Варяг перевел дыхание не сразу лишь когда удары хвоста прекратились, когда ослабли цепляющиеся руки, откинулась голова с открытой пастью. Но и тогда он еще не выпускал чудовище, зло ругался сквозь сцепленные зубы.
Что, нелюдь, не по нраву тебе каленое железо? Уступаешь силе молодецкой?
Наконец варяг бессильно осел, глядя на поверженного противника или противницу. И пока лился свет луны, он видел, что с чудищем что-то творится. Оно темнело на глазах, странно менялось. Но тут туча вновь закрыла луну, и все погрузилось во мрак.
Только теперь, сквозь собственное бурное дыхание Свенельд вновь услышал, что его по-прежнему кто-то зовет. Голос был все тот же, молодой, звонкий. И он решил откликнуться.
Здесь я! Кто еще на меня?!
Совсем близко раздался какой-то звук, похожий на плеск. Там, за голыми деревьями, вновь мелькнул свет, трепещущий, яркий, как у обычного факела. И теперь Свенельд не мог ошибиться он явно различал чьи-то торопливые шаги. Поразмыслив и решив, что хуже не будет, он пошел на свет.
Факел отбрасывал вокруг неровные блики, и варяг с удивлением узнал в подходившем молодого охотника Малфутку. Даже различил отсвет огня на алом шарфе отрока. Но все же спросил:
Человек ты или нежить болотная?
Да я это, Малфутка. Виделись уже сегодня. Неужто не признал?
Лишь когда юноша подошел совсем близко, Свенельд удостоверился, что он не дух, а живой человек. В руке отрока дымил и трещал сосновый факел, с мокрой опушки куртки капала вода, чуть высвечивало острие сулицы за плечом, из-за другого виднелся лук с тетивой. Мохнатая шапка затеняла лицо, но темные глаза и пухлый рот были все те же, узнаваемые.
Как же ты, Малфутка, отыскал меня тут?
Мне было ведомо, куда тебя зверь занесет. А это болото недаром Нечистым зовут. Мне оно знакомо, ничего особого тут нет, но ведь дурная слава о нем не зря идет. Говорят, нечисти тут видимо-невидимо.
Свенельд даже удивился:
Говоришь, нет тут ничего странного? А ну пойдем-ка со мной.
Он увлек парнишку в кусты, велел посветить факелом и застыл на месте. Не мог он ошибиться, это было то самое место, где он с гадиной болотной сражался: вот кусты, примятые во время борьбы, вот ствол, из-за которого нечисть появилась, но самого поверженного тела не было, только на том месте, где оно осталось лежать куча сырой земли, будто кроты нарыли. Свенельд даже пнул ее сапогом, словно не веря самому себе. Но только комья земли разлетелись. А Малфутка смотрел вопросительно, спрашивал, мол, что?
Глядя на гладкое личико отрока, Свенельд не нашелся, что и сказать. Как поведать о нападении, когда и следов чудища не осталось? И варяг промолчал. Парнишка пришел ему помочь, поэтому не следует пугать его понапрасну.
Так что будем делать, друг Малфутка? спросил Свенельд, стараясь, чтобы голос его звучал как можно ровнее.
За Нечистое Болото тебя проведу да схороню в надежном месте. А как заклятия потеряют силу, выведу к людям. Ведь тому, кто силе чародейства сумел противостоять, второй наговор уже не будет страшен. Только
Паренек замялся, кусая губы, и наконец изрек:
Только ты молчи обо всем, что с тобой странного произошло. Тогда волхвы-чародеи помилуют тебя.
О чем я молчать должен?
О туре. Скажешь, мол, сбросил тебя зверь, а выбраться из болота ты сам сумел.
Что-то мне не совсем ясно.
А что тут неясного? Сгубить тебя волхвы решили. Посчитали они, что знаешь ты о них нечто важное, да разнесешь весть. Пока твои люди гоняли по лесам настоящего тура, кудесники и наслали на тебя оборотня. Если зверь тебя сразу не сразит, должен он увлечь тебя, посадник, в эти гиблые места. Мало кто отсюда стежку-дорожку назад находит. Но если ты возвратишься да будешь молчать о том, что с тобой приключилось, жить тебе. Ведь волхвам не надобно, чтобы другого посадника прислали. Сам Мал за тебя просил и дал понять, что не будет гневаться, если кто-то тебе поможет. Вот я и решил Ну, а теперь идем. Хотя я и знаю эти места, да только чем скорее уйдем, тем лучше. Скажу одно, посадник: болото это обычным становится, только когда ночь к концу подходит.
