Вот же он, край, пробормотал Самсон, ослепленный прожектором.
Скрип колес разнесся над лесом, а крик Ани разнесся над скрипом колес. Самсон очнулся от краткого забытья и столкнул девочку с рельс. Через мгновение они лежали под насыпью, а поезд несся мимо них, и его колеса стучали по рельсам, выбивая шум, пыль и искры. Вскоре поезд миновал участок изгиба и унесся прочь. Самсон открыл глаза, чихнул пылью, пахнущей креозотом, и в ожидании плача и паники сел рядом с Аней. Он дрожал, как рельсы за ушедшим поездом, но сохранял трезвость и крепость рассудка.
Как ты? спросил он, чувствуя вину за случившееся.
Наверное, мы заболтались, произнесла девочка.
Ее губы дрожали. Глаза были выпучены, как у совы. Самсон не растерялся:
Это я виноват. Надо было смотреть в оба, а не молоть чушь. Извини.
Аня резко подсела к нему. Самсон напрягся, как перед ударом. Мгновение они смотрели друг на друга, испуганные и взбудораженные, а потом девочка прошептала:
Это было так захватывающе! У меня душа ушла в пятки, представляешь?! Я никогда не думала, что такое возможно! Душа ушла, а сейчас только вернулась!
Она вдруг расхохоталась, а Самсон в недоумении смотрел на девочку и думал, смеяться ли ему или благодарить Бога за то, что сегодня он был с ними. Чтобы не гневить судьбу и утешить бедную девочку, он не стал делать ни того ни другого и только смотрел то на себя, то на нее уже без вины и угрызений совести.
Они были грязными с головы до пят. Белая рубашка Самсона, которую он недавно отстирывал от зерновой пыли, пропиталась черными масляными пятнами. Брюки покрылись грязью и травяной зеленью. Подошва на правой туфле отскочила до середины, и сквозь щель выглядывал носок, порванный на большом пальце. Платье Ани впитало те же пятна и грязь, собранную со шпал и насыпи и дополненную жухлой травой. Одна из лямок ее портфеля оборвалась, волосы спутались в узел, с ноги слетела туфелька. Вид у девочки был такой, будто она упала с велосипеда в глубокий овраг, и, если бы не две секунды ужаса на железной дороге, Самсон бы так и подумал. Неожиданно в его сердце вспыхнула маленькая надежда.
Надежда сказала, что теперь он не один и даже тумаки отца и просьбы матери не станут бить его так больно, как это было раньше. Теперь он не один и ему будет с кем разделить печаль и радость, и с кем он будет смеяться и плакать, встречать рассвет и провожать закат. У него появился друг, и эта мысль высвободила из него всю грусть и тревогу. Ему захотелось прижать маленькую девочку к своему теплому пухлому животу, но Самсон, взволнованный и скованный, вечно нагруженный тем, что в жизни больше нельзя, чем можно, отступил от Ани и лишь прошептал:
Нам нужно идти.
Ага, она протянула ему руку.
Он помог ей подняться, и они пошли. До развилки оставалось всего ничего.
Глава 9
На скорости
Сегодня Саша Балык в школу не пошел, поэтому время провел отлично. Рано утром он сделал все обыденные приготовления, чтобы у мамы и папы не осталось сомнений, куда он идет, и выскочил во двор. Саша зашагал по улице, немного торопясь, из-за чего полупустой портфель стал подпрыгивать, а его содержимое тарахтеть, но вскоре он перестал торопиться, ибо родители не вышли смотреть ему вслед, и он принадлежал себе самому, как самый отчаянный беспризорник.
Через два проулка он повернул направо и оказался вблизи бывшего машиностроительного завода «Молот». Он прошел в глухой, затененный кустами и деревьями лаз и вынырнул среди гаражей и сараев, где ветхость, грязь и пустота нарушались единственным ярким пятном с надписью «АВТОСЕРВИС».
