меня так оценили, хотя это слово сегодня звучит чаще в местах заключения, чем на воле.
Вам виднее Но позвольте тогда и мне обратиться к вам так же.
Итак, гражданин первый секретарь комсомольского обкома, с вами говорит
учитель истории с тридцатипятилетним стажем и коммунист с двадцатипятилетним. Для
тех, кто сидит в этом зале, это, может быть, что-то значит, для вас, как я понимаю, вряд
ли. Поэтому, чтобы быть правильно понятым, сошлюсь на высказывания великих.
Наполеон говорил, что успех любого дела зависит, в первую очередь, от компетентности
руководства. По его мнению, стадо баранов под предводительством льва всегда сильнее
любых львов, возглавляемых бараном. Так вот, чтобы не отвлекаться от темы, скажу
прямо: судя по моим наблюдениям, сегодня наш областной комитет комсомола, которым
вы руководите, самый настоящий коллективный баран, абсолютно лишняя структура, на
которую никто не обращает и малейшего внимания
Что вы так удивленно глядите, я что-то не то говорю, разве? Хотите, чтоб на душе
полегчало не стройте иллюзий по поводу своей великой начальственной деятельности!
Поверьте, в зале сидят достаточно грамотные люди, и если у вас одна пара глаз, то за вами
наблюдают сотни. И не только наблюдают, но и трезво оценивают вашу убогую речь, неумные реплики и, вообще, крайне скромные способности вечного троечника, с
которыми не то что людьми руководить к коровам близко нельзя подпускать, чтобы
молоко у них не пропало
***
Проницательный читатель может представить себе, что потом говорили об этом в
городе. Кстати, со временем, тот бывший обкомовец стал вторым лицом в нашей
полуторамиллионной области, затем побывал бесславно несколько месяцев на посту
первого. И очутился, наконец, в должности ректора вуза, проделавшего за несколько лет
славный путь от ПТУ до академии. Интересно, запомнилось ли ему выступление
старого историка, сделал ли для себя какие-нибудь выводы?
***
Из наших разговоров с Насоновым следовало, что он хорошо знал подлинную цену
всяческим титулам, званиям и прочим наградам. Считал их чепухой, красивыми
побрякушками, которые помогают власть имущим успешно править честолюбивыми
глупцами. Но при этом был подозрительно неравнодушен к тем, кого, по его мнению, незаслуженно награждали. Настоящий народный учитель, проработавший всю жизнь в
школе, он даже не имел звания заслуженного. Отличником образования и то не был.
Хотя льготы, которые давали эти звания, в его последние годы, когда он материально
очень нуждался, пришлись бы весьма кстати. Но с его характером
Кстати, в плане наград моя педагогическая судьба оказалась с его чем-то схожей.
Трижды меня подавали на «отличника», и каждый раз по какой-то причине его я не
получал. Одно представление похоронили где-то в облоно, другое замурыжили в
министерстве, а так как интересоваться судьбой этих бумаг считалось нескромным, я стал
самоутверждаться «от противного»: бодро озвучивал наиболее выгодный для себя
вариант. Мол, этим званием сейчас в нашей отрасли никого не удивишь. Куда ни плюнь
попадешь в «отличника»! Одних только директоров школ, награжденных этим знаком в
республике тысячи.
Так что, грош ему цена. Другое дело я: единственный в огромной стране, да что
там в стране во всем мире! трижды неотличник Разве столь редкий титул, по
крупному счету, не более ценен?!
33
Узнав, а может быть, и позавидовав такой версии, некий секретарь райкома партии, мой старый заклятый приятель, позвонил в областное управление образования и мрачно
рекомендовал решить вопрос о моем награждении немедленно.
