Василий Иванович был голоден, но в присутствии цветущей молодой женщины кусок в рот не лез. Разговор не складывался. С горем пополам он все же поел.
Через некоторое время баба Нюра, сославшись на головную боль «от шипучки», стала прощаться. Василий Иванович тоже было поднялся. Евгения растерянно сказала:
Ну что вы, Анна Аристарховна, посидите еще, я вам таблеточку сейчас дам сразу пройдет
Какую еще таблетку, со смешком ответствовала пожилая гостья, у меня самой дома их полный воз! А его, кивнула она в сторону Василия Ивановича, оставляю, девка, тебе. Смотри, не обижай моего квартиранта, а то будешь иметь дело со мной! попыталась свести все на шутку она.
Василия Ивановича ее речь покоробила: обычно так говорят о вещах.
Я, пожалуй, тоже пойду, нерешительно начал он, но старая сводница, уже от двери, посмотрела на него неожиданно ласково:
Да чего уж там, посиди, не порть девке праздник
Он взглянул на Евгению. Она безучастно стояла, опустив глаза, молчала, и в этом молчании , в том, как она избегала его взгляда, в руках ее, которыми она, не в силах скрыть волнения, теребила обеденную салфетку, было что-то большее, чем то, о чем он подумал с самого начала.
Наверное, по своей природе она вообще была застенчива. Во всяком случае, припомнил Василий Иванович, при встречах она даже здоровалась как-то неуверенно, словно боясь, что ей не ответят.
Вы присядьте, пожалуйста, за стол, закрыв за бабой Нюрой дверь, тихо сказала она, а я на минутку в кухню
Василий Иванович сел и тут неожиданно у него проклюнулся бешеный аппетит. Женщина что-то делала на кухне, а он, судорожно глотая, принялся за еду.
На экране телевизора молодой толстый мужчина в обязательном темном костюме с галстуков в мелкую полоску доверительно раскрывал рот и, казалось, даже подмаргивал. При желании можно было легко представить, что он обращался к телезрителям примерно так:
Дорогие друзья! Сейчас, в эти минуты, когда мы беседуем с вами, в одном из южных городов нашей необъятной Родины у молодой, милой и, заметьте, одинокой женщины, в уютной небольшой квартирке отмечают ее день рождения.
Она, наверное, долго готовилась к этому дню: бегала по магазинам, искала продукты, тщательно убирала свое жилище и даже купила модный подсвечник, желая создать максимальный уют минимальными средствами. А по вечерам эта дивная женщина мечтала И в своих робких мечтах, совершенно непроизвольно, она обращалась к чем-то поразившему ее воображение новому соседу. Да, именно так. Недавно в ее доме появился худощавый, угрюмого вида мужчина. У него был вид человека, который направляется в гости, не зная, примут ли хозяева его, или нет. Возможно, она и обратила на него внимание только потому, что он разительно отличался от других мужчин. Тех, с кем она сталкивалась на работе, которые пытались заговорить с ней в трамвае, на улицах, в магазинах и, главное, от того, который еще недавно считался ее мужем и ничего не принес ей, кроме боли и разочарования. Ведь в этом соседе не было и капли самоуверенности, свойственной самцам, вышедшим на охоту за лакомым куском податливого женского тела.
За это время она о нём кое-что узнала. И стала думать об этом мужчине все чаще и чаще. И вот, представьте себе, сегодня ее день рождения и, как в сказке, где все сбывается, сейчас он ее единственный и самый желанный гость
Эти мысли в мгновение ока пронеслись в голове у Василия Ивановича. Торопливо прожевывая очередной кусок копченой колбасы, он почувствовал, что на него глядят.
Евгения принесла поднос с кофейником и ажурными чашками. Расставляя их на столе, она спросила:
Вы любите с сахаром или без?
Лучше с сахаром, почему-то охрипшим голосом отвечал Василий Иванович, только вы садитесь тоже.
Она села напротив, и их глаза встретились.
Если говорить честно, то я удивлен, начал Василий Иванович. Вот уж никак не ожидал, что буду сегодня отмечать здесь, с вами, ваш день рождения
Я понимаю, вы прямо с работы, устали, и все это вам совершенно некстати
Нет, нет, я очень рад, перебил ее Василий Иванович, честное слово, для меня сегодняшний вечер настоящий праздник! Только жаль одного замолчал он.
Чего же? спросила Евгения.
Я себя чувствую, как бы это поточнее сказать, случайным гостем. Мы ведь с вами, по сути, даже незнакомы.
Наверное, я не должна это говорить, но вы не правы
Голос Евгении звучал глухо, и Василий Иванович почувствовал в нем скрытое волнение.
Я очень хотела, чтобы вы сегодня пришли И попросила Анну Аристарховну.
Даже в свете свечей было видно, как ее лицо бросило в краску. Он обратил внимание на руки молодой женщины. Длинные тонкие пальцы с крупными красивыми ногтями были прекрасны.
Чувствуя непонятную радость и желая перевести тему разговора, он сказал:
Знаете, я только сегодня узнал, что полное имя моей хозяйки Анна Аристарховна. Вроде знаю ее много лет, а все баба Нюра, да баба Нюра, прямо неудобно.
А я ее знаю не так давно, но кажется, всю свою жизнь. Она прекрасный человек, убежденно сказала Евгения. Теперь она не прятала своих глаз. У нее был прямой, неожиданно твердый взгляд. Василию Ивановичу нравились такие женщины. Он знал: когда женщины смотрят так ложь исключена.
Когда-нибудь, если вы захотите продолжить наше знакомство, я расскажу, сколько она для меня сделала.
А почему не сейчас?
Сейчас не надо. У меня очень хорошее настроение, и я не хочу портить его грустными воспоминаниями. В другой раз, доверительно сказала она.
На экране телевизора появилось лицо известной певицы. Она разевала рот, как рыба, вытащенная из воды. Василий Иванович автоматически отметил, что зубы у нее далеко не ахти.
Мой мальчик уже крепко спит, промолвила Евгения, и, если хотите, чтобы вам не было скучно, мы могли бы немного потанцевать.
Она подошла к телевизору и прибавила звук.
***
Ростом она была под стать Василию Ивановичу. Он уже давно не танцевал, и то, что происходило сейчас, казалось ему восхитительным. От женщины, мерно передвигавшейся в его объятиях в плавном режиме забытого им танго, исходили флюиды покоя и мягкой податливости.
Танцующая Евгения невольно прикрыла глаза. Эти чуткие руки, бережно обнимавшие ее крупное тело, казались ей воплощением мужской основательности и надежности. Она знала, что он одинок, но даже в мечтах не предполагала, что он может быть так ласков. Хотя, почему это не предполагала? Не надо кривить совестью наедине с собой: разве не готовилась она к тому, что сегодня происходит? Интересно, понимает ли он, как сейчас, именно сейчас, он ей нужен? Почему во всем его облике, в манере держать себя, танцевать, избегать ее прямого взгляда, даже в его руках больших и добрых она все время чувствует какую-то тревогу и неуверенность? Что делать ей, и как себя с ним вести, чтобы они исчезли?
Ну что ему стоит прямо сейчас, когда ее грудь волнующе ощущает каменную твердь его сильной груди, безвольно льнет к ней и нет уже сил ее оторвать, ну что ему стоит чуть опустить свое лицо, ведь ее уже давно поднято и ждет Неужели ему так трудно понять, что ее губы от его сухих губ никуда не смогут уйти?
И будто услышав ее беззвучный зов, его руки наливаются тяжестью и медленно твердеют, пытаясь вобрать в себя все ее тело без остатка. Но где-то на задворках сознания все еще бодрствует какой-то мыслительный центр, который автоматически фиксирует происходящее: и ее дыхание, неожиданно ставшее тяжелым и прерывистым, и горьковатый аромат густых волос, и гулкое биение сердца да так, что уже не понять: ее ли, его?
Они долго стоят, прильнув друг к другу, и только теперь одновременно замечают, что телеконцерт уже закончен, и кто-то бодрым, хорошо поставленным голосом, вбивает звонкую политическую дребедень в их затуманенные головы.
Они понимают, что так дальше стоять, как сейчас стоят они, уже кажется неловким, но оторваться друг от друга, нарушить этот внезапный союз и гармонию двух тел, у них нет ни желания, ни сил.
После, когда Евгения в безучастном сомнамбулическом состоянии начнет расстилать кровать, он подойдет к ней сзади, повернет к себе ее горячее лицо и надолго прильнет к податливым губам. Это безумно приятно, но она знает, что ей ни в коем случае нельзя терять над собой контроль. Поэтому через какое-то время она заставит себя оторваться от него и уйдет в ванную. Там она разденется, аккуратно сложит одежду и посмотрит на себя в зеркало. Так и есть. На теле выступило несколько красных пятен. Это у нее с девичества. Тяжелые белые груди еще не потеряли упругости. На них болезненно выделяются заметно припухшие и посиневшие соски. Чтобы унять возбуждение, она пускает холодную воду. Под колючими струйками кожа съеживается, покрывается мелкими пупырышками. Она успокаивается. Появляются непрошенные мысли. Что привнесет в ее жизнь человек, который остался ждать ее в комнате? Будет ли ему хорошо с ней так, чтобы он захотел прийти опять? Главное держать себя в руках, не давать воли той всепоглощающей волне, которая, слава богу, не так часто, полностью лишает ее всякого самоконтроля и приводит в такое состояние, когда с ней делается черт знает что, и после она сама себе противна
Она насухо, до исчезновения пупырышек, растирает тело махровым полотенцем, надевает свежие легкие трусики ведь знала же, знала, что все будет именно так, оставила их в ванной заранее; взяв в руки ажурный лифчик на мгновение задумывается, затем решительно откладывает его и набрасывает на себя халат. Все это занимает от силы несколько минут.
Она входит в комнату. Василий Иванович курит. Господи, какое у него серьезное, мужественное лицо Она берет со стола подсвечник и, не отрывая глаз от своего визави, поочередно задувает свечи. В комнате становится абсолютно темно. По хрусткому шороху накрахмаленных простынь он догадывается, что Евгения уже в постели. Раздевается в густой темноте. Неслышно подходит к кровати. Глубокий поцелуй. У Евгении неожиданно прохладное тело. На мгновение ей становится страшно. Она боится не его, а себя. Какие у него властные руки Кажется, их не две, а много, очень много Ее тело невольно начинает отзываться на эти прикосновения, дыхание сбивается, она пытается совладать с собой, но это дается ей все тяжелей и тяжелей.
Господи, как он нетороплив, сколь медлительны его движения, как он бесчувствен: неужели все еще не замечает, как послушно откликается ее тело на его ласки Чтобы погасить в себе возрастающее желание, она пытается думать о чем-нибудь постороннем, но ничего с собой не может поделать: чувствует, как напрягаются у нее ноги, и все ее тело, как бы бросая вызов своей хозяйке, постепенно выходит из-под контроля разума и начинает мерно, неуправляемо колыхаться
Желая прекратить эти постыдные (для впервые пришедшего в ее дом мужчины) движения, боясь упасть в неодолимую бездну страсти и оттолкнуть тем его, Евгения кусает свою руку, кусает сильно, еще и еще, на глазах ее слезы отчаяния, но боль никак не приходит, и тогда, уже затуманенная, она, наконец, не выдерживает и жалко, не своим, а каким-то чужим, противным и хриплым голосом молит его: ну приди же, приди
***
Утром, идя на работу, я стараюсь не вспоминать прошедшую ночь. Было жаль Евгению, брала досада на себя. Правда, она, умница, все пыталась утешить: мол, ничего, так может быть с каждым, не переживай, мне и так с тобой очень хорошо Это казалось еще более обидным. Ну, мрак прямо какой-то
В зоне тоже часто говорили на эту тему. Рассказывали, что такое происходит со многими после длительного перерыва. Главное только, не брать дурное в голову и все пройдет. Тем не менее, сердце саднило.
Гл. 8
Магазин открывала Альбина Петровна. За непродолжительное время работы здесь я неплохо раззнакомился со всеми работниками своей смены. Альбина Петровна, например, по ее собственным словам, «несла свой тяжелый крест». Этим крестом был ее единственный, любимый и ненаглядный сын Петенька, или, как его все называли в магазине Пеца. Редкая смена обходилась без того, чтобы этот Пеца здоровенный двадцатипятилетний бугай с маленькой головкой дегенерата на мощных плечах не заходил к матери с одной и той же фразой:
Привет, ма! Тут у меня наклевывается одно дельце подбрось-ка мне «дурной червончик»!
Альбина Петровна давала деньги без лишних слов. Только горестно пожимала губы и прятала глаза. Я пару раз замечал, как она после его визитов плачет в подсобке. Иногда заведующая приходила на работу в синяках. Девчата говорили, что сынок бьет ее по пьянке. В смене все обо всех знала Валя-маленькая. Эта полная рыженькая коротышка была на удивление доброжелательна. В ее приземистом нескладном теле царил восторженный пылкий дух. Она болтала без умолку, умела делать одновременно несколько дел: и покупателей обслуживать, и вести долгий, обстоятельный разговор со своими подружками. У нее был довольно редкий дар: поразительное чувство пропорции веса тел и их объема. Когда выпадает свободная минутка, я с интересом наблюдаю за ее работой. При взвешивании колбасы в восьми случаях из десяти она получает нужный вес «с одной руки» с первого раза. Покупателей, которые в нашем магазине впервые, это очень впечатляет. Люди даже переглядываются. Некоторые после этого подходят к контрольным весам, но тут же уходят, не глядя по сторонам, вес всегда оказывается на удивление точным.