Ворота автосервиса были открыты, из ворот торчал кузов пикапа, под которым, точно дополнительная подставка, топорщилась огромная выхлопная труба. Играла музыка, не имеющая ничего общего ни с машинами, ни с гаражами. Откуда-то раздавалось громыхание инструментов. Все это произвело на Сашу неизгладимое впечатление, и он окончательно убедился, что его приятель Миша Ефремов не пошутил и действительно достал ключи от машины, чтобы прокатиться с ним до поселка Верхнебаканского через цементный карьер и Атакайские водоемы. Путешествие казалось столь значимым не только потому, что они направлялись в горы, где дороги были, как чертовы петли. Главной изюминкой на торте был сам Ефрем, который в недавнем прошлом умудрился попасть под статью о лишении водительских прав, при этом их не имея. Просто Ефрему было семнадцать и никакой автошколы он не заканчивал. Зато он практиковал навык со средних классов школы, и Балык, не единожды катавшийся с ним в горах, бесконечно доверял ему.
Саша услышал, как завелся двигатель «Тойоты-Тундры» и устремился к гаражу, как пес на запах сдобных булок.
Ефрем! заорал он, не доходя до ворот.
Двигатель взревел так, что зашатались крыши соседних гаражей.
Балык поспешил предупредить приятеля, что если он продолжит давить на газ, то его родители могут среагировать на такой рев, как на взрыв.
В прошлый раз, когда твой пьяный батя прогревал тачку, мой папаня хотел вызывать МЧС, сообщил Балык то, что Ефрем и сам знал без него. Он думал, что в одном из гаражей начали взрываться газовые баллоны.
Ефрем ухмыльнулся. Рев пятилитрового двигателя с неотлаженной газовыпускной системой доставлял ему удовольствие. По лицу семнадцатилетнего парня расползлась довольная гримаса, и, если бы не утро, отложившее на нем свой отпечаток, Балык подумал бы, что Ефрем под кайфом. Ефрем был одним из немногих, кто имел связи с ребятами, через которых можно достать травку, но, к сожалению, за неимением денег часто он это не делал. По этой причине Саша Балык до сих пор не знал, как пахнет марихуана, хотя синий «Винстон» в свои двенадцать освоил, как горшок в семь месяцев.
Не переживай, бро, протянул заспанный Ефрем. Все будет норм.
Он зевнул, потер правый висок и мотнул головой:
Я сейчас отъеду. А ты закрой ворота.
Балык кивнул.
Грязная «тойота» на восемнадцатидюймовых колесах выкатилась из гаража, и от вибрации ее двигателя на холостом ходу у Саши задрожали ноги. Впрочем, не один Саша поймал это странное ощущение, исходящее от пятилитрового двигателя. Когда вибрация стала отражаться на стенках гаражей и сараев, под колесами «Тундры» зашевелился даже гравий, а пробившиеся в нем сорняки стали гнуться к земле и сохнуть, точно изнывая от солнца.
«Вот это аппарат!» восхитился Балык и подумал, что свою будущую жизнь хочет провести не в холеной трехэтажке и не на заводе в ста метрах от гаражей. Он хотел поселиться в этой громкой, страшной машине. От одного вида ее ржавых боков, царапин и вмятин сердце Саши сжималось, а когда Ефрем нажимал на газ и из выхлопной трубы валил черный дым, на его лице появлялась ухмылка.
Балык придавил ворота кирпичом и запрыгнул в кабину. Приключение начиналось, и он трепетал от нетерпения, в то время как его приятель вел себя, будто собирался в магазин. «Тойота» вырулила с гаражной территории и промчалась мимо школы, точно ураган сквозь лес. На железнодорожном переезде Ефрему пришлось остановить машину из-за поезда. Он сделал это с большой неохотой, едва не свернув шлагбаум с петель.
Хреновы идиоты! выругался Ефрем, махая на приближающийся поезд.
Нос «тойоты» уперся в шлагбаум, и ему пришлось немного отъехать назад, чтобы дать преграждающей балке подняться обратно после прохода поезда. Балык заметил, что у него вспотели ладони.
Я их рот, Вася проворчал Ефрем, плавно нажимая на педаль газа, отчего сиденье под Сашей вздрогнуло, точно хотело слететь.
Мы поедем, как в прошлый раз? спросил он.
Ефрем ухмыльнулся.
Конечно, бро, пробормотал парень, по всем параметрам напоминающий молодого армейца. Можешь поспать пока. Я разбужу тебя, когда начнется крутотень.