Мы снова представим Бронштейна к «отличнику», вынужденно процедил он, -
только на этот раз не вздумайте шутить: вам что, надо, чтобы он бегал повсюду и болтал, что на этот раз он уже четырежды неотличник? Прямо-таки героя из него делаем
Значок я получил, но радости это не доставило: по сей день уверен, что лучше, не
говоря уж почетнее, быть в наше время трижды ненагражденным, чем единожды
отмеченным начальственной милостью.
Интересно другое: удачливость человека в любой сфере бытия, похоже, действительно, где-то запрограммирована.
Прошли годы, и городское управления образования представило меня, теперь уже
директора единственной в области национальной школы, еврейской, к званию
«Заслуженный работник образования Украины». Начальник управления Виктор
Трамбовецкий объявил это во всеуслышание на августовской педагогической
конференции 2001 года. Приятно.
Поделился я новостью с хорошим знакомым, народным депутатом Украины, и был
по-настоящему огорошен ответом:
Забудьте об этом и даже не мечтайте! уверенно произнес он, разве вам не
известно, что награды сегодня это серьезный бизнес? Наградной отдел Администрации
Президента пропускает без мзды не более пяти-шести процентов представлений. Все
остальные это бабло, бабло и еще раз бабло! Никогда не думал, что вы так наивны, Виталий Авраамович
Не знаю почему, но я ему сразу поверил. Да и нравственный уровень украинского
руководства, к сожалению, общеизвестен. Вот и определил я в тот день раз и навсегда! -
свое окончательное отношение к правительственным наградам. Суть его: нельзя быть
в таких делах наивным, но и не стоит забывать рамки приличия. В мире есть много разных
вещей. За одни стоит платить деньгами, за другие порядочные люди не жалеют и
жизни. Например, во имя дела, которому служишь. Только надо их не путать местами
Поэтому я никогда и никому не дам и паршивой гривны за любую награду ведь
себя, если ты нормальный человек, следует все-таки уважать больше, чем любые
блестящие побрякушки.
С тех пор прошло несколько лет. Депутат оказался прав. И на этот раз я горжусь
тем, что имею почетное право громко называть себя «Незаслуженным работником
образования Украины», принадлежу к многочисленной армии честных людей. Плевать мы
хотели на награды из рук продажных чиновников!
(Вынужденное примечание: в 2006 году автор получил все-таки звание
«Заслуженного работника образования Украины»).
***
Вернемся к Насонову. В конце восьмидесятых он перешел в другую школу, поменял и место жительства поближе к новой работе.
Его бывший директор Бондарь, так и не принявший участие в передаче «В мире
животных», без своего многолетнего оппонента потерял всякий интерес к дальнейшему
существованию, заскучал и умер. А Насонов уже вносил свежую струю в жизнь другого
коллектива
В новой школе его никто не знал, зато все о нем слышали. Коллега-историк, стройная евреечка, с необычайным сочетанием белокуро-пепельных волос и иссиня-черных глаз, пострадала от него первой.
Поначалу Александр Абрамович к ней просто присматривался. Затем стал
изобретательно входить в роль эдакого умудренного жизнью старшего наставника, щедро
сеющего в благодатную почву ценные крупицы педагогического мастерства. Не отходил
от нее на переменах, усаживался рядом на педсоветах.
34
Такая заинтересованность импозантного умного человека молодой женщине
льстила. Его едкие насмешки по любому поводу на первых порах сближали. Доверяясь
Риточке в нелицеприятных оценках других коллег, он как бы возвышал ее до своего
уровня. К тому же, разве легкий флирт на работе не украшает нашу жизнь живительным
разнообразием?
Как бы то ни было, перед подобным атакующим вниманием его пассия, открыв
свой ум восприимчивый навстречу его изощренному, не имела и малейшего шанса
устоять. Но когда старший друг сделал попытку сблизиться с ней более ощутимо, вдруг
оказалась непреклонной.
Разочарованный таким коварством и разуверившийся в лучших чувствах Насонов, не мудрствуя лукаво, прекратил с ней всякие отношения, прозрел нежданно и стал
повсюду называть «проституткой», намекая о якобы имевших место сексуальных
домогательствах с ее стороны по отношению к ничего не подозревающим наивным
старшеклассникам. Судя по пылу, с которым пожилой педагог ее обличал, он бы и сам, с
удовольствием, вошел в число травмированных ее жуткой аморальностью. Увы
Педколлектив затаился. Все ждали, что будет дальше.
***
В течение краткого времени, используя положение и связи своей номенклатурной
супруги, Александр Абрамович создал в школе прекрасный учебный кабинет истории и
обществоведения. И стали сюда возить комиссии, показывать, какое внимание местные
органы народного образования уделяют наращиванию материальной базы идеологических
учебных дисциплин. Один из таких эпизодов посещения школы высокими столичными
гостями во время зимних каникул 1990 года распространялся после по городу как
невыдуманная легенда.
Комиссию Центрального Комитета партии и Министерства образования
сопровождали завоблоно и второй секретарь обкома партии лично. Разумеется, о
предстоящем визите школа была предупреждена недели за две.
Обычно в каникулы учителя трудятся до обеда, но в тот день гости задерживались.
Дело шло к вечеру, а их все не было.
Голодный Александр Абрамович смотрел в окно, где порывами сильного ветра
швыряло по сторонам колючую снежную крупку. Быстро темнело. В кабинете заметно
сгущался сумрак. Из коридора глухо доносились голоса раздраженных непредвиденной
задержкой учителей, а время, волшебное собственное время, бездарно текло, как песок
между пальцев
Насонов встал и зажег свет, снова сел и уставился невидящим взглядом в
раскрытый «Огонек» с очередной перестроечной острой статьей. Он не знал, что и думать: плюнуть на все, закрыть кабинет и отправиться домой, или продолжать тупо ожидать
неизвестно чего, теряя последние крохи самоуважения.
Вот такое, или примерно такое, было у него настроение, когда гости, наконец, появились в школе.
Группа хорошо одетых людей, войдя в кабинет истории, увидела сидящего за
учительским столом и что-то сосредоточенно пишущего немолодого человека. Старший
из гостей, удивленный тем, что их подчеркнуто не замечают, выдвинулся вперед и, нависая над Насоновым, резко спросил, распространяя вокруг запах дорогого алкоголя:
Кто вы такой и почему здесь сидите, представьтесь!
Насонов сделал вид, будто только сейчас заметил вошедших, и покладисто, но не
вставая при этом, доверительно промолвил:
Честно говоря, зачем я здесь сижу после окончания своего рабочего времени, голодный, сам не знаю задумчиво протянул он, видите ли, нас предупредили, что в
первой половине дня должны с проверкой приехать какие-то тузы из Киева, но вот уж и
день подошел к концу, а их все нет и нет, совсем заждались. Наверное, пьянствуют где-то
35
Кстати, уважаемый, продолжил он, я здесь учитель, можно сказать, хозяин
этого кабинета, а представляются обычно сначала гости Так кто же вы, товарищ?
Голос ответственного работника загремел металлом:
-Я Федор Кузьмич Храпов, заведующий сектором среднего образования отдела
науки Центрального Комитета Компартии Украины! рявкнул он.
Рад за вас, вы хорошо устроились, мягко заметил Насонов, и только теперь
поднявшись, нарочито угодливо произнес:
Весьма рад знакомству, учитель истории Александр Абрамович Насонов, к вашим
услугам!
Понимая, что попал в глупую ситуацию, и желая спасти положение, столичный
чиновник мигом изменил тон:
Ну вы и орешек! как бы принимая происшедшее за шутку, умиротворяюще
зарокотал он, недаром мне говорили: этот парень за словом не постоит, не даст себе
наступить на хвост, ну и молодчина же вы, хвалю! Будем знакомы!
Присутствующие, стряхнув с себя тягостное ощущение, облегченно вздохнули.
Молодцы, киевляне, тонко чувствуют такие вещи
***
Расцвет производственной деятельности Насонова на новом месте работы можно
отнести ко времени, когда энергичного Николая Круглова, директора его школы, забрали
на повышение, а руководить учебным заведением назначили инспектора районо Татьяну
Петровну Онышко.
Дама в высшей степени эффектная, она произвела на стареющего Александра
Абрамовича сильнейшее впечатление. И это было вполне объяснимо.
Ее умное, чуткое лицо, манера элегантно одеваться, изумительная для ее возраста
фигура плюс легчайшая волна пикантных слухов о целом сонме местных руководящих
деятелей, с которыми она ранее состояла в нежном интиме, привели впечатлительного
Насонова в состояние полного смятения. Судьба, перед самым закатом, подарила ему
женщину его мечты он был потрясен!
Отныне его под любым предлогом неудержимо тянуло к месту, которого раньше
он всегда избегал: в директорский кабинет. Там начинал он рабочий день, там его и
стремился заканчивать. Руководящая дама суетиться поклоннику позволяла, но не более.
Когда его пассия проводила педсовет, Насонов трепетно устраивался в задних рядах и, с
вожделением лаская взглядом милый облик, зорко следил, чтобы никто, упаси Господь, не
нарушал порядка
Директор была замужем. Насонов состоял в браке. Но разве может влюбленное
сердце отступать пред столь мелкими помехами?
Допускаю, что в момент его нежных переживаний благородная супруга, достойнейшая Анна Григорьевна, трезво оценивая обстановку, спокойно продолжала
поглощать зарубежные детективы, втайне даже сочувствуя мятущемуся мужу. Куда хуже
обстояли дела с Александром Абрамовичем.
Так уж устроено, что тяжелее всего нам достается понимание тех жизненных
ситуаций, где мы не находимся на должной высоте. И со своим «богатейшим внутренним
миром» не верим иногда, что можем быть кому-то неинтересны, отказываемся понимать, что бываем иной раз просто смешны. Как же так: я человек! Личность! Центр
мироздания! Все вокруг меня! И вдруг
Когда до Насонова, наконец, дошло, что к его непревзойденным мужским чарам
многоопытная директриса достаточно прохладна, чтоб не сказать, совершенно
равнодушна, с его глаз будто спала дьявольская пелена. Мир предстал перед ним в
реальном беспощадном свете, где не было места тончайшим нюансам его наивной
обманутой души, зато вчерашняя возлюбленная в ближайшем рассмотрении превратилась
в злейшего и коварнейшего недруга. Как он мог в ней так ошибаться, ну что ж, пускай
пеняет теперь на себя
36
Отныне все силы своего изобретательного ума, весь богатейший опыт былых
конфликтов со школьным руководством был им мобилизован на бескомпромиссную
борьбу с той, кто так опрометчиво продолжила порочные традиции вереницы
неблагодарных лживых существ, осмелившихся отказать ему в своей любви.
Падшая женщина! с гневом праведным отзывался о ней Насонов в кругу
заинтересованных таким оборотом дела слушателей, абсолютно не воздержанна в
половых связях, катастрофически слаба на передок, к тому же явная антисемитка
Ее не спал только ленивый! А какой жуткий пример бедным ученикам Боже
мой, до чего мы только докатились
Разговоры разговорами, но в то же время им были срочно разосланы десятки жалоб
в разные инстанции, где, в числе прочего, он сообщал о том, что бессердечная директриса
нагло присваивала деньги, заработанные тяжким трудом учащихся на сельхозработах в
подшефном хозяйстве.
Школу лихорадило от многочисленных комиссий. Проверяющие опрашивали
детей: их ли подпись стоит в ведомостях на получение зарплаты? У нас где копают, там и
выка́пывают: вероятно, в теме присвоения детских денег что-то все-таки было.
Проштрафившуюся руководительницу подальше от греха и прокуратуры