Тимур велел высечь беглеца перед строем палками, отрезать ему косу, что считалось позором, а затем переодеть в женскую одежду (еще больший позор!).
Но уже скоро Тимур не только полностью простил молодца, но и назначил его на высокую военную должность, равноценную той, что занимал Халиль.
Естественно, при этом Хусейн тоже был вычеркнут из высочайшего списка.
В конце концов, после долгих колебаний Тимур остановил свой выбор на Пир-Мухаммеде, втором сыне Джахангира.
Этот царевич не имел ярко выраженных талантов. В его глазах не было того неукротимого огня, что горел во взоре его старшего брата Мухаммеда-Султана.
Но все же в нем текла кровь Джахангира, и Тимур, похоже, рассчитывал, что рано или поздно в царевиче проявятся черты его отца и старшего брата.
Кроме того, Пир-Мухаммед, родившийся на сороковой день после гибели отца, фактически был старшим из дееспособных тимуридов.
Шахрух, доводившийся ему дядей, родился годом позже племянника.
(Безумный Мираншах в расчет уже не принимался.)
Итак, выбор был сделан!
Избранником стал несколько тускловатый Пир-Мухаммед.
Чтобы привить царевичу вкус к государственным делам, а также проверить его в серьезном деле, Тимур направил Пира правителем в Кандагар, на индийскую границу, где было неспокойно.
Пусть парень научится принимать самостоятельные решения, рассуждал Тимур, надеявшийся, что еще успеет передать наследнику секретный опыт управления огромной державой.
Уладив этот вопрос, Тимур приступил к последнему делу своей жизни.
Он задумал большой поход в Китай, рассчитывая завершить после этого свой земной путь.
Был конец декабря 1404 года, когда тремя колоннами огромное войско выступило в поход.
Вопреки всем стратегическим канонам, великий эмир намеревался пройти Центральную Азию за три зимних месяца, чтобы внезапно явиться перед врагом и нанести сокрушительный удар.
Но когда его штаб достиг Отрара, города, находившегося у восточных рубежей его державы, разведчики доложили о необычайно обильных снегопадах, закупоривших все горные перевалы, где снег лежал высотой в два копья.
Войску пришлось становиться на зимние квартиры.
Правое крыло, которым командовал Халиль, встало в Ташкенте, левое во главе с Султан-Хусейном в Ясе (Туркестан).
При этом Центр, где находился сам Тимур, разместился в Отраре, городе мистической судьбы, с инцидента в котором начался когда-то великий поход Чингисхана к последнему морю.
И вот теперь последователь Чингисхана Тимур двигался через тот же Отрар уже в свой великий поход, но только в обратном направлении.
Вернее, он хотел двигаться, но волей небес был лишен такой возможности, и эта незапланированная остановка сильно его раздражала. Чтобы легче перетерпеть период вынужденного бездействия, он много пил, а ведь ему уже шел 69-й год.
Однажды, после особенно обильного пира, он почувствовал лихорадку.
Тело его горело, а с вышины слышались голоса гурий.
Наступил упадок сил, и Тимур вдруг ясно понял, что город, где ему суждено навеки закрыть глаза, называется Отраром.
Что ж, вот и пришла пора приступить к выполнению второй части задачи.
Несмотря на сильные боли, он оставался в ясном уме и здравой памяти.
Как следует из Книги побед (Зафар-намэ), он призвал к себе всех находившихся в ставке эмиров и вельмож и, покаявшись за свои грехи, заявил им следующее:
Теперь я требую, чтобы мой внук Пир-Мухаммед Джахангир был моим наследником и приемником. Он должен удерживать трон Самарканда под своей суверенной и независимой властью, должен заботиться о гражданских и военных делах, а вы должны повиноваться ему и служить, жертвовать вашими жизнями для поддержания его власти, чтобы мир не пришел в беспорядок, и чтобы мои труды стольких лет не пропали даром. Если вы будете делать это единодушно, то никто не посмеет воспрепятствовать этому и помешать исполнению моей последней воли.
Затем Тимур повелел, чтобы каждый из собравшихся поклялся великой клятвой, что они исполнят его волю и будут верой и правдой служить наследнику Пир-Мухаммеду.
Но и этого Тимуру показалось мало, он взял с присутствующих новую клятву о том, что они приведут к присяге всех отсутствующих здесь эмиров и вельмож и не допустят, чтобы его последней воле было оказано какое-либо сопротивление.
Они клялись: горячо, истово и искренне, со слезами на глазах.
Но Тимур почуял своим проницательным умом: эти пламенные клятвы скоро забудутся, возобладают корысть и расчеты, все пойдет так, как шло когда-то при дворах Искандера и Темучина после смерти завоевателей.
Всё повторяется в этом мире, и он, Тимур, тоже ничего не сумел изменить, несмотря на свои оглушительные победы.
Всё было напрасно
Он закрыл глаза и отошел.
Три претендента
Тело Тимура еще не остыло, а в царской палатке уже разгорелись ожесточенные споры.
Нет, речь шла не о завещании великого эмира, последней воли которого никто не решился бы подвергать сомнению.
Спорили о другом.
