Проведя месяц на улице, Дарвин стал похож на них. Его одежда так же покрылась пятнами, и вонял он ничуть не лучше. Только Бартон с Изабеллой выделялись среди всех. Он был гладко выбритым и хорошо одетым, а она молодой и ослепительно чистой на фоне грязных людей.
В чём дело? спросила Изабелла.
Всё хорошо, ответил Дарвин, не сразу поняв, что она обращается не к нему.
Что? переспросил Бартон. Он выглядел очень бледным.
Ты сам на себя не похож: кислый какой-то и будто пьяный. Но я не видела, чтобы ты притрагивался к алкоголю. Вообще ни разу. Что с тобой?
Всё хорошо, ответил Бартон и постарался улыбнуться.
Ты не смотришь по сторонам, хотя всегда это делаешь, заметила она. А ещё сел, но ты никогда не садишься.
Просто устал, столько времени на ногах.
Ты что-то скрываешь.
Вовсе нет. Всё прекрасно.
Помнишь, о чём мы договаривались? спросила Изабелла. Ты мне всегда говоришь только правду. Никакой лжи и недоверия, этого мне хватило у Тауэров. Так что признавайся.
Я тебе не вру, возразил Бартон. Его голос был необыкновенно слаб. Только хочу, чтобы ты ни о чём не переживала. Это противоположность вранья.
Противоположность вранья правда.
Скрипя зубами, Бартон убрал в сторону полог лёгкой куртки, и под ним обнаружилось красное пятно на левой стороне живота, чуть ниже рёбер. Это была кровоточащая рана, которую он прижимал предплечьем.
Что это? ужаснулась Изабелла.
Кровотечение совсем слабое, ответил Бартон. Важные органы не задеты. Всё будет хорошо, можешь не переживать. Потерять ухо было намного больнее, пошутил он.
Откуда оно?
Ты умираешь? спросил Дарвин, ему не хотелось видеть смерть ещё одного человека, который решил ему помочь.
Всё будет хорошо, говорю вам. Вот почему я не хотел её показывать, вы не можете отличить тяжёлое ранение от лёгкого, а это как раз такое. Поверьте человеку, прошедшему всю войну и видевшему все типы травм.
Тебе надо в больницу, произнёс Дарвин.
Мы туда и идём, помнишь? спросил Бартон. Ведём тебя к твоей семье, а она находится в больнице красного квартала.
Мы до неё сегодня можем не добраться, произнесла Изабелла, её голос дрогнул. Нам нужно на поезд.
Опасно. Там «Деше» и прочие отморозки, лучше медленно, но свободно под землёй.
Дарвин не мог оторваться от раны на боку Бартона. Он смотрел на неё словно загипнотизированный, из неё продолжала течь кровь, несмотря на заверения в отсутствии кровотечения.
Раздевайся, приказала Изабелла. Тебя нужно перевязать.
С недовольным ворчанием Бартон снял куртку, положил кобуру на ступеньки справа, снял майку, разорвал её на части и позволил перемотать рану.
Вскоре они снова двинулись в путь, однако повязка помогала слабо. Чем дальше они шли, тем бледнее становился Бартон. Его походка менялась с прямой на виляющую, а спина всё больше сгибалась. В один момент он остановился, прислонив руку к стенке. Его ноги тряслись.
Тебе нужно в ближайшую больницу, повторила Изабелла. За последние десять минут она произнесла это раз двадцать.
Я согласен, сдался Бартон. Он направился к боковому проходу, ведущему на поверхность, но прошёл лишь половину пути: его ноги подкосились, и он рухнул на землю. Всё хорошо, честно. Я только слегка отдохну, и мы пойдём дальше
Дарвин, помоги, попросила Изабелла и взяла Бартона за руку, чтобы поднять.
Вокруг не было никого, кто мог бы помочь: они находились на маленьком участке, ведущем от подземной дороги на городскую площадь. Вверх и вниз от них уходили ступеньки, над головой находилось полуденное солнце. Кто-то снаружи кричал и пел песни.
Дарвин и Изабелла тянули Бартона вверх, тот пытался им помогать, но сил не хватало, чтобы сдвинуть огромное тело.
