В индийских портах было что посмотреть: древняя культура уживалась с нищенскими трущобами, размер которых не поддавался видимому определению, уходя куда-то за линию горизонта; богатые, «суперовые» кварталы соседствовали с картонными жилищами бедняков, вонь нечистот которых не могли нейтрализовать никакие индийские притирания и благовония. Жаркий влажный климат приморских территорий всячески способствовал их распространению. Впечатлял остров Элефант, изюминкой которого являлся древний храм с эротическими барельефами, демонстрирующими сцены из Камасутры. Неудивительно, что Индия делит с Китаем первое место в мире по количеству населения, приближающегося к полутора миллиардам.
Архитектура древнего индуизма наиболее полно отражает индийскую историю и сложившийся за тысячелетия уклад жизни. Местные уроженцы умело эксплуатируют свою приверженность к обслуживанию иностранных туристов, привлекая национальные мотивы. Продажа сувениров, традиционная демонстрация «танцующей» кобры с вырванными ядовитыми клыками под мелодию играющего на дудочке факира, сидящего рядом в чисто индийской позе; женщины в разноцветных сари с корзинами фруктов на головах за умеренную плату фотографировались с туристами.
Прирученные и выдрессированные животные тоже были под стать хозяевам, норовя получить свою долю. Наглющие козы и обезьяны требовали лакомства от иностранцев, которых они мгновенно определяли, не смешивая с местным «бомондом». Их приставания переходили все допустимые пределы: козы по-настоящему бодались, а мартышки в открытую занимались воровством и грабежами. Стоило немного зазеваться и прощай ручная сумочка или какая-либо еда, особенно фрукты. Любимой их забавой являлось задирание женских юбок. Когда ничего не подозревающая женщина засматривалась на что-либо примечательное, маленькие ловкие звереныши, неслышно подкравшись сзади, исполняли свой полюбившийся трюк, что вызывало настоящую панику у пострадавших и смех у окружающих, а мартышка, восседая на ближайшем дереве, с удовольствием скалилась, изображая довольную улыбку. Тем временем жертва розыгрыша долго не могла прийти в себя, залившись пунцовой краской и все еще придерживая юбку, хотя обезьяна уже с дерева показывала ужимки. Поэтому имеющие опыт женщины предпочитали появляться здесь в брюках вместо платьев и юбок.
Заходы в Сингапур, мимо которого во вьетнамских рейсах приходилось проходить дважды, были редкими и в основном по техническим причинам, чтобы закупить какие-либо дефицитные запчасти и судовое снабжение. И все же судно привлекло к себе внимание определенных деловых кругов, которые выдвигали даже предложения по эксплуатации «монстров» на перевозках между «городом льва» и портами Австралии, обещая большой объем грузов и полную загрузку в оба конца. Насколько они могли быть привлекательны и рентабельны, судить трудно, ибо никакой конкретики не было. В этом предложении прежде всего настораживают жесткие требования к заходящим в порты зеленого континента судам и громадные портовые расходы. Но «Интерлихтер» был заряжен именно на Вьетнам по старой советской традиции, зародившейся еще во времена войны с американцами в семидесятых годах, когда множество судов доставляли самые разные грузы, помогая бывшему французскому (еще с девятнадцатого века) протекторату Аннам в его многолетней борьбе за независимость. Ради справедливости стоит сказать, что все многомиллиардные долги позднее были списаны, то есть наши суда работали бесплатно. Во Вьетнаме приоритетным портом был Вунгтау в устье реки Меконг, также заходили в реку на рейд Тхиень-Лиень. Старый лоцман рассказывал, что во время гражданской войны между Севером и Югом Вьетнама заводил на этот рейд американские авианосцы. На подходе к Вунгтау на горе высится громадная статуя Христа с распростертыми руками, словно копия бразильского, в Рио-де-Жанейро. Но в лице Господа все же угадываются вьетнамские черты. Преобладающей религией является чисто вьетнамский культ предков и буддизм, а на христианство приходится лишь несколько процентов верующих. Но тем не менее немногочисленная община католиков установила эту статую за счет своих пожертвований в 1974 году.