Паренек, поправив на голове шапку с завернутыми ушами, поднял выше факел и решительно зашагал в сторону болот. Свенельд лишь миг помедлил. Бескрайние туманные болота не внушали ему доверия. Правда, как оказалось, и в зарослях таилась опасность. Но что-то надо было делать, а Малфутка вел себя так уверенно, что варяг решил довериться провожатому.
Глава 4
Ночь сгустилась до черноты дегтя, луну затянуло пеленой туч, и все сильнее стал сбиваться туман. Особого холода не чувствовалось, зато вокруг, как и раньше, ощущалось какое-то движение слышались вздохи, легкие всплески воды, даже приглушенное хихиканье. Однако Малфутка спокойно шел вперед, словно и не замечая ничего. Юный древлянин отдал свой факел спутнику, а сам пробирался во мраке, так уверенно обходя заводи и безошибочно выводя на сухие проходы, будто видел в темноте не хуже, чем днем. Варягу от этого стало не по себе, но, в любом случае, на этого мальчика у него была вся надежда.
Порой Свенельду опять мерещилось всякое: под корягами и среди сухих камышей чудились вспыхивавшие парные зеленые огоньки словно путников провожали внимательные взгляды чьих-то глаз. Один раз, не удержавшись, он окликнул Малфутку:
Ты заметил?
Что?
Свенельд промолчал.
Но вскоре внимание варяга привлекло совсем другое. Сквозь мглу он заметил, как в заводи будто вода бурлит, отсвечивая особенным желтоватым светом. А в стороне, среди камышей, иной отсвет голубым блещет. И так ярко, что даже сияние вокруг идет. Свенельд сперва глазам своим не поверил. Но когда подобные отсветы во мраке повторились то слева, то справа, застыл пораженно.
Великие боги! Да это же Эй, Малфутка, ты видишь?
Но паренька то, на что указывал варяг, не удивило.
Таких мест много в Нечистом Болоте. Люди говорят, это вода особая живая и мертвая. Источники ее бьют из земли, да только болотная жижа все поглощает.
Да ты понимаешь, что это такое живая и мертвая вода! почти вскричал варяг. И тут же осекся. Ибо рядом что-то вздохнуло громко из самых глубин и на шелест сошло. Однако все еще не пришедший в себя после негаданного открытия варяг не очень испугался. Заговорил быстро, переходя на шепот: Люди за этой водой со всех земель, даже из самого Царьграда, в наши края едут, жизнь продлить хотят, молодость вернуть. Золотом за это платят, не торгуясь. А сколько трудов надо кудесникам приложить, чтобы найти ее! Тут же Куда ни глянь она. Да это же это же
Угомонись, посадник, хладнокровно остановил волновавшегося Свенельда Малфутка. Что с того, что вода эта чудесная? Ее и в древлянской чаще можно отыскать, да только проку мало. Кто заговор над ней не знает, не сможет и силу ее применить. А заговоры только волхвам известны. Без заговора же вода она и есть вода. Хоть и светится.
Ну, это как сказать.
И Свенельд торопливо шагнул туда, где маячил голубоватый свет. Но тут же почти по пояс провалился в бездонную глубь болота. Спасибо, Малфутка подскочил, вытянул. Варяг не сказал ни слова, ибо опять пригрезилось ему, что из-за сухих камышей выглянуло нечто странное, что он не сумел разглядеть: факел свой он уронил в воду. Спасибо, что сам выбрался. А то, что из зарослей тянулось, вновь растворилось, исчезло в камыше так тихо, что даже сухие стебли не зашуршали. Однако и свечение пропало, как будто и не было его.
Видишь, напугал ты священную воду, спокойно пояснил Малфутка, так и не заметивший того, что таилось в зарослях. Говорят же тебе, варяг, что без волховства вода эта молчит и пользы от нее не более чем от чистой родниковой воды. Али у вас в Киеве о том не ведают? Но ты к воде этой и не суйся. Уйдет она от непосвященного.
