А-а-а!.. А-га-га-а-а!..
Настя в панике скакнула в сторону, как коза.
Вот кого я ждал! Вот ради кого мучения принимал нечеловеческие! А она! Вечно опаздывает, Лиса Патрикеевна!..
И набросился с объятиями на тоненькую и хорошенькую девушку, как-то незаметно проскользнувшую в экзаменационный класс и оказавшуюся как раз за спиной у Насти.
Хорошенькая и тоненькая засмеялась неожиданно низким смехом, почти басом, и вдруг Настя ее узнала. Все ее узнали.
Знаменитая артистка Светлана Дольчикова, в кино высоченная, гладкая, длинноногая, на самом деле оказалась маленькой и очень худой девушкой локоть, на котором висела сумочка, выпирал, как шило из мешка!.. Лицо очень бледное, прямо белое, может, от того, что не накрашенное совсем?.. Следом за ней вошел крепкий мужик средних лет, наоборот, очень загорелый, прямо индеец из фильма про детей капитана Гранта!.. Насте в детстве страшно нравилось это кино!
Иди, иди! Волосатый и огромный подтолкнул знаменитую Дольчикову к столу приемной комиссии. Посиди за меня!.. Посмотри, какая талантливая молодежь к нам в этом году ломится!.. Давай-давай!.. А мы вот с Александром Наумовичем поговорим пока!.. А, Наумыч?..
Хм, не очень-то он с ней почтителен!.. А это же сама Дольчикова! Такая знаменитость! Из самого что ни на есть первого ряда, все ее снимают, ну вот все!..
Настя еще сильнее невзлюбила волосатого, о чем и сообщила в коридоре какому-то претенденту на актерскую долю, торчавшему под самой дверью класса.
Ты че, не в себе? обидно спросил претендент. Это ж сам Серебрийский, ректор. Он на прослушиваниях никогда не бывает, вообще непонятно, почему сегодня приехал!..
Подумаешь, ректор! фыркнула перепуганная насмерть Настя. Сам ректор не стал ее слушать, вот ужас-то! Ты видел Дольчикову? Вот это да-а-а!..
Че да-то? перебил претендент, вытягивая шею и пытаясь расслышать, что происходит в классе. Там кто-то что-то громко говорил, довольно давно, его не перебивали, надо же. Просто артистка, таких до мамы!..
До мамы?! взвилась Настя. Ну, ты дурак совсем!..
Претендент махнул на нее рукой.
В просторном коридоре клубилась и гудела толпа. Носились озабоченные молодые люди с какими-то бумажками. Абитуриенты сидели на полу и подоконниках, один пристроился на край керамической кадки, из которой торчала тщедушная пальма. Некоторые что-то шептали, закатив глаза, другие нервно хохотали, три девицы в углу обсуждали нечто явно секретное, потому что говорили друг другу на ухо во всем этом гудеже! то и дело заговорщицки оглядывались по сторонам.
Настя нервно облизала губы, потом вытерла их тыльной стороной ладони. Остался след алой губной помады. Она же собиралась быть на экзамене очень красивой!
Как это Дольчикова ходит совсем без косметики, лицо словно мукой обсыпано?..
Парень, сидевший на краю кадки, держал на коленях толстую книгу и читал, не поднимая головы, словно там было написано невесть что такое. Настя прошла мимо, пытаясь рассмотреть, что он читает, но не рассмотрела.
Господи, когда уже будут эти дурацкие списки?!
Она пролистала в телефоне сообщения еще утром запостила, что сегодня прослушивание, и все желали ей удачи. Какой удачи, она по коридору слоняется, ее даже слушать не стали, и нет никакой удачи!.. Лайкнула Соню она кул. Соня выложила фотки с «позднего завтрака» где-то на Патриках, и Настя вдруг остро ее возненавидела. Конечно, легко «поздно завтракать» на Патриках, когда у тебя папаша богатенький и мамаша похожа на Кьяру Ферраньи, крутейшую блогершу!.. И фотки красивенькие выкладывать легко, а вот поди попробуй в театральный поступить, да еще без всякого блата!..
Парень на кадке почесал голову, от чего сделался необыкновенно лохмат, оторвался на миг от своей книги, обвел взглядом толпу и опять уткнулся. Настя замерла.
Он оказался красивым. Очень. Тонкое лицо, четкие скулы с пролезшей щетиной, длинный нос, очень ему шедший, если человеку на самом деле может идти его собственный нос!..
Вот кого точно примут! Просто за красоту. Вообще не понадобится басня «Лиса и Бобер».
Настя моментально забыла Соню, Марьяну и Рустама может, Соня уже зафрендила его обратно?.. Настя даже об экзамене позабыла и о ректоре, которого возненавидела, так ей понравился парень.
