишком. Настолько идеальна, что порой мне приходилось отворачиваться, когда мы оказывались в одном помещении. Я бессчетное количество раз отводил от нее взгляд, предпочитая наблюдать за ее болтливой сестрой. А глядя на ходячую катастрофу, коей была Эммабелль, я вспоминал о том, что ни в коем случае не хотел, чтобы ДНК Пенроуз смешалась с моей.
Эммабелль была шумной, бесстыдной и упрямой. Она могла целыми днями спорить со стеной и все равно потерпеть поражение. Сосредотачивать внимание на ней было не так опасно, как наблюдать за Персефоной.
А я частенько, хоть и незаметно, наблюдал за ней, пока никто не видел.
Именно поэтому очень хорошо, что она не вернулась с ответом. Прямо-таки прекрасно.
Мне ни к чему этот бардак.
Ни к чему, чтобы пульс подскакивал выше шестидесяти.
Наглядный тому пример: как только на видеозаписи показались мои черные двойные двери с латунной фурнитурой, над веком начало пульсировать. Оказалось, что это мои уборщицы и повар вошли в дом, чтобы подготовить его перед посиделками, которые я устраивал сегодня вечером.
Я бросил телефон на пассажирское сиденье и взглянул на свои Rolex.
Прошло ровно сорок восемь часов и одиннадцать минут с тех пор, как я сделал Персефоне предложение. Ее время вышло. Пунктуальность и надежность были в числе немногих качеств, которые восхищали меня в людях.
Она не обладала ни тем ни другим.
Открыв бардачок, я достал из него записку со списком имен потенциальных невест, которую мне дал Дэвон. Следующей в нем значилась Минка Гомес. Бывшая модель, которая теперь работала детским психологом. Длинноногая, из хорошей семьи и с безупречной улыбкой (хотя Дэвон предупредил, что у нее виниры).
Минке было тридцать семь лет, она отчаянно хотела детей и придерживалась достаточно традиционных взглядов, чтобы желать католическую свадьбу. Она подписала соглашение о неразглашении еще до того, как я к ней обратился, я поручил Дэвону подписать его со всеми потенциальными невестами, за исключением Персефоны, которая была: