Сергей часто разговаривал сам с собой, не из-за нехватки собеседников, нет, просто так повелось с момента его появления на свет. Точнее сказать с того момента, как он начал себя помнить. Однажды, мать заметила, как пятилетний мальчуган сидит перед зеркалом, смотрит на своё отражение и смеётся, да так заливисто, что ей стало жутко. Она схватила сына и бросилась к психиатру. Сергей ничуточки не испугался большого усатого дядьки в белом халате, наоборот, ему стало весело. Ещё бы, ведь он сам себе сказал: «Глянь, этот дядя, похож на снеговика, которого мы с тобой вчера лепили». Врач осмотрел Серёжу и сказал, что никаких патологий он не наблюдает, ребёнок абсолютно здоров, и волноваться не о чем. Но, всё же прописал лекарство. Прощаясь с маленьким пациентом, он подмигнул и просил передать привет своему другу. Что Серёжа и незамедлительно сделал. Потом доктор, что-то пошептал маме на ушко и та, пустив слезу, крепко обняла сына. Наверное, он сказал ей нечто обидное, потому что мама плакала всю дорогу от поликлиники до дома. Серёжа как мог её успокаивал, но видимо слова человека детсадовского возраста имели весьма небольшой вес. А сказал ей врач вот что:
У вашего сына синдром близнеца. Этот, если можно так назвать, феномен ещё мало изучен. Обычно он проявляется у детей дошкольного возраста и проходит годам к десяти.
А что это за синдром? спросила его занервничавшая мать.
Ну как бы Вам попроще объяснить, призадумался врач, Это когда у ребёнка появляется воображаемый друг. Ему с ним комфортно, весело. Им даже вслух разговора не нужно. Они общаются мысленно. Скажите, а Вы хорошо переносили беременность?
Вот от этого вопроса мама и заплакала. Когда она узнала, что беременна, ей было всего шестнадцать. Дочь потомственного военного и не менее потомственной учительницы, она никак не могла сказать родителям про свою вторую, половую, жизнь. Он был красавчик, музыкант, первая волна свободного рока. Концерты, гастроли, зависть подруг, так вскружили юную голову, что она бросилась к нему в объятия, забыв про целомудрие, пропагандируемое в её семье. Заподозрив неладное со своим организмом, давно нет месячных, и грудь увеличилась так, что уже не убиралась в лифчик, она бросилась ко врачам. Те обрадовали её, что она ждёт двойню. Новость была не то чтобы шокирующей, просто она её немного напугала. Как рассказать об этом своему парню? А как родителям? Вот какие вопросы занимали её сейчас. Парень был пьян, и воспринял известие довольно грубо, обозвав её потаскушкой, он заявил, дети не от него и мало ли ещё с кем она валялась, а потом вообще пропал из поля зрения. После такого, о разговоре с родителями не могло быть и речи. Аборт. Врачи сказали, что его делать слишком поздно, да и несовершеннолетней необходимо разрешение родителей. Поплакавшись подруге, которая была на три года старше и уже вовсю познавала плотские утехи, и точно знала, что все мужики козлы, она решила наложить на себя руки. Заслышав такие речи, подруга отругала её, правда, потом подбодрила тем, что ни один самец не достоин такой жертвы. Выход тоже подсказала она. Живёт, мол, на окраине города бабка-травница, к ней и нужно обратиться. Вроде как у неё была та же проблема и та ей помогла. Распрощавшись с подругой, будущая мать, отправилась к бабке. Старушка выслушала её, дала какой-то травы, пошептала, рассказала, как заваривать, как пить и отпустила горемыку с миром. По пути домой ей попалась церковь и она почувствовала непреодолимое желание зайти туда и помолиться. Получилось не очень складно, ведь никто и никогда не рассказывал ей, как это делается. Однако покаяния за все прошлые и будущие прегрешения были искренними, хотя и говорились словами весьма далёкими от православных текстов. Может трава была не качественная, может организм сильный, а может, бабка нашептала, чего-нибудь не того, или молитвы возымели действия, но беременность шла своим чередом. Когда скрывать, порядком округлившейся живот, не стало никакой возможности, произошёл разговор с матерью.