На реке Меконг четко соблюдается меняющийся приливно-отливный цикл, во время которого скорость течения реки уменьшается до 12 километров в час и затем возрастает до 1012. При сильном течении даже два буксира с трудом справлялись с буксировкой лихтера, что значительно замедляло скорость грузовых работ. Особенно тяжело было работать в ночное время, когда наступает тропическая тьма и буквально погружает во мрак преисподней. Судовое освещение и прожекторы буксиров были явно недостаточными, но Сергей предложил использовать «прожектор Суэцкого канала», который разделяется на два мощных луча, дабы осветить обе кромки канала. Предложенное им новшество решило проблему освещенности.
Проверять лихтеры было крайне необходимо, в противном случае вал коммерческих убытков был неизбежен. Вьетнамцы крали все: снимали оборудование электрощитов, сливали масло из редукторов брашпилей, залазили в трюм, приподняв крышки домкратами без нарушения контрольных пломб, о срезанных швартовных синтетических концах и говорить не приходится. В этом виде также неолимпийского вида спорта им не было равных, и они, безусловно, лидировали на мировой арене. Ремонтная бригада на борту привычно восполняла и ремонтировала все за счет «Интерлихтера». Возили из Вьетнама в основном паркетную клепку, мазь «Звездочка» и водку «Слезы Хошимина». Вьетнам, десятилетиями воевавший, не обладал какой-либо значимой экспортной продукцией, но создать иллюзию равноправной торговли было необходимо.
С паркетной клепкой произошел трагический случай в Ренийском порту. Для министерства обороны привезли лихтер с паркетом. Подобные грузы фумигировались, дабы не привезти в Союз какую-нибудь тропическую заразу из Вьетнама, и откуда-то просочилась информация, что в роли фумиганта использовали печально известный газ «Циклон Б», применяемый Штатами для травли вьетконговцев. Народ насторожился, и лезть в лихтер никто не хотел ни за какие коврижки. Пригласили представителей войск химзащиты из болградской дивизии ВДВ. Приехали начальник-майор и его заместитель. Офицеры приступили к исследованию груза на лихтере. Катер, привезший их, ждал на протяжении получаса, но офицеры не появлялись. Так и не дождавшись, двое катерников пошли к лихтеру, надев аппараты индивидуальной защиты из пожарного комплекта. Заглянув в люк, обнаружили обоих офицеров, лежащих мертвыми в противогазах против химических отравляющих газов. Замеры химического состава воздуха в трюме показали наличие большой концентрации углекислого газа, который выделяла сырая паркетная клепка. Обычные противогазы были бессильны против него, и офицеры задохнулись. Если жертвами оказались самые квалифицированные офицеры химзащиты, не попытавшиеся даже взять пробы воздуха, то что же говорить об обычном люде. Как бы то ни было, но ни один из членов экипажа даже не пытался заглядывать в трюм, твердо усвоив, что заговоренных среди них нет.
Но были и свои радости. Во время грузовых операций в «Учкудуке» (Усть-Дунайске «секретном порту» без причалов и складов) на борт привозили семьи экипажа. Административным центром являлся ветхозаветный теплоход «Кооперация», построенный еще в двадцатых годах. Это была та самая «Кооперация», которая в компании дизель-электроходов «Обь» и «Лена» участвовала в первой советской антарктической экспедиции в 19571958 годах. Судно поистине легендарное. О тех событиях эстонский писатель Юхан Смуул, бывший в составе экипажа, написал известную «Ледовую книгу». Теперь же, устав от многолетних арктических и антарктических плаваний, небольшой грузопассажирский теплоход продолжал служить людям, став надежным причалом для «перелетных птиц». В пассажирской зоне двери, поручни трапов и панели переборок были из красного дерева, напоминая о лучших годах его трудовой деятельности. Корпус, построенный по давнишним технологиям, находился в идеальном состоянии, металл был на совесть, не подверженный ржавчине, что говорило о его высоком качестве и чистоте это вам не конверторная сталь, которая начинает ржаветь изнутри. С годами вилковские аборигены потихоньку растащили всю эту красоту из красного дерева и бронзовую отделку, но все же судно исправно служило дебаркадером, где можно было переночевать и подкормиться. Семьи членов экипажа прибывали на пассажирской «Ракете», которая швартовалась к «Кооперации», а потом их на портовых катерах доставляли на судно. У лац-порта «монстра» устанавливали понтон, на который опускали парадный трап. В этих случаях экипаж собирался под спасательной шлюпкой левого борта, высматривая своих домочадцев, кто к кому в каком составе прибыл.