Дальше они двигались в полном мраке. Свенельд теперь не шумел, а про себя все думал о том, что проведал негаданно. Так вот в чем основное богатство древлян! Да благодаря этой дивной воде можно так подняться!.. Над всеми народами стать. Нарочитые люди[26] за нее что хочешь отдадут. А эти дикие древляне как жили убогими дикарями, так и живут. И, если верить Малфутке, сами не знают, каким богатством земля их одарила. Понятно, отчего они чужаков в свои края не пускают.
Он вспомнил еще о силе особых мест, упомянутых волхвом Веремудом. Интересно, узнал ли мудрый советник Олега Вещего о чародейских источниках? Эх, такое богатство и пропадает впустую!.. Там, на Руси, волхвы годами по самым гиблым местам выискивают чародейскую влагу, дающую молодость. И добывают ее лишь капли. Здесь же Малфутка сказывал, что и в чаще ее разыскать можно. Но как? Вряд ли паренек согласится стать проводником Свенельда, вряд ли укажет место. А найти такую воду да объявить о том в Киеве
И всплыло в памяти варяга прекрасное лицо женщины, которой восторгался, перед которой преклонялся даже робел. Сколько же лет княгине? Он еще не родился, когда она женой Игоря стала, а все цветет. Но ведь ни для кого не тайна, что долгие годы и она, и князь Игорь воду живую пользуют, ее волхвы с превеликим старанием для них добывают. И чем же одарит Ольга Киевская своего верного Свенельда, когда он сообщит, как богаты живой и мертвой водой здешние края? Такая весть придется ей больше по душе, чем принесенная в дар шкура белого тура.
Воспоминание о белом оборотне заставило Свенельда очнуться от мечтаний. В Киев со своим открытием еще нужно попасть, пока же его цель выбраться из этого Нечистого Болота. И он, уже не выказывая восторгов, спокойно миновал очередной желтовато-розовый мерцающий источник и стал нагонять ушедшего вперед юного древлянина.
Далеко нам еще идти, Малфутка?
Не больно и далеко. Тут вскоре будет островок сухой. Если ты, посадник, пожелаешь, мы сделаем там остановку, передохнем.
Откровенно говоря, Свенельд нуждался в этом. Не хотел сознаваться, но ушибы и порезы уже начинали сказываться, да и силы исчезали болотная муть их втягивала, что ли? К тому же трясти его начинало в мокрой одежде.
Малфутка пояснял: они уже прошли в самую глушь Нечистого Болота. Люди сюда обычно не заходят, поэтому посадник может не опасаться, что волхвы его тут разыщут. Ага, оказывается, древлянские кудесники и на такое решились бы. Видно, и впрямь разлютились не на шутку. А если еще узнают, что он про живую и мертвую воду проведал И Свенельд как можно приветливее попросил Малфутку молчать о том, как поразило его свечение вод.
Я тебе не враг, негромко ответил паренек, не оборачиваясь.
«Но отчего это не враг? подумал Свенельд. Вроде ничего доброго я тебе, парень, еще не сделал, чтобы ты во мне, чужаке, собирающем дань с твоего племени, видел друга. Хотя Я ведь в их селище гостем бывал, хлеб-соль ел. Да и Мал за меня просил. Друже Мал. Понятно, ему выгодно, чтобы я и впредь посадником оставался, дары от него получал да помалкивал о том, что он собственные дела с ляхами и волынянами[27] без спросу князя Киевского ведет. Если же вместо меня из Киева пришлют другого, то еще не ясно, насколько новый посадник сговорчивым окажется».
От размышлений Свенельда отвлек голос Малфутки:
Вон и островок, указывал тот рукой куда-то во тьму. Видишь, посадник, те сосны? А сосна покровительница моего рода. Она схоронит надежно и меня, почитающего ее, и тебя, раз ты со мной.
Никакого островка, тем более сосен, Свенельд не видел еще долго. Наконец и он различил сквозь туманную мглу высокие ветвистые силуэты деревьев на возвышенности. Еще отметил, что свечения в округе больше не наблюдалось. Да и тихо стало совсем, словно нечистые обитатели болота спрятались от досады, что люди нашли себе прибежище.