Всё хорошо снова произнёс Бартон. Его язык заплетался. Я только чуть-чуть полежу и сразу в бой Пацана отведём к матери, тебя на остров Всё будет как в сказке
С последними словами Бартон закрыл глаза и, как бы Дарвин с Изабеллой его ни трясли, не собирался просыпаться. Он выглядел умиротворённым, словно впервые смог прилечь за годы долгой службы.
А ну просыпайся! крикнула Изабелла, у неё были выпучены глаза, она не моргала. Руками она вцепилась в грудь Бартона и дышала часто, словно вокруг было мало кислорода. На шее проступили вены. Просыпайся, я сказала!
На верхней ступеньке лестницы появилась голограмма. Это был парень с длинными волосами и болезненно широкой улыбкой. Он направился вниз, шагая мимо ступенек, и остановился напротив лежащего Бартона.
Ищете женского внимания? спросил он, совершенно не обращая внимания на происходящее перед ним. Попробуйте мыло «Синцин», с ним ваша кожа приобретёт естественную мягкость и приятный цвет, перед которым невозможно устоять
Исчезни, приказала Изабелла, но голограмма на это не обратила никакого внимания. Её запрограммировали рекламировать мыло до тех пор, пока кто-то находился в зоне видимости.
Имеется множество разных ароматов на любой вкус. Для людей с обильным потоотделением я могу порекомендовать в комплекте наш дезодорант, если взять его вместе с мылом, вы получите скидку
Уйди, повторила Изабелла, а затем встала и крикнула прозрачному парню прямо в лицо: Скройся, сука!
Она махнула рукой, и на короткий миг голограмма потеряла форму, превратилась в кривое подобие человека, провалившегося под землю, а затем приняла первоначальный облик.
Людям с сухой кожей подойдёт наш увлажняющий крем
Дарвин тряс Бартона, хотя сам не знал, зачем это делает. Необходимо было взять себя в руки и действовать с умом.
Я позову на помощь, сказал он и побежал в сторону подземной дороги, там вдалеке должны были находиться бездомные, кто-нибудь из них обязательно поможет.
Однако стоило ему забежать за угол, как он врезался в человека, одетого в длинное чёрное пончо с капюшоном, закрывающим верхнюю часть лица, плотные камуфляжные штаны и армейские берцы. Это был взрослый темнокожий мужчина, его зрачки светились белым огнём, а кожа имела неестественный серый оттенок. У него были приплюснутый нос и широкие губы, а голос оказался глухим, словно связки состояли из грубой, искусственной ткани.
Осторожно, сепаратум, произнёс незнакомец, придерживая Дарвина металлическими руками. На нашем месте мог оказаться дрон, и тогда столкновение было бы куда более травмирующим.
Дарвин хотел было попросить помощи, но остановился. Человек перед ним выглядел слишком необычно: он походил на новую, человекоподобную версию дрона. У него из-за спины выглядывало дуло неизвестного оружия, а на шее висела шестерня с пятнадцатью зубьями. В груди у него слышались странные щёлкающие звуки. Дарвин не знал, кто перед ним находится, но чувствовал опасность, исходящую от него.
В чём беда? спросил мужчина. Он стоял недвижно, словно статуя, лишь длинное чёрное пончо с капюшоном колыхалось на ветру.
Нам нужна помощь, вымолвил Дарвин. Он, наконец, понял, почему лицо мужчины выглядело настолько необычно. У него были глазные импланты, а вовсе не отражение солнца, как показалось впервые. Зрачки были чёрными, а вместо роговицы белые шестерни. И они вращались без перерыва: правый глаз по часовой стрелке, левый против. Дарвину казалось, что он даже слышит звук, с которым вращаются глаза незнакомца.
Ты обратился по адресу. Если кто-то просит нас о помощи, мы всегда помогаем.
В словах мужчины Дарвин чувствовал лёгкость и непринуждённость, словно всё происходящее идёт по его плану и он знает всё, что произойдёт в будущем. За свои девять лет Дарвин много раз встречал людей, помешанных на какой-либо идее, но никто из них не выглядел настолько необычно.
Веди, мы сделаем всё, что необходимо.
