Виктория Скворцова
Путешествие маленького жёлудя
Глава 1. Маленький желудь
В одном далёком и очень зелёном лесу, листья которого были переплетены густо, словно спагетти, которые вовремя не промыли водой, жил был маленький жёлудь Пьер.
Конечно, он был совсем не один, а со своей многочисленной роднёй. Все вместе они проживали на Большом Старом Дубе, что рос в самой лучшей части леса. Правду говоря, о других его частях желуди ничего толком и не знали. Солнечный свет там гостил чаще и дольше, чем где бы то ни было ещё в тех краях. Птицы вили там свои обережные гнезда, а звери растили детёнышей.
Вот в таком месте жил наш маленький жёлудь, и он обожал свой дом не меньше, чем ты, мой маленький читатель, любишь свою семью и большую порцию шоколадного мороженого.
Каждый день маленький Пьер исследовал новую веточку, да-да, его дуб был настолько огромен, что нашему герою требовалось довольно много времени на то, чтобы познакомиться с многочисленными братьями и сестрами, а главное с новыми видами, открывающимися с разных веток. И, надо сказать, увиденное каждый раз восхищало его по шляпку до маленьких твёрдых мурашек. Он уже видел другие деревья, юркую, блестящую, как чешуя прытких рыб, реку и облака-тучи, пропитанные дождём, словно губка. И эти виды манили его так сильно, что даже снились ночами. Хотя всем-всем было известно, что нормальным желудям сны не снятся. Это было так же странно и запретно, как и желание путешествовать. Потому что каждому жёлудю хорошо известно ГЛАВНОЕ ПРАВИЛО если ты покинул дуб, значит жизнь твоя окончена навсегда, ведь ещё НИКТО не возвращался обратно.
Пьеру это было хорошо известно, но желание путешествовать и узнать, что же находится там, за рекой, это не могло убавить ни капельки, ничуть. Но и отважиться на путешествие Пьер пока тоже не мог, а потому всё, что ему оставалось, это регулярно (после всех своих школьных дел и домашних обязанностей, конечно) подниматься на саааамую верхушку Дуба и, распевая весёлые песенки про глупых муравьёв, обозревать весь мир.
Песенка
Глупый-глупый бададей
скушал всех лесных зверей,
надорвал он брюшко-о-ооо.
Бададей так Пьер называл муравьёв в детстве, когда ещё плохо произносил слова. Признаться, он их немного боялся из-за их невероятной силы и упорства, а потому не особо любил. А дразниться он любил просто потому что. При этом дразнилки он никогда не пел никому вслух специально, а значит, и не обижал. Он вообще был очень добрый, наш маленький Пьер.
Продолжая менять на ходу строчки в песенке, он остановился на своём самом любимом месте и стал смотреть. Там было всё: и полноводная река, и другие деревья, казавшиеся маленькими, ведь его папа-дуб был самым большим в округе. И тёмная полоска ёлок, словно проведённая распушённой кистью там, вдали. Он медленно вращался вокруг себя, и его глаза расширялись всё больше. А вот и скалистые горы, о которых он лишь слышал. И огромные птицы, которых не встретишь в ворохе листвы даже самых верхних веток. Пьер продолжал зачарованно разглядывать каждый новый кусочек такого огромного мира. И время замерло, как оно это делает каждый раз, когда мы увлечены чем-то необъятным то есть тем, что гораздо больше нас самих. Будь то мир вокруг или охватившие нас чувства.
Внезапно донесшийся смешок заставил Пьера снова подскочить и поспешно поправить почти упавший колпачок. Это был тот самый Агариус, один из самых старых желудей на их Дубе. Его насмешливый взгляд заставил Пьера покраснеть: он был так увлечён новыми красками, что не услышал, как бородатый старейшина подошёл и встал совсем рядом, словно разглядывая мир глазами совсем юного Пьера.
Извините, Агариус, я вас не заметил.
Оно и видно, малыш. Но я не виню тебя, эти виды гораздо интереснее какого-то старого замшелого жёлудя, захихикал он, и его хихиканье окутало всё вокруг, словно мягкий мох.
Пьер засмущался и пробормотал что-то неразборчивое, что он вовсе не считает такого уважаемого жёлудя замшелым. Честно говоря, значение этого слова он и не знал вовсе, но чувствовал, что это что-то неприятное и явно не такое красивое, как вид на долину и скалы.
Ладно, не смущайся, засмеялся Агариус себе в седую бороду. Как тебя зовут? И что ты здесь делаешь? Ко мне редко добираются гости, и уж точно впервые посетил кто-то столь юный.
Меня зовут Пьер, и я обожаю путешествовать по веткам! Собственно, так я сюда и попал задумался о том о сём, и мои ноги сами принесли меня сюда.
Ясно. Ты, значит, любишь путешествовать, задумчиво кивнул Агариус. Я тоже когда-то очень любил. И у меня получилось.
Расскажете?! взволнованно воскликнул Пьер, забыв про любую почтительность к старшим.
Глава 2. История Агариуса
Агариус посмеялся и поведал ему о том, как когда-то, когда он был совсем таким же, как сейчас Пьер, подружился с одним замечательным скворцом, который случайно залетел на ветку их Дуба. Они с ним долго беседовали обо всём на свете. Оказалось, что его влекли дальние странствия, а его семья была против, считая, что он глупый скворец и что нужно жить там, где ты родился.
Маленький Пьер горько вздохнул.
Вот и мои родители думают так же, произнёс он.
Агариус повёл кустистыми бровями и сказал:
Не обижайся на родителей, они всегда делают всё что могут для своих детей и учат их тому, что знают сами, ради их же безопасности. Потому что в этом задача родителя сохранить и воспитать маленького жёлудя, выпустив его в большой Дуб.
Пьер вскочил:
Но что, если весь мир ограничен большой веткой? И что самое страшное, чем нас везде пугают, покинуть Дуб Ведь есть же ещё что-то там, за тем же холмом?
Агариус помолчал и потом продолжил:
Есть, я знаю. Там есть огромный мир, полный разных чудес. После рассказов Скворца моё нетерпение увидеть всё своими глазами разожглось ещё сильнее. Мир, полный разных рек и озёр, даже морей и океанов (это такие огромные солёные озёра, где не видно ни конца, ни края), гор (как наш холм, только каменный и до неба), городов (там живут люди, ты их видел как-то) и пустынь (я тогда так до конца и не понял, что это, Скворец сам не видел их, только слышал по рассказам перелётных птичек, что там много песка, жутко жарко днём, а ночью лютые холода). И я всё больше времени проводил в одиночестве на ветке, ожидая чего-то, представляя, как совершу путешествие, которое перевернёт мою жизнь