Взобравшись по высокому откосу островка, Свенельд устало сел на сухую кочку. Малфутка стал подбирать на земле щедро рассыпанные хвойные ветки и шишки. Свенельд опять удивился как паренек видит в таком-то мраке? Наконец мальчишка сумел развести огонь, светлые язычки пламени побежали по дереву, и Малфутка велел варягу подсесть поближе к огню, просушить одежду. Это оказалось так приятно, что варяг даже улыбнулся Малфутке. А еще подумал: чем бы таким расположить к себе юного древлянина, чтобы тот указал иные места, откуда бьют ценные источники?
Эй, парень, как отблагодарить тебя за службу верную? Хочешь, когда возвратимся, я тебе гривну серебряную подарю? Будешь первым женихом в своем селище.
Сидевший у костра Малфутка вдруг как-то грустно вздохнул, обхватив себя руками за плечи, и пару раз шмыгнул носом, словно боялся расплакаться. Потом все же спросил, не желает ли посадник подкрепиться, и, порывшись за поясом, достал кус вяленого мяса в тряпице, разрезал ножом пополам и протянул Свенельду.
Тебя мне просто боги послали, парень, жуя мясо, беспечно молвил варяг.
Сейчас, когда от горящего костра разлился ясный согревающий свет, Свенельд чувствовал себя совсем неплохо. При этом с некоторым недоумением он наблюдал, как паренек делает странное: обводит наконечником сулицы круг вокруг места их стоянки, шепчет какие-то заговоры.
Малфутка пояснил:
Тут нельзя без предосторожностей. А то мало ли кто из Нечистого Болота может возникнуть.
Так ты ведь божился, что ничего странного тут не видел?
Ну, побожиться я-то не успел, хотя и повторю: охотиться сюда я не раз хаживал, особенно по весне, когда птицы болотной тут видимо-невидимо, однако старики не зря говорят, что нечисти здесь полно. Нечистое Болото, одним словом.
Он говорил так спокойно, что и Свенельд ощутил заметное облегчение. Малфутка опустился на корточки по другую сторону костра и через огонь внимательно глядел на варяга, будто только теперь удосужился рассмотреть его как следует. Да и варяг разглядывал своего спутника. Отметил, что мальчишка достаточно рослый для своего возраста сколько ему, четырнадцать, пятнадцать? но выглядит совсем не как парень, достигший поры возмужания: челюсть у него широкая, подбородок волевой, но само лицо гладенькое, губы яркие, как у какой-то девчонки, нос костистый и словно чуть перебит у переносицы. Глаза вот только странные взрослые, настороженные. Голос еще не сломался, хотя и был довольно низкий, даже с некоторой хрипотцой.
Свенельд спросил Малфутку, сколько тому весен? Не очень-то надеялся, что парень силен в счете, но юный охотник ответил без запинки семнадцать. Счету он был обучен, да только Свенельду не верилось, что мальчишка не солгал, прибавив себе годков. Уж больно юным для семнадцатилетнего он выглядел. Хотя Мал говорил, что Малфутка лучший следопыт в крае.
Я что-то не встречал тебя, парень, когда прежде бывал в селище Сосны, заметил Свенельд.
И опять Малфутка, горько вздохнув, отвел взгляд. После этого они долго молчали. Варяг думал о том, что его ждет, когда он выберется отсюда и сообщит о своем открытии, а Малфутка грустно смотрел на язычки пламени, иногда подкладывал в огонь шишки, сучья еловые. В какой-то момент варяг обратил внимание на то, какая маленькая у юного охотника рука запястье тоненькое, пальцы длинные, изящные. По руке из-под мехового рукава скользнул браслет, ярко сверкнув зеленоватым блеском. Наручень у паренька был из зеленого стекла. В Киеве, где такие украшения только девки да бабы носят, мальчишку подняли бы на смех, а с древлян что взять дремучие люди. Да и шарф на шее у Малфутки слишком яркий, девке бы такой пошел, а парню, да еще охотнику, которому в чаще таиться положено, это никак не к лицу. Глядя на этот яркий шарф, особенно заметный сейчас, когда Малфутка расстегнул верхние петлицы меховой куртки, Свенельд силился что-то вспомнить. Но не мог. И завел речь о другом: