Мои самые плохие предчувствия оправдались, и провожающий нас турок вместе с двумя бугаями-грузчиками и с тележкой, запряженной ослом, привел-таки нас в двухэтажную обшарпанную халупу в стиле а-ля зима 1942-го в Сталинграде. Чем ближе мы подходили к «комфортабельной гостинице», тем больше портилось мое и так не самое радужное настроение. Мой внутренний голос так и орал: «Куда ты прешься, идиот?! Вас же там всех убьют!» Но я продолжал идти, на ходу насвистывая мелодию битлов «Желтая подводная лодка».
Ночь уже заметно вступила в свои права, и темнота навалилась со всех сторон, как хищный зверь. Только зазеваешься и тебя схватят острыми клыками за податливую плоть шеи и, разорвав сонную артерию, утащат в логово, где уже спокойно и размеренно съедят, разделив тушку на несколько приемов пищи: что-то схарчат на ужин, а что-то оставят на завтрак.
В обшарпанной и затертой тысячами ног тротуарной плитке местами отсутствовали целые пласты, в этих ямах тележка вязла, но ослик сопел и продолжал тащить свою ношу.
При входе в гостиницу нас уже ждал очередной толстый турок, облаченный в длиннополый кафтан, чем-то напоминающий офицерскую шинель. Это одеяние смотрелось на нем крайне комично, потому что посередине, в районе живота оно вздувалось глобусом, делая хозяина похожим на удава, проглотившего футбольный мяч. Чтобы осветить нам дорогу, турок держал в руках яркий фонарь.
Дорогие гости, милостивые господа! Проходите, проходите! Как же я несказанно рад вашему визиту! принялся рассыпаться мелким бисером толстяк. Надолго ли желаете заселиться? У нас все есть! Есть хамам, есть кальян, есть красивые чистые девушки Наташи, есть массаж. Все есть! Оставайтесь надолго, вы не пожалеете!
На ходу расхваливая свою халупу, хозяин заведения провел нас внутрь.
Отдельные свободные номера есть? презрительно цедя слова через губу, спросил я. Мне даже не пришлось разыгрывать презрение и брезгливость: обшарпанные стены в трещинах и затхлый запах говорили сами за себя.
Ну что вы, господин, у нас все свободно, вы наши единственные постояльцы. Разместим всех по отдельности, чтобы вы не мешали друг другу общаться с девушками. Я сам в прошлом моряк и знаю, что нужно мужчине, ступившему на берег после долгой работы в море, хитро прищурился толстяк. Есть девушки толстые, есть худые, есть блондинки, есть брюнетки. Разные есть на любой вкус и запах!
Запах?! Он серьезно?
При этом выражение лица этого турка мне очень не нравилось. Толстяк боялся! Прям очень сильно боялся! Лицо его побледнело, на лбу выступили мелкие бисеринки пота, а глазки бегали из стороны в сторону.
«Да чего он так испугался-то?! недоумевал я. Блин, это же мы к нему в логово пришли, а не он к нам. Черт возьми, что здесь происходит?»
Господа, вы пока посидите здесь пять минут, указал хозяин на два дивана, стоящие при входе в большой комнате, выполняющей роль ресепшена, а я погляжу, готовы ли ваши комнаты.
Я понял, что действовать нужно быстро.
Минуточку! ухватил я хозяина за локоток. Не подскажете, где тут у вас комната для мужчин?
Мои подчиненные, побросав свою ношу в середине комнаты, расселись по диванам; оба грузчика как бы невзначай остались в дверном проеме, тихо переругиваясь между собой о том, кто из них должен перетаскивать содержимое телеги внутрь гостиницы. Сопровождающий нас турецкий пограничник куда-то запропастился. Похоже, что никто не собирался размещать нас на ночь и травить снотворным или клофелином.
Да-да, конечно, немного замявшись и зачем-то оглянувшись на грузчиков, проблеял толстяк. Вот сюда, пожалуйста! И хозяин указал мне на небольшую дверцу, прятавшуюся за высокой стойкой.
Вести себя достойно и не хулиганить! невзначай бросил я своей команде, ныряя в дверь.
Это была специальная фраза, призывавшая всех быть готовыми к неприятностям.