Одни выступали за то, чтобы скрыть смерть великого эмира от войска и народа, тело временно похоронить в каком-либо удаленном мавзолее, а затем продолжить поход на Китай.
Другие стояли за пышный государственный церемониал похорон и за скорейшее возведение на престол наследника, который и вынес бы решение о дальнейшей судьбе похода.
Жизнь в считанные часы сама разрешила этот спор.
Ибо уже вскоре весть о смерти сотрясателя вселенной неведомыми путями разнеслась по всему лагерю и птицей полетела дальше, во все концы необъятной державы.
Разве такую новость можно утаить?
Эмиры и вельможи постановили, наконец, быстрее вернуться в столицу и приступить к устройству государственных дел уже без Тимура.
К Пир-Мухаммеду, в далекий Кандагар, лежавший за занесенными снегом перевалами, помчались гонцы с подробными письмами.
Но гораздо раньше другие гонцы домчались до Ташкента и до Ясы, где стояли, соответственно, полки правого и левого крыла армии.
Ведь находившиеся здесь эмиры и вельможи тоже должны были дать, согласно последней воле Тимура, клятву верности Пир-Мухаммеду.
Первым получил это известие принц Халиль.
Он тут же собрал своих военачальников и заявил им:
Наследник достигнет Самарканда еще не скоро, ведь горные перевалы сейчас непроходимы. А без твердой власти в стране может начаться смута. Только армия может обеспечить порядок в это тревожное время. Я принял решение немедленно отправиться с авангардом в столицу и обеспечить контроль над городом вплоть до прибытия Пир-Мухаммеда. Нельзя терять ни минуты!
В тот же день похожая картина наблюдалась в Ясах.
Едва услышав о смерти Тимура, Султан-Хусейн взял отборный отряд из тысячи верных всадников и тоже помчался в Самарканд, только другой дорогой.
Трудно представить, чем он руководствовался, решаясь взвалить на себя такую ответственность.
Принц Халиль все же имел популярность в армии, почитался за отвагу и удаль, а история с женитьбой на бывшей наложнице ему ничуть не повредила, скорее, даже напротив!
А вот на принце Хусейне все еще лежало пятно дезертира и перебежчика, наказанного палками перед строем.
Быть может, его вела на очередную авантюру надежда смыть это пятно посредством новой дерзкой выходки?
Первым Самарканда достиг Халиль.
Городские власти открыли перед ним ворота, а главный казначей вручил ему ключи от царских сокровищниц.
По сути, это был военный переворот.
У Халиля и в мыслях не было уступать власть Пир-Мухаммеду, тем более что тот находился где-то за горами, за долами.
Припозднившийся всего на несколько часов Хусейн покручинился немного, а затем предложил свои услуги Халилю.
Предложение, как говорится, было с благодарностью принято.
Ровно через месяц после смерти великого эмира состоялся торжественный обряд его похорон.
Современный историк так описал внутреннее убранство мавзолея:
На могилу Тимура были положены его одежды, по стенам были развешены предметы его вооружения и утвари. Все это было украшено драгоценными камнями и позолотой; цена ничтожнейшего из этих предметов равнялась подати целого округа. С потолка, подобно звездам на небе, свешивались золотые и серебряные люстры; одна из золотых люстр весила 4000 мискалей (золотников). Пол был покрыт шелковыми и бархатными коврами. Тело через некоторое время было переложено в стальной гроб, приготовленный искусным мастером из Шираза. К гробнице были приставлены, с определенным жалованьем, чтецы Корана и служители, к медресе привратники и сторожа.
Всё это время Халиль не уставал повторять, что он бережет трон для Пир-Мухаммеда.
При этом принц вместе со своей женой полностью заняли царский дворец и вели себя, как полновластные государи.
Но вот Халилю доложили, что наследник переправился через Амударью.
Вопреки всем своим заверениям, принц послал против него войско во главе с Султаном-Хусейном.
Наследник был отброшен в Северный Афганистан, при этом Хусейн настолько возгордился одержанной победой, что снова посчитал себя достойным высшей власти.
И вот через считанные месяцы после смерти великого эмира в стране, которую ее создатель считал образцовой державой, наступило то, о чем Тимур не мог помыслить даже в страшном сне великая смута.
О борьбе, в которую включились законный наследник и двое самозванцев, хотя и царского рода, можно рассказывать очень долго.
Эта борьба шла с переменным успехом и имела множество драматических нюансов, пока всем не стало ясно, что ни один из претендентов не в силах одолеть двух других.
Но вот тут-то нежданно для ее участников на арене событий появился тихий и богобоязненный Шахрух.
Младший сын великого эмира словно бы только сейчас вспомнил, что по табеле о рангах он тоже имеет право на верховную власть.
Борьба за престол
Историк 21 века разговаривает с читателем 21 века
Мираншах, если вы помните, был признан безумцем, а потому не имел никаких шансов занять престол. Правда, он тоже включился в борьбу, но всего лишь за сохранение власти в своем маленьком уделе, на который тоже объявился претендент. При этом Мираншах попросил у брата подкрепления для своих войск, то есть косвенно признал его главенство. Между прочим, вам полагаю, это покажется интересным, но Мираншах похоронен в Гур-Эмире тоже обезглавленным.