Дарвин поспешил вернуться к Бартону. Тот стал ещё бледнее, чем был до этого. Он пришёл в сознание и продолжал уверять, что ничего плохого не произошло:
Это лишь царапина Вот увидишь сейчас я полежу и отнесу вас куда захотите.
При появлении человека в чёрном пончо Изабелла вздрогнула. При ходьбе незнакомец хромал и двигался так вяло, словно вот-вот упадёт на землю.
Голограмма рядом с Бартоном продолжала рассказывать о своих товарах:
Для постоянных покупателей действуют скидки и специальные программы лояльности
Исчезни, приказал человек и махнул рукой. Голограмма зашаталась и испарилась.
Ого, только и смог вымолвить Дарвин. Ему казалось, что голограмма будет их сопровождать до тех пор, пока они не уйдут отсюда. Это была её территория, и она бросалась на всякого, кто оказывался в этой зоне.
Незнакомец с вращающимися глазами произвёл впечатление не только на Дарвина. Как только Изабелла заглянула тому под капюшон, то отшатнулась, а Бартон потянулся к кобуре под мышкой.
Не стоит нас бояться, произнёс незнакомец с ухмылкой, словно получал от этого наслаждение. Нас зовут Вольфрам, но можете звать просто Вольф.
Кто ты? спросила Изабелла.
Человек, к несчастью.
С последними словами Вольф попытался поднять Бартона, однако это ему не удалось: тот был слишком крупным. Тогда он поднялся по ступеням и осмотрелся. Слева направо проходила Старбакс-роуд, перегороженная сваленными в кучу цветочными клумбами. С одной стороны дороги сейчас находился отряд национальной гвардии, с другой толпа из сотен митингующих. Они стояли на значительном расстоянии друг от друга, и тихие, отдалённые оскорбления раздавались в воздухе.
Ты, произнёс Вольф и указал на дрона в виде квадратной коробки на шести колёсах. Иди сюда.
Это был дрон-уборщик с двумя манипуляторами и мусорным контейнером. Эти механизмы продолжали работу даже во время бунтов, и никто их не трогал: во-первых, они были очень тяжёлыми и украсть такого было невероятно сложно. Во-вторых, их собирали из деталей, которые подходили только к муниципальным дронам, и никто не хотел ими торговать.
Он не поедет, сказал Дарвин. Эти штуки никогда не слушают, у них даже микрофона нет.
Но к удивлению Дарвина, дрон изменил свою траекторию и покатил в их сторону. Выглядело так, будто незнакомец в пончо отдавал ему мысленные приказы. Устройство весом в несколько центнеров сейчас направлялось к ним, словно собака, взявшая команду «к ноге». Оранжевый дрон целиком покрывали царапины и отметины от ударов. Его разрисовали граффити в виде неразборчивых надписей на разных языках. Из резиновых колёс торчали осколки разбитого стекла и острые куски металла. Дрон этого совершенно не замечал.
Спускайся и встань у того парня, приказал Вольф, и дрон направился вниз по ступенькам.
У него был довольно высокий центр тяжести, и Дарвин думал, что тот вот-вот перевернётся и, вместо помощи Бартону, полетит на него всем своим весом. Однако со ступенями дрон справился и остановился где велено.
Как вы это делаете? спросила Изабелла. Эти дроны не слушают людей.
Не всех, подтвердил Вольфрам. Лишь некоторых.
Вместе с Изабеллой и Вольфрамом Дарвин поднял Бартона и положил на крышу мусорного контейнера с колёсами. Сколько бы тот ни уверял, что его лишь слегка задело, рана оказалась достаточно серьёзной: под ним натекла целая лужа крови.
Идём, пора вылечить вашего друга, продолжил мужчина в пончо.
Нам нельзя в больницу, ответила Изабелла. Там понадобится айди, а мы скрываемся.
В таком случае выбор у вас небольшой. Следуйте за мной.
Вольфрам направился вниз по лестнице обратно к подземной дороге. Его чёрное пончо с капюшоном, спускающееся до коленей, колыхалось на вырывающемся наружу ветру. Он повёл их в северную часть города, в сторону от того места, куда они изначально направлялись.
Держись, скоро тебя вылечат, говорила Изабелла и гладила Бартона по руке. Тот стал настолько слаб, что заснул, несмотря на шум мчащихся по дороге дронов.