Жена Сергея, Алия, посетив в первый раз судно, не увидела в нем ничего необычного. Даже подъем на лифте на «седьмой этаж» не впечатлил ее, ибо после домашнего 16-го этажа казался делом обыденным. Ее первоначальный вердикт был таков: «Ты говорил, что судно огромное, а ничего в нем такого нет. Ты даже не вышел к борту посмотреть, как мы подошли на Ракете!» Пришлось ей объяснить, что весь экипаж стоял под шлюпкой и наблюдал за прибывшими. Расстояние и размеры судна скрадывали даже немалую толпу в полсотни человек. Но доверия после абстрактных объяснений в глазах жены не прибавилось, нужно было устроить визуальный осмотр. На верхней пустой палубе эффекта никакого не было, но после спуска на вторую грузовую палубу зал в 160 метров длины и 25 ширины, с пятиметровой высотой потряс ее воображение. Она лишь произнесла: «Это все?» Сергей добавил, что впереди еще метров 60, а позади 40, и наконец-то до нее дошло. Глаза тут же поменяли выражение на истинное уважительное удивление.
Погрузка лихтеров ночью в Усть-Дунайске приносила хороший бонус как чисто в любительском смысле для заядлых рыболовов, так и в продовольственном для пополнения стола, разнообразя его свежей рыбой. Ночью, после установки лихтеров на синхролифт и подъема до нужной палубы, на рыбинсах подъемника всегда оказывалось много самой разнообразной рыбы, включая осетров. Крупных сбрасывали в воду, а мелкие шли на уху, которую поварята тут же готовили к двум часам ночи обеденному времени грузовой бригады. Уха получалась не хуже, чем у гиляровских гурманов за уши не оттащишь. Поднять жену к этому пиршеству Сергею ни разу не удалось, даже несмотря на ее вечерние просьбы.
Самой большой проблемой на стоянке были дети, которых жены привозили с собой. А для них посещение «ковчега» было сродни визита в сказку, и разговоров об этом хватало надолго. В школе они на какое-то время становились героями, приковывая внимание после рассказов о посещении необычного судна и ловя на себе завистливые, восхищенные взгляды одноклассников. На судне в стремлении уединиться родители выпускали своих чад на волю, и самообразовывалась разнокалиберная шайка малолеток, носящаяся по коридорам, в спорткомплексе и помещении бассейна, который таил в себе главную угрозу. Обычно до или после прохода Босфора в него набирали чистую морскую воду (естественно, не зимой), и три-четыре дня она была вполне пригодна для использования. Хотя ее уровень опускали до доступного детям, но в любом случае это была большая головная боль для старпома. В описываемое время присутствовал один «медведь-пестун» сын второго дизельного механика, который, будучи старше всех, как-то организовывал эту шайку и следил за ней. Но, как бы то ни было, он все-таки был ребенок. С каждым заходом в порт проводились разъяснительные беседы и предпринимались попытки организовать попеременное наблюдение за детьми силами жен, но каждый раз все достигнутые договоренности разваливались, едва начавшись. Детей не пускали в пустые отсеки, закрывая соответствующие двери и лазы, но стопроцентной уверенности это не давало, и приходилось по нескольку раз на дню сличать поголовье по списку.
Случился в практике курьезный случай, едва не ставший трагическим, когда в первый заход после завода в Питер старший офицер пограничного наряда отказался от предложенного сопровождения досмотровых групп членами экипажа. На нет и суда нет, было бы предложено. Досмотр длился 4, 6, 8 часов, все дольше растягиваясь, и досмотровое начальство пребывало в полной растерянности, но к судовой администрации за помощью не обращалось, видимо считая, что само может вывернуться из ситуации, которая возникла по ее же вине. Это сильно напоминает эпизод, когда Ходжа Насреддин спасал тонущего в арыке купца. Наконец волевым образом вмешался капитан, когда стало ясно, что у погранцов потерялись люди в чреве «ковчега». Исчезнувшая группа была направлена в помещение рулевого устройства по правому борту. Заблудших вскоре нашли на самом днище, и двое из троих были травмированы, ибо фонари погасли, израсходовав энергию, а ультракоротковолновая станция не пробивала толстый слой металла над головами. Состояние молодых ребят было аховое, так и с ума ненароком можно сойти: «Замуровали, демоны», как в известном советском фильме. Вывели их на свет божий, и на этом досмотр закончился. Благодарности за спасение пограничников не последовало, скорее наоборот, экипаж виноват, так как не настоял на сопровождении. Но офицер со своей командой быстро ретировался. Знает кошка, чье мясо съела.
На судне закончили монтаж и наладку аппаратуры спутниковой связи. Протестировать ее работу в рабочем режиме пришлось старпому. Сергей продиктовал оператору в Токио номер своего московского домашнего телефона. В Москве было три часа ночи, и голос жены был сонным, но тревожным. «Как ты оказался в Японии?» сразу же последовал вопрос. Пришлось объяснить причину столь неожиданного и странного звонка.
В следующий заход в базовый порт на борт явилась представительная военная комиссия во главе с контр-адмиралом из штаба Черноморского флота в Севастополе. Провели учения по борьбе за живучесть. Пожарная тревога, как и по борьбе с водой, дело обычное. Но вслед за ними решили приготовить судно к защите от угрозы радиационного и бактериологического заражения. К нескрываемому изумлению высокой комиссии, выяснилось, что огромное судно никоим образом не приспособлено к использованию в боевой обстановке. Для них это был нокаутирующий удар, ибо на протяжении своей военморовской карьеры никто из комиссии не мог представить, что может существовать судно под красным флагом, не соответствующее требованиям военно-морского ведомства. Ведь прежде всего это корабль, да еще какой. Их так учили. Коммерческие и другие назначения дело второстепенное. Неисповедимы пути твои, Господи! Интересно, а задумывался ли кто-нибудь из них, откуда берутся деньги на их содержание? Вряд ли! А жаль! Может быть, и военный бюджет расходовался бы более рачительно и не списывался по многим ненужным пустякам. Привычка брать деньги из тумбочки, не интересуясь, каким образом они туда попадают, не приучает к экономности и бережливости, а лишь развращает. На «монстре» не было ничего: ни герметизации помещений, ни спринклерной системы, ни блока для укрытия экипажа с избыточным давлением внутри и очисткой забортного воздуха. Не было даже самого элементарного: принудительной системы голосового оповещения экипажа. Возмущению не было предела. В состоянии полного разочарования и негодования комиссия поспешно покинула борт негостеприимного «ковчега», который непонятно для чего построили.
После жуткой аварии на Чернобыльской АЭС при прохождении Суэцкого канала администрация ввела требование представлять замеры радиации и документальные подтверждения проведения дезактивации лихтеровоза. Пришлось достать дозиметры и изобрести ускоренный метод проведения дезактивации, что, конечно же, было полной профанацией, но для египетской администрации канала этого было вполне достаточно. Для проведения полной процедуры на громадном «дредноуте» наверняка потребовалась бы рота солдат, да и тем пришлось бы работать засучив рукава не один день.
Дни мелькали в ежедневной суете, наматывая недели и месяцы, и на судне сменялись капитаны. Пришел специалист широкого профиля, не терпевший ни слова возражений, и после двух рейсов он поставил вопрос ребром в соответствующих службах пароходства: «Либо я, либо Михеев!» Как обычно, в таких случаях верх остается за старшим по службе, тем более капитаном, и Сергею пришлось расстаться с лихтеровозом, о чем он не очень-то сожалел. Это была лишь ступень в его морской карьере.