Турок шмыгнул вслед за мной. Еще спиной я почувствовал его нервные движения и тут же сделал шаг в сторону, уходя с линии атаки. Кулак пролетел мимо, слегка зацепив плечо, я перехватил руку турка и, резко дернув ее в сторону, повалил толстяка на кафельный пол. Никакого туалета здесь не было обычная заваленная хламом подсобка. Турок шмякнулся на пол тихо, без особого стука, я навалился сверху. Одной рукой схватил его за волосы и с силой вдавил лицом в пол, второй достал из кармана короткий нож и тут же вогнал его в ухо толстяку. Турок дернулся, по его телу прошла дрожь, он еще несколько секунд сучил ногами, потом обмяк. Я выдернул нож из ушной раковины, и тут же хлынул поток горячей крови, будто забыли закрыть кран.
Дверь распахнулась, и в проеме показался один из грузчиков. Здоровяк был немного выше проема, и поэтому ему пришлось сгорбиться и наклониться, чтобы пройти. Это и спасло мне жизнь. В руках противника был пистолет, а у меня только нож, но я успел перекинуть его рукоятью вперед и метнуть в турка.
Вообще, метание ножей это, конечно, специфическое искусство. Оно хорошо для показательных выступлений спецназа. Когда добрые молодцы с перепачканными лицами метают всякие острые железки в деревянную мишень, это выглядит красиво, эффектно и охренительно круто. Но в жизни все не так эффектно. Сила, с которой нож вонзается в тело противника, зависит от массы ножа и от энергии, вложенной в него при броске. Ну а про уязвимые точки, в которые необходимо попасть, чтобы гарантированно убить противника, я вообще молчу. Их не так уж и много на теле человека, и большая часть из них прикрыта многослойной одеждой. Даже обычная фуфайка служит довольно неплохой защитой от ножа, она заметно уменьшает глубину проникновения клинка в человеческую плоть.
К чему я все это объясняю? К тому, чтобы оправдать себя: типа это не я такой рукожоп это законы физики. Если у вас есть выбор, из чего поразить нападающего, то не выпендривайтесь и всегда выбирайте огнестрельное оружие. На худой конец, лучше метнуть в противника кирпич или гантель, потому что увесистая железяка всяко нанесет больший урон, чем остро заточенный клинок.
Нож, сделав один оборот, вонзился в плечо здоровяка, войдя в тело на пару сантиметров. Турок удивленно ойкнул, смахнул нож с себя, сделал шаг назад, ударился со всего размаху головой о дверной косяк. От удара он присел и немного отшатнулся. Все это заняло пару секунд, но мне этого хватило, чтобы выхватить пистолет и открыть огонь. Пули вошли в тело грузчика, отбросили его на стену. Я перенес огонь внутрь помещения второй здоровяк, тоже вооруженный пистолетом, как раз попал на линию огня.
Несколько секунд разряженный магазин пистолета, и оба противника лежат в лужах собственной крови.
Сходили в баньку, потрясенно произнес Митяй, когда я выглянул из подсобки.
Серега сбросил фонарь на пол, и помещение утонуло в темноте.
У нас гости! Из второй посудины на берег сошли шестеро. Идут в нашу сторону, все вооружены! коротко доложил он.
Разбираем оружие, приказал я. Серега, Косой, вы наверх, осмотреть помещения. Керчь, хватай ручник и на лестницу, держи вход. Митяй, Валера, прячьтесь за стойку. Как только войдут, по моей команде хреначим из всех стволов. Только ящики затащите в подсобку, не хватало еще рацию повредить. Погнали, мужики!
Двигаться в темном помещении было трудно, спасало только то, что сквозь окна с улицы проникал рассеянный свет от одинокого фонаря перед главным входом.
Я не знал, как должны были разворачиваться события по задумке злодеев, был ли какой-то условный знак, или они услышали звуки стрельбы. Но стрелять противник начал первым. Как только входная дверь распахнулась и в помещение прошмыгнули три фигуры, тут же ударили вспышки мощных ручных фонарей. Штурмующие действовали как агенты ФБР в боевиках: в правой руке пистолет, который опирается на левую руку с зажатым в ней фонарем. Луч фонаря находит цель, пистолет посылает в нее пулю.