Ну, и что ты собираешься делать? учительским тоном спросила она у зарёванной дочери.
Рожать, а что же ещё? всхлипывая, ответила та.
Та-ак, протянула мать, Ты понимаешь, что это перечеркнёт всю твою жизнь.
А что ты предлагаешь? вскинула дочь красные от слёз глаза.
Я предлагаю, найти мерзавца и заставить жениться.
Не нужно.
Это почему?
Ты же сама сказала, что он мерзавец. А зачем тебе зять мерзавец? К тому же он действительно мерзавец. Ты хочешь, что в тебя пальцем тыкали?
Поглядите-ка на неё, в негодовании заговорила мать, от горшка два вершка, а туда же. Мать учить. Давай лучше думать, как отцу про это скажем.
Мам, а может ты? с надеждой в голосе спросила дочь.
Кто хоть? помягчев поинтересовалась мать.
Мальчик, точнее два мальчика, быстро поправилась дочь.
Женщина схватилась за сердце и кулём повалилась в кресло.
Мама?! испуганно вскрикнула дочь.
Корвалол, просипела мать и закатила глаза.
В два прыжка, девушка оказалась на кухне. Подставив табуретку, она вынула из верхнего ящика обувную коробку, в которой хранились лекарства, высыпала содержимое на стол и зашарила в груде цитрамонов и анальгинов, разыскивая маленький пузырёк темного стекла, с отвратно пахнущей жидкостью. Запах этого лекарства всегда ассоциировался у неё с больными и немощными старухами и вызывал стойкое отвращение. Но сейчас его должна принять не сморщенная бабулька, а её мама, которой только-только стукнуло сорок. Нацедив из пузырька в стакан, добавив воды, дочь протянула резко пахнущий коктейль той, которая была для неё самым родным и близким человеком во всём мире. Проглотив питьё, женщина открыла глаза и с тревогой устремила свой взгляд на ту, которая как никогда нуждалась сейчас в её помощи.
Ладно, мать выдохнула в воздух корвалольный перегар, отец всегда хотел сына, а будет у него два внука. Хотя, видит Бог, я никак не рассчитывала в сорок лет становиться бабушкой. Но пообещай мне, что как бы не повернулось, ты закончишь учёбу, поступишь в институт и станешь дипломированным специалистом.
Дочь подняла брови домиком и согласно закивала.
Хорошо, с кряхтением мать начала подниматься из кресла, пойду, приготовлю его любимых рыбных котлет, авось пронесёт. Она потрепала дочь по чёлке и направилась в кухню.
Котлета встала у отца поперёк горла, как только он услышал, что скоро станет дедушкой. Мать заботливо похлопала его по спине и успокаивающе замурлыкала:
Полно тебе отец, всё равно скоро на пенсию, будешь внуков нянчить. На рыбалку с ними ходить. Воспитаешь, по-мужски.
Отец без слов встал, подошёл к стеклянному ящику, вынул бутылку коньяка, наполнил рюмку и также безмолвно опрокинул её в рот. Затем шумно выдохнул, пожамкал губами уселся за стол и позвал дочь. Мать внутренне подобралась в ожидании грома и молний.
Кто? насупив густые брови, сухо спросил отец у потупившей взгляд дочери.
Мерзавец. с дрожью в голосе ответила та.
Я его знаю? пудовые кулаки сжались, захрустев костяшками.
Мать напружинилась, готовясь в любой момент броситься защищать свое неразумное чадо.
Нет. Это слово произнёс кто-то другой.
А следовало бы, разжимая кулаки, произнёс отец, Может тогда бы и не случилось того, что случилось. Его голос уже звучал спокойно, можно сказать утешительно.
Грозовая туча, сама собой начала растворяться в пропахшей рыбным духом кухонной атмосфере. Мать, на ватных ногах поднялась, вынула коньяк, налила рюмку себе, и рюмку мужу.
Ну, давай дед. Натянуто улыбаясь, подняла она тост.
Давай, бабка. Поддержал отец, вот только он не улыбался. В его глазах промелькнула тоска.
На седьмом месяце случилось страшное. При очередном осмотре, врачи, обнаружили отсутствие сердцебиения одного плода. На консилиуме было принято решение о хирургическом вмешательстве, попросту говоря кесаревом сечении. Девушку положили на стол, анастезиолог подключил систему и надел на лицо кислородную маску. В голове всё закружилось. Голоса улетали куда-то в трубу, веки отяжелели. Тело, вдавливало в жёсткую поверхность, и казалось, что некто, с садистскими наклонностями, опускает на хрупкую плоть бетонную плиту, плотоядно ожидая хруста молодых, ещё растущих костей. Стало черным-черно. Мысль пульсом стучала в мозгу:
Почему со мной? Почему именно мой малыш? Он же ничего никому не сделал? У него даже нет имени? Нет имени. Пусть он будет, Андрей. Да Андрей, как его прадедушка. Прадедушка
Мысль, потянула за собой, в холодную, липкую, пустоту.
Маленький гробик, сантиметров тридцать, не больше. Люди, в чёрном. Двое мужчин в робах, густо пахнущих сырой землёй и самогоном. Грубые руки берут ящичек, обшитый красной материей. Опускают в яму. Тихий плач. Никаких речей, да и какие речи могут быть над ещё даже неродившимся человечком? Он имя-то получил только после своей смерти. Седой отец, седая мать, постаревшая она. Живому сыну, было решено, никогда, ни при каких обстоятельствах не рассказывать об умершем брате.
Сергей, точно помнил тот день, когда в ушах заговорил задорный, звонкий, мальчишеский голос:
Привет! Меня зовут Андрей. Я твой брат.
План, говоришь? Ну, давай.
План получился такой: попробовать разыскать людей, который обнаружили, невесть откуда взявшегося, на трассе старичка. В реальности этого пункта Сергей очень сомневался, но чем чёрт не шутит. Поговорить с нарядом полиции, допрашивавшим этого Луку. Это более вероятно. Расспросить персонал психбольницы. Возможно, но не факт. Выяснить, почему, никому не известного пассажира, поместили в частный дом престарелых. А вот потом, вооружившись этой информацией идти на контакт с интервьюируемым.
Чувак, да тут целое журналистское расследование получается. Ты бы хоть поинтересовался у Саныча, полосу он тебе даёт, или пару колонок?
Да, тут я лоханулся. Но согласись, что расследование круче?
Ага, и командировочных больше. Сколько дней планируешь провести в этом Мухосранске?
Озёрске. Пару дней-то точно. Надеюсь, там хоть гостиница приличная?
Бар, главное бар. Пивчандара с дороги, самое то. Особенно после кошмара, что мы пережили. Слушай, он так по крыше проскрежетал, я про ворона, походу красить придётся.
Надо попросить у Саныча денег на ремонт крыши.
Интересно, по какой же статье он их списывать будет? Тут амортизацией и не пахнет. Это тебе не узлы и детали, тут страховой случай, и то если есть КАСКО. А ты на неё, поджался.
Поговорю про представительские расходы. Чеков всем отделом наберём. Вовка каждый день слойки нам покупает. А там штук на пять, как минимум.
Мечтательный ты парень. Включи музло, всяко веселее будет.
Сергей нажал кнопку на магнитоле, повернул ручку громкости и приготовился впитывать ультра басы своего натюнингованного автозвука. Вместо музыки, из динамиков, резко вырвался белый шум и выгнул барабанные перепонки, причинив острую боль в ушах. Точно такую же боль Сергей испытал когда, на спор с друзьями, нырнул на дно бассейна. Восьмиметровая глубина сдавила уши с такой силой, что он оглох минут на десять. Страх, остаться глухим вызвал внутреннею панику. Сергей заплакал. Не услышав своих всхлипываний, он запаниковал ещё больше, и стал носиться по бассейну с выпученными от ужаса глазами. На счастье, его поймал тренер, и жестами объяснил, что нужно делать. Сергей понимающе кивнул, зажал двумя пальцами нос и сильно в него выдохнул. В ушах послышался глухой щелчок, и окружающий мир вновь наполнился животворящими звуками.
Выкрутив громкость на минимум, Сергей зажал нос, и перепонки вернулись в нормальное положение.
