«Подарок Ивана Гавриловича на день рождения», зажимая зажигалку в кулаке, подумал Горемыко. В его памяти всплыл недавний день рождения, в который Иван торжественно под аплодисменты коллектива вручил ему две подарочные коробки одну с зажигалкой, другую с фирменным бензином премиум-класса для её заправки и запасными кремниями. Иван решился на такой подарок, видя, как Петро Савельевич постоянно просит у сотрудников спички или прикуривает от их сигарет. По щеке Горемыко прокатилась тяжëлая слеза. Он дослушал песню, бросил в урну докуренную почти до фильтра сигарету и, открыв тяжëлую деревянную дверь, вошëл в ресторан.
Петро Савельевич сдал гардеробщику пальто, получив взамен тяжёлый латунный номерок в виде лафитника. Со стороны гардероба был зал, где располагался любопытный музей русской водки. Горемыко иногда посещал его, рассматривая бутылки с этикетками своей молодости. Это поднимало ему настроение. В его памяти всплывали пикантные воспоминания при виде предметов застолья сорокалетней давности.
Столик, за которым он обычно обедал, находился во втором зале у окна и был свободен. Петро Савельевич поставил бесценный портфель на широкий подоконник и сел рядом с ним за стол. Перед его взором в полукруглой нише находился дверной проëм, ведущий на кухню, из которого выходили официанты с полными подносами еды. Справа от проëма стоял большой деревянный буфет, сделанный «под старину». Слева, вплотную к деревянной перегородке, которая прикрывала проход на кухню, стоял высокий стол, накрытый красной узорчатой скатертью с юбками по сторонам. Посередине стола возвышался самовар, сверкая белым хромом. Справа и слева от самовара стояли две стеклянные лимонадницы на коротких ножках в виде кубков с металлическими кранчиками у их оснований. Белые сводчатые потолки придавали помещению округлые формы, которые создавали изысканность и комфорт. Отсутствие музыки и песен в зале давало возможность погрузиться в собственные мысли. Он сделал официанту заказ, который состоял из сорокадвухградусного деревенского ржаного самогона, холодной закуски из малосольных огурчиков, солёного чеснока и перца пеперони, салата из нежинских огурцов с укропом и сметаной, ухи из ладожского судака и двинской стерляди и котлет щучьих с картофельным пюре. Подумав, он попросил подать блины с липовым мëдом и чай.
Первый пятидесятиграммовый лафитник с самогоном прошёл незамеченным для организма Петро Савельевича. Он попросил официанта принести гранёный стаканчик. Официант принëс стакан и налил в него ржаного самогона. Петро Савельевич залпом опустошил его. Малосольный огурчик смягчил его горло. Он разломил головку солёного чеснока и отломил от него крупную дольку. Очистив её, он послал его вслед за малосольным огурчиком. В желудке зажёгся приятный огонëк. Мозг адекватно отреагировал на него, послав нервным клеткам Петро Савельевича кратковременное успокоение. Голова просветлела и перестала болеть. Теперь он мог спокойно подумать о сложившейся ситуации.
«Не мог Иван просто взять и умереть, мыслил Петро Савельевич. Он следил за своим здоровьем. Был здоровяк, которых ещё поискать надо. Его убили! Это всë из-за его научного труда и чертежей устройства! он невольно посмотрел на пухлый портфель. Этот мерзавец Шпатц как-то узнал о научной работе Платонова над материализацией в атмосфере земли грозовых туч, воды, града и снега. В своей работе Иван Гаврилович доказал, что эти природные процессы можно создавать искусственно и управлять ими. Шпатц уговаривал Ивана начать работу над новым совместным проектом «Молот Тора». Иван отказался. Этот коротышка Шпатц, зная, что мы с Иваном сделали опытный лабораторный образец этой «адской машины», уговаривал и меня самостоятельно заняться этим проектом. Он предлагал мне взять у Платонова его научный труд и расчёты, на основании которых было создано это устройство, сделать с них копию и продать ему за баснословную сумму с шестью нолями. Я тогда сунул ему под нос конструкцию из трёх пальцев! Но, правда, копию я сделал. Не удержался от соблазна ещё поработать над этим устройством, основанным на загадочном явлении, физику которого мы пока не понимали, Горемыко открыл свой портфель, расстегнул молнию на папке и взглянул на стопку бумаг, в которых билось «сердце» этой «адской машины». Шпатц трус и не мог участвовать в убийстве Ивана. Но за Шпатцем кто-то стоит. Нужно спрятать эти бумаги. Их никто не должен видеть!»
