Он вспомнил женщин.
Всех трех.
Одна в Фредериксберге. Другая, до нее, в Остине.
Еще одна в Грандвью, его первая.
Он опустил глаза на свой ремень, провел пальцами по пряжке.
Ни к одной из них он не применял нож.
Он вспомнил кровь на сиденье отцовского пикапа, давным-давно, когда ему было шестнадцать. Всего лишь пятнышко, но этого хватило, чтобы ему устроили разнос. Хотя оно было не его.
Но нет, он не пролил ни капли.
«Значит, кровь таки была моя», подумал он.
Но кто его порезал? Из-за кого или чего у него теперь шла кровь, шелушилась кожа, а лицо стало тусклое, как у призрака?
Он потянул за еще один кусочек кожи тот, что был ближе всех к сердцу, и оторвал с неким восхищенным оцепенением, думая о человеке, которого знал в Уичито-Фолс. Тот мог часами сидеть, скрестив ноги, и разрывать листы бумаги на длинные тонкие полоски, пока не оказывался наполовину погребенным в бумажном гнезде собственного изготовления.
Тревис уставился на упавший в раковину кусочек кожи и подумал: «Ты не тот, кем себя считал. Ты становишься чем-то другим».
Снова ее голос, тихий, но настойчивый: «Ты боишься?»
Да. Кем бы ты ни была да.
«Хорошо», ответила она.
Тревис, прихрамывая, подошел к дверце шкафчика, которую пинком захлопнул утром. Присел перед ней на корточки, голый. Обрел равновесие, упершись одной ладонью в пол, а потом потянулся к ручке.
Осторожно открыл дверцу.
Внутри было темно. Два запасных баллона с пропаном откатились в дальний угол, к красному металлическому ящику с инструментами. Было там и три пустых галлоновых бутылки из-под молока, одна без синей крышечки, и сломанная вертушка в виде кукушки-подорожника. Пыль и паутина.
И платье, увидел он. Белое и смятое, оно виднелось за бутылками.
Он вытащил его и встал, развернув во всю длину. На пол выпало что-то маленькое и твердое. Старомодный медальон. Он открыл его. Внутри оказались две крошечные фотографии девочки и мальчика, оба совсем юные. Они выглядели похожими, как брат с сестрой, сильные скулы, длинные белые шеи. Россыпь веснушек у мальчика на носу и щеках. Девочка худенькая, миловидная, с острым, будто лезвие, взглядом. Неужели он забрал медальон у одной из тех женщин? Наверное, у той из Грандвью, с куклами? Но он никогда ничего себе не брал. Что это значило? Тревис закрыл медальон и повесил его на ручку дверцы. Затем приподнял платье и рассмотрел рисунок розовых лепестков, а когда поднес ткань к носу учуял что-то знакомое, что-то между теплом надушенной женской груди и холодным, влажным запахом гниения. Он вспомнил о скорпионах, которых раздавил на бетоне, и его охватила дрожь, когда ему явился этот образ: то ли девочка, то ли женщина, то ли какая-то тварь с рыжими волосами и в кровавом платье.
«Господи, подумал он. Как же я голоден. Ужасно голоден».
Понедельник
6 октября
Вертолет «Белл 47» с крейсерской скоростью промчался над пологими холмами, поросшими дубами и тополями, согнувшимися от ветра и времени. Двое рейнджеров, сидевшие в застекленной кабине в наушниках под «Стетсонами»[8], общались при помощи жестов и кивков. Ридер толкнул рычаг и засмотрелся на змеящиеся зеленые реки и сотни пыльных дорог, которые тянулись внизу. Сесил, видел он, вжался в сиденье, побледнев. Галстук младшего рейнджера буйно развевался на ветру. Галстук Ридера был аккуратно зажат между пуговицами рубашки. За Фредериксбергом он повернул на север, навстречу зеленой полосе, где на поле взбиралось шоссе I-10. Когда «Белл» резко пошел на снижение, Сесил зажмурился. Вскоре вертолет приземлился на открытый участок в трейлерном парке, взметнув облако пыли.
Неподалеку, придерживая шляпы от ветра, сгрудились заместители шерифа. Ридер свою тоже придерживал, когда выходил из кабины. Он был таким высоким, что при этом ему пришлось наклониться вперед из опасения, что затухающие винты лишат его «Стетсона». Сесил проследовал за ним на дрожащих ногах, неся зеленый металлический чемоданчик с инструментами.