Чё за фигня? в раздражении пробурчал он и переключил канал.
Ни на этом, ни на следующем канале, музыки не было, лишь только раздражающий белый шум.
Слушай, походу этот вестник Апокалипсиса нам антенну сломал.
Похоже, досадливо протянул Сергей, порылся в бардачке, вынул от туда флешку и воткнул её в USB вход на магнитоле, что ж, будем слушать музыку без новостей и рекламы.
В салон ворвался мощный гитарный риф и трубный голос запел:
Нас, точит семя орды. Нас, гнёт ярмо басурман. Но, в наших венах кипит, небо славян
Тьма наползла стеной. Автомобиль будто телепортировался из светлой и радостной вселенной в непроглядное чрево чёрной дыры. Фары выхватывали метров сто дороги, иногда зацепляя кривые, одинокие стволы высохших деревьев. Слева и справа, была чернота. Странное чувство овладело Сергеем. Он, Хан Соло, ведёт свой звездолет, свой верный «Тысячелетний Сокол», сквозь непроглядную чернь необъятного космоса, навстречу опасным приключениям. Но ему не страшно, ведь рядом с ним, верный друг и соратник механик Чубакка, с которым, они понимают друг друга без слов. Впереди замаячила синяя табличка, на которой ярко-белыми буквами было выведено «Озёрск. 3 км».
Отлично, обрадовался Сергей, минут через десять будем на месте. Разыщем гостиницу
И в бар?
И в бар. Расследование начнём завтра.
Озёрск оказался уездным городишком. Шоссе, которое привело Сергея сюда, делило населённый пункт пополам и уходило дальше на север. Вдоль дороги, тёрлись боками двухэтажные, грязно-жёлтые дома с конусообразными крышами, тускло освещаемые подслеповатыми фонарями, один на четыре постройки. Градообразуещее шоссе вообще не имело даже фонарных столбов, так что, выскочи сейчас кто-нибудь на дорогу, вряд ли Сергей смог бы избежать наезда. Гостиница отыскалась легко, привёл навигатор, сказав на прощание:
Вы прибыли к месту назначения.
Припарковав машину у типичной провинциальной двухэтажки, Сергей провёл пальцами по царапинам на крыше, сокрушенно покачал головой на сломанную антенну, накинул на плечо сумку с ноутбуком, вытащил из багажника разъездной саквояж, в котором лежал походный несессер и сменная пара белья, щёлкнул брелком сигнализации и потянул дверь с надписью «Гостиница Усталый Путник».
За обшарпанной стойкой, с дверцами а-ля ковбойский салун, гордо именуемой рецепцией стояла немолодая, полногрудая дама. Пергидролевые волосы торчали во все стороны поседевшими змеями медузы Горгоны. С появлением постояльца, густо напомаженный рот заулыбался, обнажив передние зубы, испачканные чем-то красным, вероятно, тем же, чем были намазаны и губы. Толстый слой пудры придавал лицу матовую восковитость, а узкие глаза, обрамлённые чёрными подводками с далеко выведенными стрелками, напомнили Сергею изображение египетских фараонов. Если суммировать впечатление получалось так: восковой барельеф принцессы Нефертити с клубком змей-альбиносов, на голове и кровавыми зубами графа Дракулы. Истинным шедевром данного авангардизма, являлись цыганские серьги, оттягивавшие воспалённо-красные мочки почти до плеч. От объекта культурного наследия человечества, за версту несло туалетной водой из серии «потри страничку», а на левой груди, параллельно земле, лежал бейдж с именем «Лада».
Добрый вечер! сипло поздоровалась портье, Не желаете ли заселиться?
Да, устало ответил Сергей.
Будьте добры Ваш паспорт. Механически произнесла Лада.
Изо рта дамы, пахнуло так, словно там сдох скунс. Нет, предварительно напился, потом сдох. Даже не так, напился, закусил тухлой рыбой и вот только тогда, сдох. Сергей придвинул паспорт к пухлым пальцам в перстнях и сделал еле заметный шажок назад, пытаясь удержать своё лицо от гадливой гримасы с силой пытавшейся скривить его чуткий нос.