Оставшиеся на улице вражеские бойцы подтащили портативные прожекторы и, врубив их на полную, залили мутным светом внутреннее пространство первого этажа. Получилось светло, задорно и феерично прям как на сельской дискотеке!
Бах! Бах! Бах! затараторили наперебой три вражеских пистолета.
Изначально я думал по-тихому захватить нападавших, пригрозив им автоматами и ручным пулеметом, но их повышенная активность и агрессивность поставили крест на моих планах. Опять же, глупо пугать кого-то криком, когда в тебя вовсю стреляют, тут надо поливать свинцом в ответ.
Отдавать приказ об открытии огня не было смысла, мои парни и так не дураки, разобрались, что к чему. Высунув ствол немецкой штурмовой винтовки из-за укрытия, я нажал на спуск и высадил двадцатизарядный магазин одной длинной очередью, потом тут же сменился и вновь открыл огонь. Вначале полоснул по нападавшим внутри помещения, а потом уже бил по фонарщикам снаружи. Домик был собран из чего-то легкого и пустотелого, вроде сэндвич-панелей, поэтому автоматные пули калибра 7,62 прошивали его насквозь, не встречая препятствий.
Ручной пулемет Ванька разродился длинной очередью, откуда-то сверху, через окно второго этажа его поддержал второй ручник. В замкнутом ограниченном пространстве грохот стоял такой, будто ты сидишь с пустой бочкой на голове, а по ней жизнерадостный дебил вовсю хреначит кувалдой. Воздух наполнился запахом гари и сожженного пороха.
У нападавших не было ни единого шанса, да и тем, кто был снаружи, никак не удалось бы уйти от мощного огневого навала, который мы им устроили с помощью пяти автоматов и двух ручных пулеметов. Враг явно не рассчитал свои силы: видимо, они до последнего думали, что перед ними обычные безоружные торгаши.
Все целы? громко спросил я, как только керчанин перестал давить на спусковой крючок.
Да. Да. Да, отозвались Митяй и Керчь с Серегой сверху.
Серый, что у вас там?
Все пусто, четыре комнаты, внутри никого. Бардак и запустение, отозвался пулеметчик.
Бах! Бах! неожиданно раздались выстрелы со второго этажа.
Косой, это ты?
Да! Снаружи тень мелькнула, доложился Пашка. Кажись, подстрелил. А! Он, сука, еще дергается. Добить?
Нет! остановил его я. Прикрой, надо его забрать и допросить. А где он? уточнил я, выглядывая через посеченные окна перед главным входом.
С обратной стороны домика, там какой-то спуск в подвал, он из него выбрался, отозвался Косой.
Митяй, Валера, добейте раненых, если они есть, и затащите внутрь трупы всех, кто снаружи, приказал я, кашляя от застившего комнату сизого дыма. Керчь, давай со мной, прикроешь. И ты, Косой, там не зевай. Серый, а ты держи на прицеле вторую посудину, если чего, вали их на дальних подступах!
Закинув автомат за спину и выставив перед собой пистолет, я осторожно выскользнул наружу. Перед крыльцом под окнами лежали три тела. Все гарантированно мертвы: у двоих явный некомплект частей головы, третий прошит пулями так, что через него теперь удобно вермишель отбрасывать.
Зырь, какой зачетный кепарик, прошептал керчанин, тыча мне в лицо подобранную с пола бейсболку.
На кепке красовался логотип полиции Нью-Йорка. Иван тут же нацепил кепку на голову, причем выглядел настолько довольным, словно нашел миллион долларов. При этом бейсболка была явно маловата керчанину. Сразу вспомнился анекдот: если жена вернулась с курорта, а кепка тебе стала маловата, то варианта только два то ли от пельменей у тебя голова вширь раздалась, то ли рога пробиваются.
Мы обошли дом и, завернув за угол, тут же обнаружили лежащего на земле парня нашего провожатого с патрульного турецкого катера. Так вот он куда подевался!
Дон шют! Дон шют! заполошно зачастил турчонок, демонстративно отпихивая от себя дробовик.
Что внизу?! вдавив ствол пистолета в пулевое отверстие на ноге раненого, грозно спросил я.