Шериф округа Гиллеспи, широкоплечий толстяк, приблизился к Ридеру и, пойдя с ним в ногу, поблагодарил его за прибытие. Ридер пригладил галстук и дал шерифу говорить, пока они поднимались по бетонным ступенькам и входили в переднюю дверь трейлера. Сесил привычно держался на шаг позади. Копы в гостиной все с современными пистолетами расступились перед рейнджерами. Ридер и Сесил с шерифом прошли через кухню в узкий коридор, где была закрытая дверь в девичью спальню.
Мы возьмем у вас все, что вы собрали, сообщил Ридер шерифу. Но как только сами посмотрим.
Шериф подтянул ремень на пояснице.
Как скажете, парни, сказал он, заполняя собой коридор, пока поворачивал обратно на кухню. Мы в любом случае благодарны.
Ридер посмотрел на Сесила тот закатил глаза. Ридер улыбнулся.
Готов увидеть кое-что дурное?
Как всегда, ответил Сесил.
Ридер открыл дверь.
Девушка лежала на кровати обнаженная.
Ридер сразу заметил, что окно было поднято.
Над трупом жужжали три мухи.
Закрой это чертово окно, приказал Ридер.
Сесил закрыл сначала дверь, потом окно. Поставил свой зеленый чемоданчик на туалетный столик мертвой девушки рядом с флаконом духов и фарфоровой лягушкой, на чьей шее висело серебро и пластиковые браслеты. Сесил открыл чемоданчик и достал баночку с ментоловой мазью. Помазал ею себе под носом и бросил баночку Ридеру. Тот сделал то же самое и передал мазь обратно. Сесил вынул из чемоданчика пару резиновых перчаток и натянул те резко щелкнули в безмолвной спальне.
Босс, сказал он и вручил перчатки Ридеру.
Ридер также надел перчатки и осмотрел мертвую девушку. Возраст под тридцать. Черные волосы густые, длинные. Туловище раздулось и приобрело сине-зеленый оттенок многобородника. Глаза и рот были открыты. На шее фиолетовый синяк.
Сесил доставал вещи из чемоданчика: увеличительное стекло, бумажные пакеты для улик, щипчики, полиэтиленовые пакетики, ватные тампоны, щетку, дактилоскопический порошок. Он разложил все это подобно хирургическим инструментам.
Ридер коснулся девичьего горла. На мягкой плоти ниже подбородка он увидел фиолетовые отпечатки три буквы, перевернутые: Т-Р-Е.
Взгляни-ка сюда, Сесил, сказал он.
Сесил наклонился над плечом Ридера, держа фотоаппарат «Никон» в одной руке и фонарик в другой.
Так. Это что-то новенькое, да? Он приложил фонарик к «Никону».
Ридер сел на край кровати. Оглядел комнату, но не заметил никаких фотографий родителей или подруг, которые были бы просунуты под рамку по краю зеркала. Только удостоверение местной швейной фабрики и связка ключей на столике. Одноглазый плюшевый медведь в кресле-качалке из тех, какие можно выиграть в кольцебросе или в тире.
Сесил попросил Ридера держать линейку у следа на девичьей шее, пока фотографировал. Оба рейнджера обливались потом в теплом трейлере, а тело источало дурной запах, несмотря на ментол.
Сесил взял мазки вагинальный и оральный. Работали они медленно, аккуратно, крепко сжав губы.
Заканчивай тут, сказал Ридер. А я пока вокруг осмотрюсь.
Он вышел из комнаты и остановился в дверях ванной. Стены и унитаз внутри были кремового цвета, душ в виде кабинки. Над раковиной висела одинокая лампочка со шнурком. Зеркало над раковиной было разбито: паутина трещин расходилась от вмятины по центру. Кто-то ударил кулаком. Ридер почувствовал, что за ним кто-то стоит, и увидел в коридоре толстяка-шерифа, который жевал кусок какого-то корня.
Я слыхал про еще двух. Хреновое дело. Думаете, это все он?
Ридер увидел, что крышка унитаза была поднята.
Здесь кто-нибудь ходил в туалет? спросил он.
За кого вы нас принимаете, рейнджер?
Ридер поднял глаза на потолок. Потом опустил на пол.
Говорите, ее утром нашли какие-то дети?
Сосед только вернулся со смены на кладбище, сообщил шериф. Его разбудил сын, сказал, что они с братом увидели «красивую тетю» в открытое окно.
Его можно было и закрыть, заметил Ридер. Окно.
Шериф вынул изо рта корень и сплюнул в раковину коричневым соком.
Я прослежу, чтобы вас обеспечили всем необходимым. Еще раз большое вам спасибо. Он повернулся и пошел прочь по коридору.
Ридер включил в раковине воду.
Затем просунул голову в спальню и сказал:
Не знаю как ты, Сесил, но я бы напоил себя кофе и накормил яичницей.
Полагаю, сперва мы должны пообщаться с тем соседом.
Полагаю, должны, ответил Ридер.
Позже Ридер вел «Белл» обратно в штаб компании F[9] в Уэйко, откуда они с Сесилом поехали в центр города позавтракать яичницей в кофейне на углу Пятой и Остин-стрит. День был ясный и солнечный. Многие заведения были закрыты, в потрескавшихся витринах виднелись таблички с надписью «СДАЕТСЯ».
Они сидели за столиком у тротуара, в длинной утренней тени здания «Алико»[10]. На западе, за пустующей стоянкой, где когда-то находился магазин хозтоваров, возвышалось огромное здание суда из белого мрамора. Ридер заказал яйца с чоризо и черный кофе. Сесил съел тако и кусочек лимонного пирога с безе. За едой они наблюдали за редким дорожным движением и людьми, которые входили и выходили из «Алико».
Говорят, оно и ураган выдержит, заметил Сесил, указывая на здание. Затем скомкал бумажную салфетку и бросил ее на тарелку.
Таких в округе Мак-Леннан не так уж много, сказал Ридер.
Там в стекле каждого окна есть проволочная сетка. Молодой рейнджер сощурился, глядя на верх здания, где в полвысоты этажа были установлены красные буквы: А-Л-И-К-О. В городе было торнадо в пятьдесят третьем. Весь центр с землей сровнялся. И все это он пережил.
Значит, и не такое выдержит, наверное, сказал Ридер.
Видел Мэри сегодня утром. Она сказала, что из округа Коул пришла коробка.
Только одна?
Только одна. Сесил помешал сахар в кофе. Мы с тобой в квартире той девчонки собрали сколько три, четыре коробки? И это спустя четыре, пять дней после происшествия?
Ага.
Сесил постучал ложечкой по чашке и покачал головой.
Ставлю свою звезду, что стоит нам порыться в том ящике, найдем какой-нибудь огроменный косяк у полицейских.
Лучше на свою звезду не спорь, Сесил.
И вообще они не торопились помогать. Как по мне, это просто непрофессионально.
Так и есть.
Что, черт возьми, не так с Техасом? сказал Сесил.
Это не Техас, ответил Ридер.
Коробка из округа Коул стояла и ждала посреди стола Ридера. Он разрезал ее перочинным ножом и порылся внутри, пока Сесил проявлял утренние фотографии в темной комнатке дальше по коридору. Ридер достал из коробки несколько изображений мертвой женщины, которая лежала обнаженной на кровати. Он прикрепил фотографии к доске в углу и те выстроились в отвратительный ряд из обнаженной плоти, скрученных простыней и покрасневших глаз. Ридер достал из ящика стола каталожную карточку и подписал: Барбара Лидс/Грандвью/25.09. Затем прикрепил ее под рядом фото.
Он заглянул в ящик. Внутри остался только пластиковый пакет для улик и четыре бумажные папки, содержащие отпечатанную стенограмму, рукописное заявление, два полицейских отчета и толстенный архив на главного подозреваемого, по мнению шерифа округа Коул.
Ридер хмыкнул и сдвинул коробку в сторону.
Премного благодарен, пробормотал он.
Затем принялся рыться в стопке папок на своем столе среди своих и Сесила бумаг, пока на дне одной из них не нашел шесть фотографий другой погибшей. Она лежала голая на ковре в гостиной в жилом вагончике, ее рот был раскрыт в немом крике. Тело бесцеремонно распростерто на ковре, одна нога закинута на диванную подушку с витиеватым узором. Это было первое место преступления, которое Ридер с Сесилом посетили менее чем через сутки после того, как его обработала полиция округа Хейс. На кухне Ридер видел фотографию женщины на ее холодильнике: она сидела за столом с подругой, обе в сомбреро, обе улыбались, стол был заставлен бутылками из-под пива и бокалами «Маргариты», и перед этими женщинами будто лежал целый мир, а сами они показались рейнджеру будто экзотическими птицами в гнезде из перьев.
