В начале 90-х с концертами было совсем плохо. Всё было плохо, и почти у всех. Народ стоял от Большого театра до Детского мира, продавая шмотки и всё, что угодно.
Сегодня это кажется невероятным. Сплошная шеренга продавцов от Большого до Дзержинки. И это в самом центре столицы нашей Родины.
Денег не было. Я ездил куда-то на Нагорную улицу на склад, брал там коробки с французской дамской обувью, потом развозил эту обувь по магазинам, сбывал.
Надо было как-то выживать, и я затеял сделать театр. Объединились с Аркановым, и я оформил в Союзтеатре наш театрик ПЛЮС профессиональные любители юмора и сатиры.
Вместе мы, я, Арканов, Дабужский, Грушевский, Львович, Лукинский, Христенко и ещё пара-тройка артистов, ездили по стране, собирали большие залы, вплоть до дворцов спорта. Так хоть что-то зарабатывали. У нас был директор, замдиректора, бухгалтер, ну и мы, артисты.
Денег наш Союзтеатр никаких не давал. Что заработаем, то и делим. На свои доходы выпустили плакаты. Большие фото, цветные, с фамилиями и именами.
Однажды мы приехали с Аркановым выступать в какую-то школу. Директор привёл нас в зал. И в углу этого зала лежала стопка наших плакатов.
А это что такое? спросил я у директора.
А это ваш директор дал мне плакаты, чтобы я их продал школьникам.
Можете представить: мы на свои деньги сделали эти плакаты, а он их продаёт! Воришка.
После концерта, взяв с собой заместителя, я поехал к нашему директору. Встретили его у подъезда.
Я сказал ему:
Есть два варианта: или ты подаёшь заявление об уходе, или я пишу заявление в милицию.
Так мы избавились от воришки. Он написал заявление об уходе.
Через пару лет я его случайно встретил, он работал артистом в каком-то фольклорном ансамбле.
Вот так мы и жили. Но не все так нуждались. Задорнов, который к 1990 году один собирал дворцы спорта, так и продолжал собирать их и, конечно, хорошо зарабатывал.
Вообще-то с Задорновым у нас были особые отношения. Я в 1969 году уже работал на кафедре в МАИ инженером, но в основном занимался самодеятельностью на факультете. А в ДК МАИ я работал руководителем авторской группы. То есть со студентами мы писали тексты для сатирического коллектива.
Вот туда, в эту авторскую группу, и стал ходить Миша Задорнов, который перевёлся к нам из Рижского института. Он был сыном известного писателя, Николая Задорнова, автора романа «Амур-батюшка», лауреата Сталинской премии.
И женился Миша хорошо, на дочке первого секретаря компартии Латвии, впоследствии Председателя Совета национальностей СССР Калнберзиня. Жена Миши, Велта, замечательная женщина, училась в МГУ, и Миша приехал к жене. Очень быстро они получили квартиру в доме на Малахитовой улице.
И вот он пришёл ко мне знакомиться. Весёлый, жизнерадостный и очень громогласный, он приходил ко мне на авторскую группу, рассказывал анекдоты и сам оглушительно хохотал над ними. Показал мне свои очерки о Дальнем Востоке. Хорошие очерки. Думаю, если бы он не встретил меня в 1969 году и не увлёкся юмором, он бы стал серьёзным и маститым прозаиком. Но он стал писать юмористические рассказы, все их показывал мне, пока в 1978 году не стал печататься в «Клубе 12 стульев» «Литгазеты».
Миша создал в МАИ театр «Россия», с этим театром объездил всю страну, и даже за один спектакль театр получил премию Ленинского комсомола.
Миша и писал, и ставил спектакли. Один, «Шпион в МАИ», он написал по моей идее, которую я не успел сам осуществить, поскольку в 1973 году поступил на Высшие сценарные курсы и ушёл из МАИ.
Где-то году в 1978-м Миша наконец стал печататься в «Клубе 12 стульев», а года с 1980-го он стал сниматься в передаче «Вокруг смеха». И когда он прочитал на всю страну миниатюру «Два девятых вагона», его полюбило полстраны.