Как, он тоже шахид?!
Нет, поскольку считается павшим на поле боя. Хотя, полагаю, его смерть была еще ужасней, ведь голову ему отрезали кинжалом. Это настоящий исторический детектив, разгаданный, спустя пять веков. Но историю Мираншаха нужно рассказывать отдельно.
Полагаю, к ней мы еще вернемся, но позже. Ладно, всё, молчу! Продолжайте!
Возвращаемся к нашим баранам. Вспышка нежданной активности Шахруха может немало подивить, если не вспомнить при этом, что рядом с ним находилась поистине выдающаяся интриганка своего времени Гаухар-Шад, имя которой переводится с персидского двояко. Это и жемчужина, и сверкание меча. Придворные поэты не уставали на все лады обыгрывать эту тему: в ее глазах не только сияние жемчуга, но и блеск меча!
О том, что главную партию в последующей борьбе вела именно Гаухар-Шад, говорит то обстоятельство, что Шахрух, имея значительное войско, почти не вступал в сражения, действуя методами дипломатии, подкупа и закулисных интриг, более свойственных его дражайшей супруге.
В отличие от других участников этой исторической драмы, Шахрух повел себя как искусный политик.
Он заключил союз с законным наследником, своим племянником Пир-Мухаммедом и всячески декларировал свою верность заветам великого эмира Тимура, что придавало его собственным действиям легитимность. Но ввязываться в военные действия гератский правитель не спешил.
Тем временем, ветреный принц Хусейн продолжал свой поход на Самарканд, пока не встретил на своем пути войско Халиля.
Жаркая битва закончилась победой Халиля.
Впрочем, потерпев поражение, Хусейн не особенно унывал, рассчитывая поправить свое положение, как всегда, посредством очередного авантюрного кульбита.
Внезапно он объявился в Герате, уверенный в том, что родной дядюшка страшно обрадуется нежданно обретенному союзнику и тут же вручит ему крупное войско.
Бедолага так и не понял, что ввязался в игру, для которой установлены совсем другие правила.
Дядя Шахрух воздал племяннику по заслугам.
Вечный перебежчик и дезертир, посмевший нарушить завещание основателя империи, был арестован и предан суду, который приговорил его к смертной казни, как государственного преступника.
Кожу его головы, набитую травой, тишайший Шахрух послал законному наследнику, а отдельные части тела казненного были выставлены на всеобщее обозрение на гератских базарах.
Итак, из большой игры выбыл один претендент, правда, самый незначительный.
Вдобавок, Шахрух показал своим подданным, что он хоть и строг, но справедлив, ибо ставит закон выше родственных отношений.
При этом Шахрух продолжал выпячивать мнимое лидерство Пир-Мухаммеда.
Замысел Шахруха был прост: столкнуть лбами двух оставшихся претендентов и посмотреть, чья возьмет.
Шахрух даже послал Пир-Мухаммеду военное подкрепление во главе со своим сыном Улугбеком, которому не исполнилось еще и 14-ти. Конечно, командирский пост Улугбек занимал формально, а все приказы от его имени отдавали прикрепленные к нему советники отца. Однако сам факт посылки войска был призван убедить наследника, что его дядюшка готов последовательно выполнять условия их договора.
Сам Шахрух благоразумно оставался в Герате.
В течение довольно продолжительного времени оба войска избегали стычек, вроде футбольных команд, заранее согласных на ничью.
Но вот решающая битва все же состоялась.
Победа снова осталась за Халилем.
Похоже, у этого парня действительно был немалый военный талант стратега.
Пир-Мухаммед, сломя голову, бежал в свой обожаемый Балх, а Улугбек с советниками помчался к отцу, в Герат.
Пир-Мухаммед быстро утрачивал последние крохи авторитета.
Несостоятельность законного наследника, как единодержавного государя, стала очевидной для всех. И знатные вельможи, и простые люди задавались вопросом: если этот правитель оказался настолько слаб, что так и не сумел взойти на престол, принадлежавший ему по праву, то надо ли его поддерживать впредь?
Похоже, этот царевич превратился в лишнюю фигуру на политической доске.
Надо ли удивляться тому, что в самом скором времени, а именно 22 февраля 1407 года, Пир-Мухаммед был убит одним из приближенных в своем собственном дворце!
Очень своевременная смерть! Мавр сделал свое дело!
Шахрух тут же объявил себя мстителем за наследника и овладел Балхом, присоединив его вместе со всеми ресурсами к своим владениям.
Отныне на верховную власть в стране претендовали только двое: Шахрух и Халиль.
Молодой правитель Халиль по-прежнему располагал более значительными военными силами. Используя сокровища Тимура, он мог исправно платить жалованье своим генералам, офицерам и солдатам.
Он начал энергично готовиться к большой войне с Шахрухом, не замечая того, что атмосфера в стенах его собственного дворца разительно переменилась.
Слишком неопытный, как политик, слишком доверчивый и великодушный, он, видимо, не догадывался, что судьбы империй решаются не столько на полях сражений, сколько за кулисами текущих событий.