Петро Савельевич отставил гранёный стаканчик в сторону, придвинул к графину с самогоном прежний лафитник и наполнил его до краёв. Он зачерпнул ложкой горячую уху, поймав в неё розовый ломтик стерлядки, и с аппетитом проглотил её. В следующую ложку попался судак и кубик картофеля с мелко нарезанным укропом. Уху он запил забористым самогоном. Наколов на вилку нарезанных нежинских огурчиков в сметане, Петро Савельевич с хрустом прожевал их и отправил за ржаным самогончиком.
«Я сейчас позвоню этому подлецу Шпатцу и скажу ему всё, что думаю о нём!» решил Горемыко.
Он вынул из пачки сигарету, взял с подоконника портфель, встал из-за стола и пошёл курить на улицу. Свежий майский ветер обдул его разгорячённое и покрасневшее лицо. Из динамика звучал характерный звук старой пластинки. Сквозь еë лëгкое шипение запел голос Петра Лещенко:
Ну и что же, буду вечно послушный я,
От судьбы всë равно не уйдëшь.
И на что нам судьба равнодушная,
Э-эх, нет любви, ну и так проживëшь.
Э-эх! Что мне горе!
Жизни море
Надо вычерпать до дна.
Сердце, тише
Выше, выше
Кубки сладкого вина!
Петро Савельевич закурил сигарету и сделал глубокую затяжку. Прищурив глаза, он тыкал указательным пальцем по цифрам на экране смартфона, набирая номер Курта Шпатца. После нескольких гудков послышался голос Шпатца.
Это говорит Горемыко! Убили Ивана Гавриловича, и думаете, вам это сойдёт с рук? Я расскажу, какими мерзостями ты занимаешься за спиной своего начальства! кричал в трубку Петро Савельевич.
Я не понимаю, о чём вы говорите, зазвучал писклявый с акцентом голос Шпатца.
Иван Гаврилович Платонов мёртв, и убили его вы! повторил своё обвинение Горемыко.
Нет! Я не имею к этому никакого отношения! Мы с ним виделись в лаборатории вчера вечером. Сегодня утром он должен был приехать к нам в офис! слышался из динамика телефона его визгливый крик.
Петро Савельевич поднëс к глазам смартфон и, нажав на красный кружок с изображением телефонной трубки, сбросил разговор со Шпатцем. Он вернулся к столу, поставил портфель на прежнее место, наполнил лафитник самогоном и, осушив его одним глотком, принялся за щучьи котлеты. Покончив с ними, он поднял голову и увидел перед собой сидящего за столом Ивана Гавриловича Платонова.
Здравствуй, Петро! Не пугайся! Тебе не мерещится это я, Иван! У тебя ведь ум учëного, поэтому успокойся и поразмысли над тем, что я тебе сейчас скажу, не давая ему опомниться от удивления, мысленно передал он свои слова Горемыко. Я нахожусь в эфирном теле и могу мыслить! Благодаря энергии мысли я перемещаюсь в этом потустороннем пространстве и вижу внутренним зрением всë, что происходит с близкими мне людьми. Я чувствую, когда обо мне думают, и могу мгновенно оказаться рядом с тем человеком, который помнит меня.
Иван Гаврилович видел, как за столиком, находящимся позади Петро Савельевича, сидел человек, сделавший ему укол. Платонов смотрел на своего убийцу без чувства ненависти и мести. С высоты своего нынешнего положения он видел суетность и мелочность мыслей людей, сосредоточенных на удовлетворении своих страстей и желаний. В погоне за деньгами и властью человек вырабатывает вокруг себя энергию алчности, которая пожирает его и окружающих его людей. Он видел энергию, которую выработал вокруг себя его убийца. Чёрные искрящиеся разряды этой энергии разбивали ауру его крепкого тела. И эта появившаяся в ауре энергия уже дала начало неизлечимой болезни его ума и тела. Так работают ментальные законы мироздания каждый поступок порождает следствие. «Убив меня, он убивает и себя», мысленно констатировал Иван Гаврилович.
