Где-то на заднем плане маячит любезный супруг и отец детей, похожий на Диего Веласкеса с дворцового автопортрета, он облачен в бархатный темный костюм, молчалив и неподвижен, и вдвоем мы составляем красивую пару на семейных обедах.
А потом дети все разом выросли, стали знаменитостями и нарожали своих детей.
Сейчас у меня тоже есть мечты буквально пара-тройка штук. Мечтаю о детях-книголюбах, о домашнем животном и о Нобелевской премии. Но самая главная и основная мечта чтобы дети были здоровы, потому что, если они болеют, какие еще карьерные планы можно строить?
Медицина в жизни матери
Перед уходом в школу Сандрик задумчиво сказал по-русски, глядя в зеркало:
Ты не можешь высморкаться раз и навсегда.
Потрясающее по художественной силе философское заключение.
Небезынтересно, что на данный момент у него абсолютно сухой нос.
Одна бабушка на детской площадке когда-то поделилась простой истиной:
Дети делятся на тех, у которых болит верх, и тех, у которых низ: то есть либо ангина, либо понос. Вот когда оба вместе можно пугаться и бежать к доктору.
Мои дети распределили болячки словно по-писаному: Сандро болел сверху, а Мишка снизу. Пугалась я в обоих случаях все равно до обморока.
Постоянно удивляюсь таланту детей устраивать из своих недомоганий грандиозные шоу с фейерверками.
Сандрик и гланды
Опять ангина, заключила Наиле, вытаскивая шпатель из Сандрикиного рта. Без антибиотиков не обойдется.
Сандрик, терпеливый, как ветеран войны, сидел на краю кровати, блестя японскими глазками.
Измерим температуру, потом подумаем, что делать, распорядилась домашний доктор Наиле и вышла из комнаты.
Сейчас возьмем градусник, засюсюкала я, хотя ребенок не проявлял никакого беспокойства. Да, моя птичка?
Птичка сидела безмятежно, сложив ручки на коленях.
Парацетамол вкусный, сказал он вдруг быстро-быстро. А кетотифен маленький.
Ничего себе, удивилась я и отвернулась за термометром. Какой у меня умненький ребенок! Ничего страшного, сейчас собьем жар, он поест бульону, потом я ему почитаю книжки и Повернувшись обратно к птенчику, я увидела, что он сидит в прежней позе и так же лихорадочно блестит глазками, но при этом весь залит кровью.
Комната мягко качнулась, я поморгала, чтобы согнать видение, но Сандрик продолжал смирно сидеть, весь в красных потеках, как из фильма ужасов про страшных детей, и страстно захотелось со свистом улететь в обморок, а оно тут пока само рассосется. От удара виском об дверной косяк меня удержал только крепко сжимаемый в руке градусник ужасно боюсь бегающей по полу ртути.
Наиле! дребезжащим голоском позвала я обратно домашнего доктора и теперь уже, сдав полномочия, с чистой совестью побледнела и приготовилась осесть на пол. Доктор отлупила меня по щекам и приказала не пугать ребенка.
Крови тут совсем чуть-чуть, взяла она безмятежного Сандрика за подбородок. Капилляр в носике лопнул от жара!
Чють-чють? еле ворочая языком, удивилась я по моему впечатлению, на ребенка кто-то вылил ведро крови. На что домашний доктор резонно посоветовала налить себе на платье чернила: жидкости на одну пипетку, а эффекта на полный квадратный метр.
И не пугай ребенка, напомнила хладнокровная докторша.
Ребенку было по барабану, он сидел смирно и ждал своей участи, а кровь из лопнувшего в носу капилляра его совершенно не беспокоила. Зато от жара он стал разговаривать без остановки, причем с повышенной скоростью, и это пугало вообще до резей до животе.
Будем резать гланды, измученная шестой ангиной за сезон, сказала я папачосу. Он, как положено отцам, в этих вопросах предоставил важное решение мне суеверный ужас перед материнской ответственностью преследует мальчиков всю жизнь.
Мы заранее купили мяч, пакет игрушек, себе корвалола грамм четыреста, и отправились резать гланды веселым коллективом заодно с кузиной Мариской.
Приятель-доктор взял наших детей за руки и повел в операционную она была где-то в глубине, за двумя дверьми. Мариска доверчиво шла с прямой спиной, Сандрик оглянулся, мы ободряюще замахали ему с порога, и дверь захлопнулась прямо перед четырьмя страдающими носами.
Все будет в порядке, успокаивали мы друг друга, глядя в зеркально перекошенные лица.
Прошло пятнадцать минут. В размеренной позвякивающей больничной тишине стал слышен монотонный звук.
Кто-то кричит? осторожно спросила я.
Ну, подтвердил муж.
Это ведь не может быть Сандро? вцепилась я ему в лацканы.
Нет, твердо сказал муж. Ну как они могли бы резать ему гланды, если бы он так орал!
Мы успокоились и помолчали. Звук шел ровно, сквозь предбанник и стены операционной, не прерываясь на переведение дыхания.
Скоро они уже? снова встревожилась я. Обычная операция, чик-чик, что там можно делать полчаса
Дверь распахнулась, на пороге стоял, держась за косяк, наш приятель, он был призван морально поддерживать детей в операционной. Выглядел он, как беспечный турист, помятый медведем-гризли.
Девочка ваша молодец, вытирая пот со лба, сказал он. А этот мальчик уууууу!!!
Из операционной вылетела каталка с двумя посторонними детьми и понеслась в палату.
А наши где? растерянно обратили мы бледные лица к приятелю.
Да вот же, удивился он и указал на каталку.
Мне в очередной раз захотелось упасть в небольшой обморок: дети были неровного цвета и выглядели манекенами.
Это не он орал? заикаясь, на всякий случай спросила я.
Приятель смущенно поморгал. Конечно же, орал Сандро после того, как его ремнями примотали к креслу и засунули в рот железяку, чтобы челюсти не сомкнулись. Еще немного, и я пойду крушить операционную.
А вот не надо было подробностей, справедливо заметил папачос.
Он нас будет ненавидеть, да? прерывающимся голосом спросила я доктора-приятеля.
Примечания
1
Мамико папочка (груз.).