Позже, выходя ко мне на сцену, Миша, понимая, что не все ранее его запомнили, сразу напоминал зрителям, что это он, именно он, рассказал по телику о двух девятых вагонах.
В то время мы с Аркановым стали брать двоих молодых юмористов с собой на гастроли. Это были Ефим Смолин и Михаил Задорнов.
Если уж так, честно разбираться, то в 1980 году Смолин писал лучше Задорнова. А в передаче «Вокруг смеха» они приблизительно были на равных. Но после «Двух девятых вагонов» Миша стал Смолина обгонять. Дело в том, что Смолин мог поссориться с кем угодно, а Миша мог наладить отношения тоже с кем угодно. И к 1990 году Миша, раскрутившись благодаря «Вокруг смеха», стал собирать стадионы.
А в начале 80-х эти двое молодых ездили с нами. Прекрасные были поездки от бюро пропаганды литературы.
Чаще всего мы ездили в Баку. В поездку было пять-семь концертов. Полные залы, приёмы у местных друзей. Гусман Юлик всегда приходил к нам на концерты и обязательно учил нас, как нам организовывать выступления и как их называть. Но это особенность Юлика, он всегда всех учит жить.
Он там, в Баку, в те времена был король, наверное, самый известный человек в городе, естественно, после Гейдара Алиева.
В какой-то момент Задорнов стал выделяться в нашей группе. Все выступали по двадцать минут, а он стал стоять на сцене все сорок.
Я возмущался, потому что после него трудно было работать следующему артисту.
Я говорил:
Иди последним и стой сколько хочешь.
Нет, последним он идти не хотел, последними идти труднее всего, до тебя уже публика насмеялась, устала. В общем, мы с ним ссорились, но это всё мелочи жизни.
А так было весело, всё время разыгрывали друг друга. Но надо признать, Миша уже перерос наш уровень.
На один концерт должна была прийти семья первого секретаря Алиева. Естественно, с охраной. Мы с Аркановым сказали Задорнову:
Вот ты в своей миниатюре про «ручечку» выкинешь руку в зал, охрана тебя и пристрелит.
Миниатюра «Ручечка» была придумана авторами и исполнителями Берманом и Юриковым, но Мишу это никогда не останавливало: всё, что ему нравилось, он брал без разрешения.
Миша стоял у микрофона и рассказывал, что у одной тётечки была золотая ручечка. Она, тётечка, умерла, её похоронили, а двое дядечек пришли на кладбище, раскопали могилочку и вдруг видят, на них смотрит тётечка. Они спрашивают:
Тётечка, а где твоя золотая ручечка?
И тут Миша очень громко кричал в микрофон:
А вот она! и выкидывал вперёд руку.
В зале шок, потом хохот.
Когда мы с Аркановым нарисовали ему перспективу с выстрелом, Миша призадумался.
Перед концертом он нашёл главного охранника и сказал ему, что будет читать «Ручечку» и будет выкидывать руку вперёд.
Ну и что? спросил охранник.
Так вы меня можете пристрелить, заволновался Задорнов.
Не исключено, сказал охранник мрачно.
Миша совсем заскучал.
А вот начинается концерт, подходит Мишина очередь выступать. Он читает «Ручечку», мы стоим за кулисами и предвкушаем бурные события.
Миша доходит до конца миниатюры, на словах «А вот она» медленно вынимает руку из-за спины и осторожно протягивает её вперёд.
В зале тишина, никакой реакции, зато мы все за кулисами умираем со смеху.
Эту историю впоследствии рассказывал со сцены Ефим Смолин. И так как он ездил на гастроли со взглядовцами, то и они эту историю слышали, и потом у меня в концерте, в зале «Октябрь» эту историю рассказывал со сцены сам Влад Листьев. Он ездил с концертами по стране и всюду рассказывал этот наш розыгрыш.
Вот такая жизнь была весёлая. Но всё это я веду к тому, что за 80-е годы Миша раскрутился до звезды.
На сцене он был бесподобен. Концерт у него длился часа четыре. Часа два с половиной он читал свои тексты. А они у него были и острые, и смешные, а ещё полтора часа он читал народные репризы, почерпнутые у крокодильца Монахова и собранные по всей стране.
Соревноваться с ним было невозможно никому из нашего жанра. Трудно соревноваться с целым народом и его фольклором.
Надо сказать, что к концу 80-х Миша стал писать хорошо. Очень трудоспособный автор. Сидел над каждой репризой, переписывал по пять раз свои тексты, добиваясь попадания в десятку. И успех у него был бурный. Он бы и со своими текстами проходил хорошо, ну а уж народными доводил зрителей до истерики.
Был один случай. Задорнов, году в 1985-м, пригласил нас со Смолиным в пансионат «Ёлочка». Мы там выступали и пару дней бесплатно жили. В зале одни комсомольцы. Начинал концерт я и доводил публику до скандирования. Потом Смолин развивал успех до громового хохота. А третий, Задорнов, доводил публику просто до истерики. Извините, но одна зрительница на этом концерте просто описалась.
Когда мы утром пришли на завтрак в столовую, все отдыхающие встретили нас аплодисментами. Пустячок, а приятно. Помню до сих пор.
Да, в 1990 году Михаил Задорнов стал звездой юмора.
* * *
Конечно, ему уже не удалось повторить рекорд, который установил Хазанов в 1989 году. Те времена прошли.
Геннадий Хазанов тогда, в Киеве, выступал в десятитысячном дворце спорта десять дней подряд, по два концерта в день. И все двадцать концертов был аншлаг.
Геннадий Викторович Хазанов.
Я его увидел на сцене в 1969 году. В Театре эстрады выступали авторы и администраторы «Клуба 12 стульев» «Литгазеты»: Арканов, Горин, Хайт, Бахнов, редакторы Веселовский, Суслов, Резников. И два артиста в качестве «самодеятельности клуба» это Семён Фарада и Геннадий Хазанов.
Хазанов был лучше всех. Что он там вытворял! Номер его назывался «Устный журнал», была тогда такая форма выступлений.
Персонажи Хазанова: куплетист, цыган и комментатор Озеров.
Изображая цыгана, Хазанов к уху пристёгивал бельевую прищепку и говорил:
Если у цыгана отнять жену, он засмеётся, если отнять коня он заплачет, а если отнять песню, цыган умрёт. Послушайте, пожалуйста, песню, которую я недавно отнял у одного цыгана.
Дальше шла песня под Сличенко. Куплеты он пел под собственный аккомпанемент на рояле:
А начинал он со знаменитого спортивного комментатора Николая Озерова. Репортаж с матча советской хоккейной команды с канадцами. Была там такая реприза про какого-то хоккеиста: «Прошёл слух, что у него сотрясение мозга. Но никакого сотрясения, а тем более мозга, у него нет».
Успех у Гены был оглушительный, публика его долго не отпускала. Конечно, он проходил со значительно большим успехом, чем писатели со своими бумажками.
Я к тому моменту уже начал писать тексты для Лифшица и Левенбука. Были тогда такие довольно известные артисты, которые впоследствии вели передачу «Радионяня».
Писали мы тогда вчетвером, под псевдонимом «Измаиловы» то есть из МАИ. Мы все были выпускниками авиационного института. Написали несколько номеров, которые неплохо принимались публикой.
И вот иду я с этого удивительного концерта и думаю: «Хорошо бы что-нибудь этому артисту написать». Не прошло и двух недель, как мне позвонил Хазанов и сказал:
Может, вы мне что-нибудь напишете?
Мы с ним встретились. Он предложил мне дописать в его номер «Вечер встречи» тексты новых персонажей. И я написал несколько текстов, но исполнял он только один продолжение монолога «Учащегося кулинарного техникума».
У него был в номере такой персонаж, у которого было всего несколько фраз.
А я дописал:
«Сижу я на экзамене по кислым щам. Профессор дал мне тарелочку супа и говорит:
Чего в супе не хватает?
Я съел тарелочку и говорю:
Налейте ещё.
Он мне ещё налил, я съел, он говорит:
Так чего в супе не хватает?
Я говорю:
Хлеба».
Вот такая незамысловатая реприза почему-то вызывала взрыв смеха. Наверное, за счёт этого незадачливого персонажа. Вместе со старыми репризами получился небольшой монолог.