Вы хотите пожениться? спросил Дарвин. Он не знал, как по-другому уточнить, кем друг другу приходятся Бартон и Изабелла. Слишком сильно его мучил этот вопрос.
Что? удивилась Изабелла.
Вы любите друг друга?
Конечно, любим, разве это не заметно?
Нет, я имею в виду задумался Дарвин. Любите ли вы друг друга как муж и жена, а не как друзья.
Почему ты задался этим вопросом?
Вы очень странная пара.
Наверное, да, согласилась Изабелла.
Разве любящие люди не говорят это друг другу?
Говорят, если это обыкновенные люди в нормальной ситуации. Чед никогда мне этого не говорил, но я знаю, вижу это по его глазам. Сентименты тяжело даются бывшим военным, у которых не было времени на личную жизнь. Но он раскроется, я верю в это, нужно лишь подождать.
А ты говорила ему, что любишь?
Нет, ответила Изабелла с грустью. Я тоже замкнутая. Мы как два куска чёрствого хлеба. Снаружи грубая корка, а внутри нежная мякоть. И ни один из нас не знает, как сделать тот самый первый шаг.
Ты не выглядишь замкнутой, заметил Дарвин. Ты похожа на мою сестру, такая же красивая и жизнелюбивая. Ты точно не чёрствая булка.
О, спасибо, усмехнулась Изабелла. Можешь не верить, но мне всю жизнь не везло в любви.
Не верю. У моей сестры были тысячи ухажёров.
И сколько из них задержались на продолжительное время?
Э-э, протянул Дарвин.
Вот видишь. Это проклятие красивых людей: к тебе многие проявляют внимание и среди них ты выбираешь самого привлекательного, хотя стоило бы обратить внимание на самого чувственного и понимающего. В итоге красавец оказывается придурком и всё, что он приносит в твою жизнь, лишь разочарование и боль.
Впереди их колонны двигался Вольфрам, он прокладывал дорогу мимо многочисленных бездомных и освобождал путь для дрона. Шестиколёсный мусорный бак оказался слишком крупным для тротуара и иногда с трудом проходил между защитными столбами. Окружающие смотрели с любопытством: никто из них раньше не видел, как дрон-уборщик возит на себе людей.
С каждой минутой Бартон слабел всё больше. Он был необычайно крепким, но Дарвину начинало казаться, что они не успеют добраться до больницы.
Как ты попала в плен? спросил Дарвин у Изабеллы. У тебя тоже были родители-наркоманы? У меня были. Про меня просто-напросто забыли. Я несколько дней не ел, прежде чем социальная служба взломала замок нашей квартиры.
Я выросла в Израиле. У меня там осталась большая семья: шесть братьев и две сестры. Нам с детства прививали традиционные ценности, и всю жизнь я считала себя настоящей еврейкой. Однако на свой день рождения я сдалась и напилась так, как этого не делают даже портовые грузчики. Мне было двадцать три. Просто в тот день от меня ушёл молодой человек: бросил ради двадцатилетней балетной танцовщицы. Когда мы сидели с подругами в ресторане, к нам начала приставать компания ребят
Среди них был работорговец?
Если и не работорговец, то поставщик, который похищает людей. После очередного бокала вина мне стало плохо, и один из них вызвал мне такси. Очнулась я в грязном гараже среди десятков похищенных. Там воняло мочой и старой обувью, поэтому я сразу поняла, где оказалась.
Тогда почему ты решила сбежать в Новую Зеландию, а не домой к семье?
Джуан однажды сказал, что отпустит меня домой, только когда я отработаю свой ресурс: состарюсь. Тогда он отвезёт меня к моей «грёбаной еврейской семье, где я продолжу жить как ничтожество». Он найдёт их, мою семью, я даже не сомневаюсь. И там меня будут ждать его люди.
Не боишься, что он навредит им? спросил Дарвин.
Каждую секунду я думаю только об этом, призналась Изабелла, и на её лице промелькнула тень. Но я не могу вернуться не могу больше это выносить. Может, это слишком эгоистично, но я хочу сбежать как можно дальше, даже если это навредит моей семье. Я не хочу брать ответственность за поступки Джуана на себя.