Этот ряд он подписал: Таня Уилсон /к югу от Остина/ 28.09.
Он взял со стола карту заправок Техаса, развернул ее и прикрепил к правой половине доски. Взял три новые карточки из стопки в ящике и написал на каждой имя: Барбара Лидс, Таня Уилсон, Айрис Грей. Прикрепил их поверх трех мест на карте. Первым был Грандвью, что на берегу реки Бразос, в тридцати милях к юго-западу от Форт-Уорта. Вторым точка к югу от Остина, маленький захолустный городишко, где жили поденщики и белая шваль. Третьим был Фредериксберг.
Он провел взглядом вдоль маршрута между этими местами.
На запад, молодой человек, проговорил Ридер сам себе. На запад.
Затем посмотрел на коробку из округа Коул и, вздохнув, передвинул ее обратно к себе. В одиноком пакете для улик лежала фотография Барбары Лидс в белой майке и розовой ковбойской шляпе. Ридер взял пакет в руку и рассмотрел фото сквозь него. Судя по всему, ее сделал кто-то, сидящий рядом с девушкой на заднем борту кузова голубого пикапа. На обороте фотографии стояла рукописная заметка: Это сфотографировал Дейл 3 марта.
Ридер вынул из коробки две из четырех папок. Свидетельские показания были краткими, их дал бармен. Вторая папка содержала стенограмму из четырнадцати машинописных страниц под двумя медными скрепками. Подпись на папке гласила: Допрос Дейла Фриландера, 27.09.80.
Ридер уселся за стол и, положив на него ноги, принялся читать.
Когда Сесил вернулся с утренними фотографиями в руке, Ридер, не глядя на него, сказал:
Сделай из них третий ряд.
Сесил повиновался.
Айрис Грей, проговорил младший рейнджер, отступая от доски. Двадцать восемь лет. Парня не было. Работала на швейной фабрике во Фредериксберге, округ Гиллеспи. Жертва номер три.
Ридер оторвался от стенограммы и посмотрел на фотографии, прикрепленные к карте: три удушенных трупа с одинаково широкими синими полосами на горле, только у Айрис Грей были эти перевернутые буквы: Т-Р-Е. Ридер снова уткнулся в стенограмму, перелистнул страницу, затем перевел взгляд обратно на фотографии. Закрыл папку и швырнул ее Сесилу, который только что убрал стопку папок со своего стула, чтобы сесть.
Сесил едва сумел поймать бумаги. Затем сел и стал читать.
Дейл Фриландер, проговорил он.
Ридер подошел к доске, пригляделся к крупным планам горла Айрис Грей, особенное внимание уделив перевернутым буквам. Посмотрел на линейки, приложенные к горлу каждой девушки.
Полтора дюйма, буркнул он себе под нос.
На старину Дейла хорошенько надавили, да? сказал Сесил.
Ридер повернулся к Сесилу.
Дай-ка мне свой ремень, попросил он.
Мой ремень? Сесил оторвался от стенограммы.
Твой ремень, парень, да-да.
Сесил отложил бумаги и встал. Расстегнул ремень и вынул из брюк. Револьвер при этом выпал из кобуры и упал на пол. Сесил, залившись краской, быстро нагнулся, чтобы его подобрать.
Сесил, проговорил Ридер уравновешенно, принимая у него ремень, отстрелишь себе член в штабе никогда не станешь лейтенантом.
Младший рейнджер осторожно положил пистолет на стол Ридера вместе с кобурой и ключами.
Ридер изучил ремень. Кожаный, с надписью СЕСИЛ. С рельефными орлами и оленями по краям. Сесил наблюдал за тем, как Ридер изобразил, будто стягивает ремень со своей талии, переворачивает и набрасывает на воображаемую шею. Он проделал это дважды, прежде чем удовлетворился его правильной координацией. Усевшись на угол своего стола, он закатал рукав. Обернул ремень вокруг предплечья и ухватился за один конец зубами. Отвел голову назад, туго натянув ремень. Затем выплюнул его и покачал головой.