Петро, тебе грозит смертельная опасность. Позади тебя сидит мой убийца. Его интересует то, что у тебя в портфеле. Этой папки с расчëтами у тебя не должно было быть. Еë надо уничтожить! Сейчас ни в коем случае не оборачивайся и не подавай вида, что взволнован. Обернëшься и запомнишь его, когда будешь уходить. У гардероба стоит оперативник, приставленный к тебе для охраны. Подойди к нему и скажи, что ты увидел за столиком позади себя моего убийцу. Как ты потом это будешь объяснять, подумаем позже. Скажи оперативнику, что этот человек пытается тебя похитить, Иван Гаврилович увидел в глазах Горемыко слëзы. Они крупными каплями стекали по его лицу и падали в тарелку из-под щучьих котлет.
Прости, прости меня, Ваня, тихо проговорил Петро Савельевич.
Прощаю тебя, Петро. Ты всегда будешь в моей памяти! А теперь пора. Расчëты сожжëшь, когда будешь в безопасности. В расследовании моего убийства участвует мой друг Дмитриев. Будь с ним откровенен. И ещë, Петро, когда-нибудь наступит время, когда люди смогут справляться со своими страстями, и тогда наши изобретения не будут опасными для них. Ну, а теперь пора. Я буду рядом с тобой. Ориентируйся на меня.
Горемыко увидел, как прозрачное тело Ивана Гавриловича переместилось и зависло между двумя официантами, стоявшими у распахнутых настежь входных дверей зала.
Петро Савельевич, немного успокоившись, отнëсся к встрече с Ваней как к новому научному открытию. Он обрадовался и повеселел. Горемыко почувствовал, как его окутывает творческая энергия. Из кухни выскочил его официант с подносом и проскочил мимо него. Петро Савельевич обернулся, провожая его взглядом, и краем глаза увидел за столиком позади себя крепкого телосложения мужчину с большой головой на короткой накаченной шее. Он смотрел на портфель, который стоял на подоконнике у правого бока Горемыко, и пил чай с пирожками.
Петро Савельевич положил на стол две красные бумажки достоинством в пять тысяч рублей каждая, взял портфель и со скоростью звука, как ему показалось, вылетел из зала. Следуя жестам Ивана Гавриловича, который уже завис над головой оперативника, Горемыко испуганно спросил у него: «Прошу прощения, вы тот оперативник, который меня охраняет?»
Старший лейтенант в недоумении посмотрел на Петро Савельевича.
Да, неожиданно для себя выпалил Васильев.
Там в зале убийца Ивана Гавриловича Платонова. Он меня тоже хочет убить, быстро произнëс Горемыко, одновременно протягивая плоский латунный номерок-лафитник гардеробщику. Пока он ждал ответа и пальто, ему показалось, что прошла вечность.
Васильев, услышав слова Горемыко, прижал его к себе и потащил к выходу, в то же время смотря в дверной проëм зала. В проëме появилась мощная фигура мужчины. Оперативник опытным взглядом «сфотографировал» лицо убийцы и сохранил его в своей памяти. При этом он нажал «тревожную кнопку» в телефоне. К входу ресторана подбежали два оперативника, дежурившие снаружи. Они приняли Горемыко в свои руки. Петро Савельевич услышал доносящийся из динамиков голос Сергея Лемешева: «Выхожу один я на дорогу, сквозь туман кремнистый путь блестит».
Будем брать убийцу Платонова! Лейтенант, посади Петро Савельевича в машину и вези в наше управление. И обязательно сними с него показания! на ходу скомандовал старший лейтенант.