А-а-а! Парень дернулся, громко завыв от боли. Больно! Нет там никого, там пленники и пара рабов! Помогите, мне больно!
Сколько вас здесь? Мы убили шестерых с пожарного буксира и тех двоих, что были с тобой, не обращая внимания на крики раненого, продолжил я допрос. Сколько еще ваших осталось?
Не знаю, не знаю! Раненый кривился от боли и ошалело закатывал глаза. Может, на буксире еще кто-то есть? Я не знаю! Я здесь ни при чем!
Слушай сюда, скотина, ты мне сейчас не заливай. Или от тебя есть польза, или ты труп. Понял? Сколько здесь еще ваших? Сука!
Последнее ругательство я выдал по-русски не специально просто промахнулся мимо и влез пальцем прямиком в открытую рану.
Русикий?! Пленный так сильно округлил глаза, что я реально испугался, что у него сейчас вывалятся наружу глазные яблоки. Вы русикий?!
Да! И если ты не начнешь приносить пользу, то тебе трындец!
Не убивай меня, не убивай! От сильного испуга пленный почему-то перешел с плохого английского на вполне сносный русский. Я помогать, помогать! На буксире остались еще двое, но они не бойцы. Они обслуга, бывшие рабы. Не убивай меня, не надо!
Сколько внизу человек? спросил я, ткнув стволом в сторону открытого люка.
Десять. Три женщины, остальные мужчины. Все связаны и не представляют опасности.
А ну-ка, иди сюда.
Я ухватил пленника за шкирку и подтащил к открытому люку. Прячась за спиной раненого, ткнул его головой в провал хода, чтобы посмотреть на реакцию тех, кто внутри. Выстрелов не последовало. Уже хорошо!
Эй, внизу, выходите или я сейчас брошу гранату! крикнул я по-турецки.
Снизу раздались громкие крики, женский визг и проклятья вперемешку с ругательствами. Причем ругались на каком-то славянском языке.
Последний раз предупреждаю: выходите с поднятыми руками или получите гранату! крикнул я еще раз, но уже по-русски.
Руски?! Руски! Руски и серби брача за век! Не пуцай, овде свои!
«Ага, внизу сербы!» догадался я. Странно, конечно, что здесь, на турецкой земле оказались сербы, но чего только в наше время не бывает.
Керчь, держи этого. Если рыпнется, херачь его прикладом по башке, только не убей, он нам еще нужен, приказал я. Я вниз; если меня захватят, то закидай лаз гранатами!
Бро, дык нет у нас гранат, равнодушно пожал плечами собрат по оружию.
Да-а? притворно удивился я. Ну тогда хоть обоссы их всех! Ладно, прикрывай меня и головой верти на триста шестьдесят градусов, а то хрен его знает, кто на звуки стрельбы сюда пожаловать может.
Вниз схрона вела крутая деревянная лестница, на нижней ступеньке которой висел фонарь. Я включил его и осветил внутреннее пространство погреба. Подвал небольшой, с низким потолком, стены и потолок выложены кирпичом.
Вдоль стен стоят клетки, между которыми оставлен узкий проход. Справа три клетки и слева столько же. В первой правой клетке на полу, сжавшись в комочек, лежит девушка с длинными, черными как смоль, разбросанными по замызганному полу волосами. Дальше по правому ряду находится клетка с двумя женщинами престарелого возраста, а замыкает ряд клетка с тремя мужчинами явно турецкой внешности. В левом ряду первая клетка пустая, а следующие две заняты высокими, богатырской внешности мужчинами разного возраста. Все мужики бородатые, в оборванной одежде, с множеством окровавленных ран и ссадин. Все они связаны веревками.
Руски, ми свойи! Ослободи нас, ми нисмо неприятели! Помози нам! яростно шептал мне высокий мужик с окладистой густой бородищей, держась связанными руками за прутья решетки.
Я, конечно, что-то понимаю, все-таки языки похожи, но, может, кто-то говорит по-русски или по-английски? обратился я к здоровяку.
Я говорю по-русски, донесся слабый голос из второй клетки. Мислав говорит, что мы свои, и просит нас освободить.
Вы вообще как здесь оказались? спросил я, осматривая решетки.