Через некоторое время Хазанов познакомил меня со своим другом, автором-кавээнщиком Юрой Воловичем.
Хазанову надо было выступать в День армии. Мы сели втроём, написали пародию на «старух» были такие знаменитые старушки, Вероника Маврикиевна и Авдотья Никитична. Написали ещё пародию на Олега Анофриева. Ну и, наконец, написали ещё один монолог учащегося. Как его призывали в армию. Монолог назывался «Военкомат».
Этот монолог имел просто бешеный успех.
Мой учитель в юморе, Феликс Камов, автор «Ну, погоди!», посоветовал сделать серию монологов этого учащегося. И вот мы в моей восьмиметровой комнате втроём написали к Женскому дню монолог «Женитьба». Пока писали, жутко спорили. А монолог получился ещё смешнее «Военкомата». Имел оглушительный успех.
К маю мы написали третий монолог учащегося «Цирк», про то, как этот кулинар пришёл в цирк, случайно сел на кресло «подсадки» и что из этого получилось. Мы, когда писали, сами умирали со смеху. К сожалению, этот монолог не имел такого оглушительного успеха. Да, когда смешно авторам при написании, зрителю почему-то не смешно.
За два месяца Хазанова с этими монологами восемь раз показали по ТВ, что в те времена было просто невероятно, и, когда мы в апреле с «Клубом 12 стульев» приехали в Баку, в филармонии выламывали двери. Народ валом валил посмотреть на Хазанова.
А в ресторане Интуриста на стол Хазанова со всех других столов присылали коньяки. Так родилась новая звезда эстрады.
Впоследствии, уже году, по-моему, в 1976-м, мы с Аркадием Хайтом написали Хазанову монолог «Арбуз», как учащийся, поев с девушкой арбуза, пошёл провожать её и не мог найти нигде туалета.
И именно с этим монологом Хазанов выступал на 70-летии Леонида Брежнева. Он шёл 33-м, после Рауля Кастро. Никто монолог, конечно же, не слушал, так как гости сидели за столами в Кремле, и шум был, но факт был для Хазанова очень важным выступление у генсека.
В дальнейшем слава Хазанова росла, он выпускал сольные программы, выступал по ТВ, на год был исключён из профессии за неосторожные слова и кляузу на него.
Но в 1989 году слава его так возросла, что он десять дней собирал дворцы в Киеве, по два в день.
Году в 1983-м Хазанов исполнил монолог Ефима Смолина про «бойца невидимого фронта». В этом монологе пьяница-муж морочит жене голову, выдавая себя за работника КГБ.
Монолог был смешной, Хазанов исполнил его по телевидению, и через некоторое время его вызвали на Лубянку и потребовали объяснений. Обвинили Хазанова в очернении наших органов и чуть ли не диссидентстве.
Хазанов пытался объяснить, что монолог смотрели редакторы и телевизионное начальство. Ведь не сам же он прошёл на ТВ, записал монолог и выдал его в эфир.
Ничего не помогло. Были сделаны оргвыводы. Наложилось ещё одно обстоятельство. На концерте Хазанова в Театре эстрады присутствовал какой-то партийный деятель. Ему что-то в выступлении Хазанова не понравилось. Он встал и вышел из зала.
После этого он накатал «телегу» в горком партии, Хазанова таскали по инстанциям и отстранили от работы. Где-то около года он сидел без официальной работы, ему в Москонцерте не давали выступать.
Но Хазанов в то время начал исполнять рассказы Михаила Городинского. Особенно хорош был рассказ «Стриптиз», о том, как наши туристы за границей ходили в ночной клуб на стриптиз. Рассказ был по тем временам абсолютно непроходимый, но Хазанов записал его на магнитофон вместе с другими рассказами. И эти записи размножились с большой скоростью по всей стране. И популярность Хазанова значительно выросла. Так что даже запрет на работу оказался для него положительным фактором.
Да, я упомянул фамилию Смолин. Ефим Маркович был журналистом в «Литгазете». Работал сначала в отделе культуры, а потом в отделе науки. У него был знакомый эстрадный автор Григорий Минников. Через него он познакомился с артистом Левенбуком, попытался что-то написать для эстрады, и получилось неплохо.