Не успел Балык моргнуть, как асфальтобетонная дорога сменилась грунтовой, а потом начался настоящий горный бурелом. «Тойота» уверенно справлялась с ухабами, кузов машины швыряло, как лодку в океане, в салоне поднялась пыль, и Балык в который раз поймал себя на мысли, что перед любой поездкой с Ефремом ему надо пить таблетки от укачивания, диареи и недержания мочи. Все это нахлынуло на него так некстати, что он был готов попросить приятеля остановиться, и только зыбкий интерес и уважение к горам оставили его с закрытым ртом терпеть все сопровождающие дорогу трудности.
Пока продолжался подъем и лес ровным строем восставал по обе стороны дороги, Балык ерзал на сиденье, придерживая живот и изредка прикрывая глаза от картины хмурого неба над пиком бесконечной горы. Просека вела куда-то вверх, Ефрем давил на педаль, двигатель ревел, по салону гуляла пыль. Происходило еще много чего, что совершенно не смущало водителя, но омрачало самочувствие его пассажира.
Дорога почти не виляла. Изрытая камнепадами полоса поднималась вверх, как стрела. Не было ей конца и края, и сам лес не знал, заканчивается ли она вообще. Лишь кривизна подъема изредка менялась, из-за чего машина пробуксовывала, перекидываясь через очередной валун, падала в колею и снова задирала нос. Ефрем подруливал, помогая внедорожнику справляться с каменными ступенями, и от этого кузов раскачивало так сильно, что задний мост скрипел и грозился рано или поздно оторваться от рамы.
Незадолго до того, как подъем в гору закончился, Саша не выдержал и, высунув голову из окна, стравил остатки завтрака прямо на дверцу «тойоты». Ефрем краем глаза заприметил что-то неладное, прибавил газу, потому как увидел просвет, и дорога перестала мотать машину из стороны в сторону.
Тебе плохо, бро? спросил он младшего товарища. Может, остановимся и подышим воздухом? Здесь отличный горный воздух, мать его!
Утершись рукавом школьной рубахи, Саша показал Ефрему, что чувствует себя хорошо и готов трястись хоть до бесконечности, лишь бы не покидать пределы этой сумасшедшей тачки.
Ты только дай знак, бро, предупредил Ефрем.
Дорога повернула направо, и каменистые колдобины сменились глинистым грунтом. Ефрем прибавил газу.
Я тоже не люблю тот участок пути, сказал он, перекрикивая двигатель. Но что поделаешь? Другой дороги нет. Хотя отец говорил мне, что есть какой-то проезд на технологическую трассу цементного завода. Он знает. Или знал, Ефрем засомневался.
Надо это выяснить, скомкано проговорил Саша Балык. У тебя есть вода?
Ефрем протянул ему бутылку минеральной воды. Саша осушил ее наполовину, рыгнул и поблагодарил. Нос «тойоты» нырнул в овраг, но уже через мгновение задрался так, что челюсти Саши щелкнули. Задний бампер задел грунт, послышался характерный звук, который тут же отразился на лице Ефрема.
Надо было взять левее, упрекнул он себя. Если колея глубокая, всегда надо брать левее.
Саша плохо разбирался в маневрах внедорожников, но свой совет дал:
Ты, главное, не спеши, Ефрем. Мой батя все время спешит: на трассе по сплошным обгоняет, пешеходов на зебрах не пропускает, иногда даже на красный свет гонит. И к чему это привело?
К тому, что твоего батю лишили прав в прошлом году.
Вот! поставил точку Балык. А все из-за спешки. Мы успеем, Ефрем. У нас полно времени.
Ефрем ухмыльнулся, выруливая на относительно ровную дорогу. Теперь они гнали вдоль хребта, и лес стоял только по левой стороне.
Ты с собой запасные трусы прихватил? строго спросил Ефрем.
Нет, ответил Балык. Ты не предупреждал, что мы будем купаться.
А мы и не будем купаться, хмыкнул Сашин приятель. Его брови вдруг изогнулись, и Балык испытал легкое чувство тревоги. Теперь пот выступил у него в подмышках, и школьная рубаха уже не смотрелась такой чистой, выглаженной и свежей, какой была утром.
Что ты имеешь в виду?
Я имею в виду, что мы сегодня прокатимся от души, Ефрем оскалил зубы.
Балык проглотил ком, заплутавший в его горле. По рукам пробежали мурашки и тут же исчезли, потому что Саша сказал себе: «Нет! Он не под кайфом! Если бы он был под кайфом, я бы заметил».
Ты когда-нибудь катался на тачке от души, бро? спросил Ефрем, искоса глядя на товарища.
Никогда, отрезал Балык. У меня и тачки нет. Есть отцовская «пятерка», но он не разрешает мне садиться за руль.
Это большая ошибка, осудил Ефрем. Но мы ее исправим.
«Как это понимать?» хотел спросить Балык, но тут Ефрем рявкнул:
Мы же ее исправим? и впился в него взглядом, как змея, завороженная дудкой. Кончик носа семнадцатилетнего парня подрагивал.
«Почему Ефрем выглядит, как под кайфом, когда он не под кайфом? недоумевал Саша Балык. Как бы не вышло, что он все-таки под кайфом».
Ефрем ждал ответа и не смотрел на дорогу. Обе щеки его трепыхались, как полотна паруса, нос раздувался, глаза метали искры. Было заметно, что Ефрем и в себе и не в себе одновременно. Балык уже собирался дать ответ, как вдруг, будто чувствуя почву ногами, водитель вильнул вправо, объезжая массивный камень, потом влево, едва не зацепив дерево. Колеса угодили в грязь и тут же вырвались из маленького болота, а потом Ефрем вошел в такую дугу, что ремень безопасности впился в грудь Саши, а его портфель, оставленный на заднем сидении, вылетел в открытое окно и устремился с горы под вопли самого Саши, рев двигателя и шорох колес «тойоты».
Тормози! завопил Балык. Тормози! Мой портфель! Батя меня убьет!
Ефрем завершил вираж и остановил машину на вершине. Балык выпутался из-под ремня безопасности и погнал вниз со склона, подножье которого заканчивалось так далеко внизу, что выпущенные из-под колес камни еще не долетели до его конца. Но Саше повезло: портфель угодил в кусты хвойных растений и гнаться за ним далеко не пришлось. Когда Балык вернулся к машине, Ефрем покуривал сигаретку и наблюдал за тем, как по другую сторону холма на изрытом участке горы работают два грейдера. Чуть дальше от них стояли КамАЗ и экскаватор.
Саша вернул портфель на заднее сиденье и прикрыл окна. Теперь если портфель и вылетит из машины, то только со стеклом, а такого Ефрем точно никогда не допустит. Какой бы ни была дорога, он отвечал за целостность машины перед своим отцом. Сейчас Ефрем, обремененный только тем, чтобы вовремя выпускать дым изо рта, следил за погрузочно-разгрузочными работами экскаватора. Саша пристроился рядом и, не в силах передать своего изумления при виде горного карьера, только вздыхал и качал головой. Конечная точка маршрута, как он считал, была достигнута и в полной мере насытила его жажду новшеств. Второй такой точкой должны были стать Атакайские водоемы, где можно провести время лучше, чем на холме, вглядываясь в очертания тяжелой горной техники. Саше хватило двух минут, чтобы окончательно насладиться зрелищем и заскучать.
Ефрем молчал. Небо над ними хмурилось. Вскоре карьер надоел и ему.
Поехали на озеро, бро. Я обещал тебе покататься на озере, верно?
Да, Ефрем! Саша заторопился в машину.
Не прошло и минуты, как «тойота» летела с холма вниз по ухабистой дороге, немногим уступающей предыдущему подъему. Снова в кабине загуляла пыль, и Саша почувствовал в горле ком. Он прикрыл глаза, и ему представилось, что они несутся вниз по бесконечной лестнице и каждая ступень отдается у него голове, как удар кулаком. А стоило колесам скользнуть на ровный участок, как ему чудилось, будто они летят по воздуху, и его тут же клонило в сон до следующей ступени. Вскоре спуск закончился. Балык открыл глаза и увидел, что они едут сквозь густой лес по глубокой колее. Он приоткрыл окно в попытке хлебнуть свежего воздуха, но тут же закрыл его, так как ветки деревьев стали хлестать его по лицу.