Неожиданно заговорили о внешней и внутренней политике.
Прав, капитан Ипатьев! Прав! признался вдруг подполковник, перебивая категоричное красноречие Фёдора относительно «красного» большинства Думы. Вот на счёт этого прав, конкретно.
Если к власти придут нынешние коммунисты, что не дотянулись, в своё время, до партийного корыта, то высосут и выпотрошат всю страну без остатка!
Но! Но эти твои дерьмократы, та сазать, правительство и депутаны позорные, прохрипел подполковник, не всё ещё высосали?! В регионах голодают, зарплату людям не платят месяцами! Свет в больницах отключают! Когда такое было при Советах?! Э-э-э, о чём я толкую с подрастающим торгашом! Так что, уж помолчи, как тебя там? Товарищ бройлер.
Дилер, обиделся Фёдор.
Какая разница?! Брокер, дюкер, хрюкер! Напридумывали, переняли всякую западную хрень! Но да я, та сазать, не о том Ты прав, парень, в одном: убить хотели гражданку Фролову. Траванули всё купе, так, на всякий случай. Убрать решили и лишнего свидетеля заодно
Хорошенький «всякий случай», просипел Фёдор от ясного осознания, насколько близко находился от смерти. Лишним свидетелем мог оказаться я. Если бы не слепой случай
Счастливый случай для вас, гражданин Ипатьев. При первом, довольно беглом осмотре, выяснилось, гражданин Сачиков Геннадий Петрович первым погиб от отравления газом. Слабое сердце, похоже Это место по проездному билету принадлежало гражданке Фроловой?
Кому? Ах, да! Ей! с ужасом подтвердил Фёдор, чувствуя, как тело начинает покалывать, будто он прорастал иголками, как ёж.
Тот, кто сунул трубку в ногах постели Фроловой, думаю, рассчитывал умертвить, прежде всего, её, заявил подполковник Тарасов. Профессионалы. Работали уверенно, нагло, расчётливо.
Отморозки, прошептал Фёдор. Раскрошили спичечный коробок, открыли купе, чтобы проверить погибли люди или нет. И багаж весь забрали.
Багаж забрали, согласился подполковник и удивился:
Какой коробок?
Толстяк Сачиков перебрался ко мне в купе, перед тем, как лечь спать, предложил запереть дверь на коробок, вложить под защёлку. Для безопасности. На спичках, помню, была этикетка «ФСК»
А-а-а, сообразил подполковник. Сам так делаю порой. Мера предосторожности. Нда. Но после беглого осмотра места происшествия, никаких пока зацепок
А пальцы?! Отпечатки пальцев?! воскликнул Фёдор. Их же там было двое! В шапочке и короткостриженый!
Поездная бригада всё залапала. Взгреть бы их всех за пьянство самой жёсткой докладной! Да толку-то?!
А следы? не унимался Фёдор.
Какие следы? удивился подполковник.
На половике коридора, от рифлёных подошв. Когда я вышел ночью из купе, были видны чёткие следы этих двух типов. Сорок три и сорок пять. Размер ботинок. Как у туристов.
Что ж ты, мать твою, сразу не доложил?! пророкотал подполковник.
З-забыл.
Забыл Эх ты, Федя, с горечью упрекнул Тарасов, это же горячие следы. Улики! Надо было сфотографировать! Э-э-эх. Поездная бригада всё затоптала. Все следы преступления. Идиоты.
Следы были угольные, добавил Фёдор. Ах, вот, чуть опять не забыл
Он вспомнил о носовом платочке с мазком угольной пыли, выложил комочек на столик перед подполковником.
Любопытно, проворчал Тарасов. Образцы угольной пыли?
Именно.
Авторучкой подполковник перевернул комочек платка, осмотрел грязную часть, завернул в рекламную листовку РЖД.
Перешлю в следственный, как вещдок. Пусть ковыряются, выясняют.
Рисунок подошв хорошо разглядел, товарищ Подпол ковник. Запомнил. Могу зарисовать, предложил Фёдор. Зрительная память его никогда не подводила. Ему легче было, например, запомнить цифры номера телефона, нарисовав их на бумажке.
Это дело, брат, одобрительно отозвался Тарасов, раскрыл перед Фёдором на столике потрёпанный блокнотик с записями, перелистал, нашёл чистую страницу, положил сверху шариковую ручку.
Фёдор прилежно зарисовал первый отпечаток туристического ботинка, с грубым, характерным «протектором», как у трактора, но с линиями, как у летящей чайки. Второй отпечаток вырисовывал более тщательно, выглядел он витиевато, будто новогодняя ёлочка с игрушками шариками.
Обратите внимание, товарищ подполковник, добавил наблюдательный Фёдор. У этих отпечатков, от простой рифлёной подошвы, без узоров, он ткнул авторучкой в рисунок, левый след отпечатался полностью, от каблука до носка. У правого везде, по всему половику в коридоре вагона отпечатался только носок. Это говорит о чём?!
О чём?! снисходительно усмехнулся старый следователь.
Что предполагаемый убийца и грабитель крался или припадал на правую, будто бы травмированную, ногу.
Молодец! Грамотно провёл осмотр места преступления и предварительное следствие. Хвалю, одобрил Тарасов, спрятал блокнот во внутренний карман кителя. Зрительная память, товарищ Ипатьев, у тебя что надо!
Могу и тех типов изобразить, угодливо предложил польщённый Федор. Пока память не замылилась.
Позже. Следаки вызовут и по твоим описаниям составят портреты подозреваемых
У вас есть версии, товарищ подполковник?
Тарасов мрачно, с лёгким презрением усмехнулся.
А у вас, товарищ капитан?
Звенящая пустота в голове, дрожь в членах, признался Фёдор, и чесотка в носу и горле. От газа. Нанюхался. Не сдохнуть бы! Тьфу тьфу -тьфу, и он поплевался через левое плечо.
Типун те на язык, сынок! возмутился подполковник Тарасов, явно смягчился к «сынку». Накличешь беду. Надо бы тебе провериться. Зайди в поликлинику. Горло, лёгкие проверь, бронхи и всё такое Газ привёл к смерти предположительно минут за десять. Проводница правильно сделала, когда проветрила купе, прежде чем полностью открыли дверь. Иначе бы, пострадали многие, кто был в тот момент рядом. Преступники, видать, с противогазами были, размышлял старый милиционер. Серьёзно подготовились.
Фёдор ещё раз поплевался через левое плечо, скрестил пальцы на обеих руках, попытался и на ногах, но в кроссовках не получилось. Других противоядий от сглаза не припомнил, потому нервно затараторил:
Хотя, если не сдерживать фантазию, товарищ подполковник, полагаю, киллеров могла нанять мафия какого-нибудь угольного бассейна, «общак» которой и утащила в Аргентину в своё время Вероника Э-э-э, Надежда Фролова которая Утащила с ейным бандитом Эдуардом по кличке Штырь.
Подполковник печально усмехнулся.
Эт вряд ли. Батяня мой служил в уголовном розыске Экибастуза. Уж куда как горняцкого городка. Поверь, сынок, даже там преступники не оставляли следов угольной пыли. Нет, надо искать гораздо ближе, подполковник строго взглянул собеседнику в глаза.
Я тут не причём. Совершенная случайность эта встреча, заявил Фёдор.
Всякие случайности закономерны, изрёк подполковник Тарасов. Служил одно время со мной в Серпухове старлей Грибанов Павел Дементьевич, кажись. Так вот, Грибанов умудрялся почти при каждом выезде на место происшествия в дерьмо ногой или рукой угодить. Все обойдут, а Грибанов, обязательно, вляпается. Несло, воняло от него вечно как от армейского сортира, даже паталогоанатомов воротило. За глаза его, конечно, называли гомнюком. В глаза Ляпом. Так по жизни выше старлея наш Ляп и не поднялся. Хотя храбрец, головорез был отчаянный, кидался под пули, как сумасшедший. Не поверишь, ни одной царапины, ни разу, за все годы службы не получил. Даже в Афгане. Погибали наши товарищи, были тяжелейшие ранения, становились инвалидами. А Ляп цел и невредим, но, как всегда, в полном дерьме. Так на пенсию и вышел. Ляпом. Доживает свой век Старляпом.
Это вы к чему? осторожно поинтересовался Фёдор.
Когда вокруг полно дерьма, угодить в него не сложно.
Это так. Может, он всё-таки сам в штаны поднапускал.
Кто?
Грибанов ваш, Ляп который.
Вряд ли, неуверенно возразил подполковник, в трусости замечен не был О! «Обухово» проехали. Скоро Питер.
За окном проплывало акварельное разноцветие осени, размытое лёгким утренним туманом. Старые кирпичные корпуса легендарного завода смотрелись как багровые нагромождения кленовой листвы на полотне кубистов.
Фёдору захотелось тихо заплакать от благодарности к добрейшему подполковнику Тарасову и даже к распоследней стерве Веронике, которая по паспорту оказалась Надеждой и украла его вещи и документы. Но при этом, при непостижимой игре случая, спасла себя и его от смерти. Фёдор решил, когда вернётся домой, отоспится, съездит, поставит в Александро-Невской лавре свечки за упокой души Сачикова Геннадия Петровича и настырной дамы с фамилией Дырнышева Нинелла Аганезовна. Женщина прямо-таки рвалась на встречу своей смерти и поимела на прощание минуточку плотского удовольствия, следы которой зафиксировали позже судмедэкспертиза и бесстрастные милицейские протоколы. Вот тебе и параллельные миры: шаг и уже в другом измерении. Печально.
Параллельные миры
По прибытию на Московский вокзал Санкт-Петербурга, будто отец с провинившимся сыном, подполковник в форменной шинели и Фёдор, в тёплой курточке «китайский адидас», дрожащий от холода и сырости, шагали под чешуей навеса платформы среди спешащего, перегруженного коробками, мешками и сумками люда, словно прогуливались, хотя мгновенно продрогли на сквозняке, разгорячённые вагонным чаем с вареньем. Резкими порывами стылый ветер сдувал сырую морось с крыш вагонов, раздавая мокрые оплеухи. Подполковник Тарасов оглядывался по сторонам, видимо, в поисках встречающих, наконец, заявил с полным безразличием:
Полагаю, полный висяк наше «бологовское» дело.
Похоже. Наше и висяк, вздохнул Фёдор, отвёл глаза, переложил тяжёлую клетчатую сумку своей попутчицы в левую руку.
Но врать, Федя, не хорошо, неожиданно добавил подполковник.
У Фёдора бешено колотнулось сердечко, пересохло и осипло горло.
Это вы к чему? спросил он.
Ко всему Но в бабской шубе под дождём, презрительно усмехнулся подполковник, ты, брат Ипатьев, выглядел как распоследний пидер! и захохотал могучим баритоном.
Следом позорно захихикал Фёдор, именно, как последний
Педерассудки всё это, Борис Борисыч, униженно пошутил он.
Остановлюсь на недельку в «Октябрьской». Заходи, ежели вспомнишь что. Все-таки люди, та сазать, погибли. Вместо тебя, Ипатьев. Надо отдать должное их памяти. Фамилию мою запомнил? Подполковник Тарасов.
Запомнил, запомнил, Борис Борисыч. Что ж вы так плохо обо мне думаете? Я ещё не полный идиот, хотя и Федя.
Плохо? усмехнулся подполковник. Если б я плохо о тебе думал, сидел бы ты, капитан запаса, сейчас в КэПеЗухе бологовского уезда и шрапнель черпал у параши. Какой-нибудь «апельсин» приказал бы вставить тебе ночью карандаш в задницу.
Мрачные перспективы, покорно согласился Фёдор. Но я сказал всё, что знал, Борис Борисыч.
Ой ли? Всё? хитро прищурился подполковник. Ладно, твоё дело.
И моё. Теперь пренепременно моё!
Заходи в гости.
И вы заходите, выскочило благодушие из Фёдора, более нерешительно, но добавил:
С родителями живу, тут недалеко, на Лиговке.
Как говорится, бойтесь первого порыва души, он самый благородный.
Усталый подполковник по-отечески, с хитринкой в глазах улыбнулся.
И ведь приду.
Приходите, смирился Фёдор, понимая, что это «грязное» дело прилипло к нему на всю оставшуюся жизнь, пусть таковая будет долгой.
Они приостановились под бюстом Петра Великого, который заменил бюст Ильича-Первого. Хотя Фёдору можно было гораздо раньше завернуть с платформы налево и выйти на Лиговку, но он следовал за подполковником, как вошь на ниточке, тупо наблюдал, как разлетаются полы шинели пожилого следователя. Тарасов сам остановился, сунул на прощание широкую, крепкую ладонь.
Держи краба. Отдыхай. Чую, поездная история наша не закончилась.
Не закончилась, обречённо согласился Фёдор.
Слушай, Ипатьев, не в службу, та сазать, а в дружбу, попросил вдруг подполковник, оглянулся, словно поискал кого-то взглядом, может, убедился, что никто не следит и не следует за ними. Продай крем.
К-какой крем? опешил Фёдор.
Женский. Из Парижа. Извини, брат, у тебя в сумке заприметил. Чтоб не бегать мне по магазинам. Терпеть этого не могу. Жена точь вточь такой просила. А дочке я сувенирчик в гостинице прикуплю. В город-то выбраться, боюсь, дела и встречи не позволят.
Фу-у-у ты, отпустило Фёдора, с большим облегчением он переворошил сумку попутчицы, от щедрости душевной вручил подполковнику большой тюбик крема «Ланком», на который тот указал, прибавил флакончик духов, кажется, «Черутти», для дочки. Подполковник вытащил было из кармана бумажник. Фёдор сморщился негодующе, убедил нового знакомого, что когда тот придёт в гости, тогда они и сочтутся.
Подполковник одобрительно улыбнулся.
Верю, брат Ипатий! Убедил, что ты не курьер.
Какой курьер?! искренне удивился Фёдор.
Слухай, Федя, сюды, будто пошутил подполковник, но решился на что-то серьёзное, более внимательно, как бы ненароком, осмотрелся по сторонам. Впрочем, ни на ком конкретно взгляда не останавливая.
От самого вагона за нами хвосты. Один следом, другой по соседней платформе шёл, доверительно сообщил подполковник, упредил на судорожное подёргивание головы собеседника:
Не крути башкой, сынок. Соберись, будь внимателен и трижды осторожен. Если хочешь жить, а не выживать. Слева от меня, у кафе трётся модный паренек, гладкий такой юнец. Красный шарфик накинул, чтоб морду не светить. Явно любовничек бандитский. Причёсочка ладная, чубчик зачёсан, как у носчика Тьфу! Носителя одежды. Демонстратора.
Как у модели, подсказал Фёдор.
Модели чего, едрёна корень?! Заменитель женщин с лёгким презрением отозвался подполковник. Справа, у сувенирного киоска, крепкий парнила в пижонской кепочке. Этот, видать, из шестёрок прибандиченных. Будем расставаться, сразу, энергичным шагом двигайся на гладкого. Он растеряется. Неопытный, франт, пижон, юнец. Минуешь сквозной проход вокзала, тут же вернись и нырни вниз, в «туалэт», типа, сортир, обозначенный на плане буками «Мэ» и «Жо», как там говорил мой любимый актёр Папанов в известном фильме
Фильме Бриллиантовая невольно повторил Фёдор, не переставая удивляться эрудированностью подполковника, его выдержкой, способностью шутить в любой обстановке, но, главное, его дружеского, почти отеческого отношения к малознакомому человеку.
С полчасика пережди в кабинке. Как пить дать, потеряют тебя из вида. Сосунки! Так, брат Фёдор, запомни: из сочувствия тебе всё это рассказываю. Попал ты, похоже, в очень, та сазать, сложную ситуацию. Выкручивайся.
Почему вам их не прошелестел Фёдор, умирающий от волнения.
Задержать? Арестовать? снисходительно улыбнулся старый сыскарь. Толку-то?! Отбрешутся. Отмажут. Выкупят. Много вариантов Вот ещё что, подполковник вынул из внутреннего кармана шинели листок засвеченной чистой фотобумаги, размером с открытку.
Твоё? уточнил Тарасов.
Из сумки? догадался Фёдор. Может, завалялся? Печатаю иногда фото. Есть фотоувеличитель.
Почему чистая? настаивал Тарасов.
Случайно попала.
Ну-ну, осуждающе покачал головой подполковник. Думаю, не случайно. Держи, он вручил Фёдору листок фотобумаги. Проверяют тебя, Федя. Проверяют. И проверку ты не прошёл. Засветился.
Кто?! Как проверяют?! Зачем?! залепетал Фёдор.
Выясняй. Будь осторожен, сынок, предупредил Тарасов, развернулся, направился к выходу с вокзала, к площади Восстания.
Следуя указаниям подполковника, Фёдор зайцем кинулся через сквозной, боковой проход здания вокзала. Гладкий юноша в красном шарфике прозевал его прорыв, отвлёкся на модную, симпатичную девушку с ярким чемоданчиком на колёсиках.