Массивная дверь ресторана «Русская рюмочная номер один» открылась, и на пороге появился высокий атлетического телосложения мужчина с капюшоном на голове. Сделав шаг вперëд, он сошëл с низкого порожка на асфальт тротуара, наблюдая за тем, как молодой человек усаживает Горемыко на заднее сидение автомашины. Мозг Васильева мгновенно просчитал самый подходящий приём для его задержания. Васильев спокойно подошёл к громиле и неожиданно для того резко толкнул его ладонью в грудь. Громила, стоявший вплотную к порогу, потерял равновесие и повалился назад. Падая, он успел схватить Васильева за кисть руки и увлечь его за собой. Они оба упали на землю. Старший лейтенант быстро вывернул кисть своей руки из сильных пальцев громилы и ловким, натренированным движением захватил правую стопу ноги атлета под мышку. Своей правой ногой Васильев упëрся в подколенный сгиб его левой ноги. Затем он быстро перевëл свою левую ногу через его бедро, замкнул еë под своим подколенным сгибом правой ноги и провëл болевой приëм по ущемлению ахиллова сухожилия. Раздался стон. Второй оперативник замкнул браслет наручников на руке атлета и, подтянув второй браслет к другой руке, которой громила бил по асфальту от боли, защëлкнул его.
Из дверей ресторана выбежали двое охранников и подбежали к барахтающемуся мужчине.
Угрозыск! Идëт задержание, выкрикнул Васильев.
Второй оперативник достал удостоверение и показал его охранникам ресторана. Вокруг оперативников и громилы собрались люди. Капитан Трифонов подбежал к собравшимся зевакам и с возгласом «Всем разойтись!» прижал поднимавшееся с земли туловище атлета. Сила в нëм была богатырская. Народ стал «фоткать» и записывать всë происходящее на смартфоны. Васильев, как бульдог, держал стопу верзилы под мышкой и регулировал его боль по мере необходимости.
5 мая 2019 года. Воскресенье. 13:30
У ресторана остановился «автозак». Народ испуганно разошëлся. Хромающего громилу погрузили в машину и повезли в Управление уголовного розыска. Иван Гаврилович с облегчением воспарил вверх и устремился за автомобилем, в котором везли его друга. Он переживал за него и понимал, что у Горемыко будут спрашивать, откуда он знает, что задержанный человек убийца. Если Петро Савельевич будет настаивать на правде, значит, попадëт к специалистам психиатрической больницы имени Святого Николая Чудотворца на набережной реки Пряжки. Была ещë одна проблема это портфель. Если в нëм обнаружат его научную работу, из-за которой он умер, то все его усилия по сокрытию этого труда были напрасны. Иван Гаврилович просочился через стекло автомобиля и на заднем сиденье увидел обнявшего портфель Петро Савельевича. Лицо его было напряжённым, а в глазах кипела работа мысли. Впереди по движению показалась автозаправка. Ум Горемыко принял единственно правильное решение: «Остановите, пожалуйста, машину! Я очень хочу в туалет!» Эти слова вдруг сами вырвались из него, и он мгновенно понял, что на этой автозаправке сожжëт эту злополучную папку.
Лейтенант плавно повернул к заправке и остановился у входа. Горемыко с возгласом: «Я быстро!» выпрыгнул из машины и помчался в туалет. Закрыв за собой дверь туалета на замок, он вынул из портфеля кожаную папку, расстегнул на ней молнию и вытащил прошитую суровой ниткой толстую стопку печатных листов. Он оторвал титульный лист научного труда, на котором жирными заглавными буквами было напечатано: «МОЛОТ ТОРА» и скрутил его в трубочку. Рассыпав стопку листов у унитаза, Петро Савельевич достал из портфеля прямоугольную ëмкость с фирменным бензином Zippo, открыл еë и полил им бумаги. Затем он достал из кармана пальто зажигалку, посмотрел в последний раз на гениальный труд Платонова, открыл крышку, крутанул колëсико и поджëг свëрнутый в трубочку титульный лист. Отойдя назад, Горемыко бросил его на пропитанную бензином пачку бумаги. Яркое высокое пламя стало пожирать «сердце» «адской машины». Помещение туалета наполнилось дымом, запахом бензина и гари. К потолку поднималась сажа, движимая горячим воздухом. Петро Савельевич вытряхнул из банки остатки бензина в догоравший костëр. Когда пламя потухло, он растоптал пепел ногами. В дверь туалета стучали, выкрикивая ругательства. Громкий и прерывистый звук пожарной сигнализации разносился над автозаправочной станцией. Горемыко открыл дверь туалета и сквозь кричащих на него людей поплëлся к выходу. Он почувствовал, как за руку его крепко схватил лейтенант, который, отталкивая охранника автозаправки, поволок его к автомобилю. Заблокировав двери машины, лейтенант нажал на газ и рванул с автозаправки.