Она прошла мимо кадки раз, другой. Он больше не поднимал головы, только еще раз почесался, и Настя восхитилась рукой длинные пальцы, нервная кисть.
Тогда она кинулась и пристроилась рядом, на край. Стало холодно в груди, а щеки, наоборот, загорелись.
Парень взглянул на нее.
Сесть негде, залихватским тоном объяснила Настя и подбородком показала на толпу. Это все потому, что в школу никому не надо аж до одиннадцатого мая, праздники же! Привет!
Да, многовато людишек, согласился парень. У него и голос оказался приятным! Привет!
И вновь принялся за чтение.
Настя заглянула в книгу. Там какой-то Григорий куда-то волок какую-то Аксинью. Вот дикость!..
Ты что, это читать будешь?!
А?
У тебя монолог отсюда?! Ты че, кто это будет слушать?! Они даже стихи не слушают!..
Кто не слушает?
Они, Настя мотнула головой в сторону экзаменационного класса. Или ты уже читал?
«Тихий Дон»? спросил парень в изумлении. Конечно, читал. Но сейчас время есть, я перечитываю.
Твою десятку уже вызывали? Ты к какому мастеру поступаешь?
Парень захлопнул книгу. На обложке было набрано строгими буквами «Тихий Дон».
В школе проходили этот самый «Дон», даже сочинение по нему давали, но ловкая Настя умудрилась написать не читая. Когда ей всякую старинную дребедень читать?!
Настя незаметно выдернула бретельку майки из-под лифчика, чтоб красиво спадала, и втянула живот. От втягивания ее сильно качнуло назад, в кадку, и парень поддержал ее под спину.
Рука у него боже, какая у него рука!..
Мастер у меня профессор Якобсон Михаил Григорьевич, сказал парень. То есть декан. Я поступил в прошлом году, и не сюда, а в ИСАА.
Что это такое иисааа?
Институт стран Азии и Африки, объяснил парень обстоятельно. Не знаешь?..
Ты что, не поступаешь в театральный?!
Нет, он вздохнул. Я год назад поступил в ИСАА.
А почему ты тогда здесь?
Я с другом хожу. Он один раз уже завалил, боится, что опять завалит. Я для моральной поддержки.
Настя от горя чуть не зарыдала. Он не поступает!.. Он просто так сидит на кадке!.. Она больше никогда, никогда его не увидит!..
Как тебя зовут? выговорила она в отчаянии, словно уже прощаясь с ним навсегда.
Даня, сказал парень. Данила Липницкий, а тебя?
Настя Морозова. А «Тихий Дон» интересная книга?..
Великая, сказал Данила Липницкий просто. Папа говорит, таких книг в истории мировой литературы всего несколько.
А у меня нет папы, призналась Настя, очень жалея себя. Умер.
А у меня мама умерла. Давно, я ее совсем не помню. Папа говорит, она была прекрасная.
Настя почувствовала себя немного лучше. Оказалось, что они оба почти сироты, у них есть общее!.. Их жизни схожи, а это гораздо круче общего института.
И все же как жаль, что он не поступает!.. Его бы взяли. Глаза голубые. Прямо по-настоящему голубые глаза, яркие такие. В какую-то Африку он поступил, и Азию еще! Зачем такому Африка и Азия?!
А Дольчикову видел? Дольчикова приехала, сейчас в приемной комиссии сидит! Вот ей бы я почитала! И она бы дослушала!
Кто такая Дольчикова?..
Настя посмотрела на него и ответила:
Великая актриса.
А, сказал Данила с уважением. Я, знаешь, в них не очень разбираюсь. Тебе с Ромкой нужно поговорить, он всех знает! И артистов, и режиссеров! В прошлом году так хотел поступить, и не взяли его, представляешь?.. Папа говорит
Насте уже немного надоел его папа!..
Мимо прошли тот самый ненавистный ректор и загорелый мужик. Ректор жестикулировал и говорил, мужик слушал, повернув настороженное ухо.
Сквозь толпу протискивалась стремительная девушка в джинсовом комбинезоне, и ректор взревел:
Мила! Мила!.. Та оглянулась. Пойди Дольчикову вызови! И загорелому, жалобным тоном: Сам не пойду, не могу! Я сроду на прослушиваниях не сидел, а тут с самого утра, понимаешь!.. То Онегины, то Марины Цветаевы, но самый цимес Бродский!.. Помешались они на нем, дебилушки!.. Все до единого читают, как сговорились! A ero читать не таблица умножения, понимаешь! Уметь надо, чувствовать, ну, уж просто понимать на худой конец! А они так шпарят, без всякого разбору!..
А я Бродского как раз читала, прошептала Настя убитым голосом.
Я больше Гумилева люблю, отозвался Даня бодро. До десятого класса больше всех любил Маяка, а потом других тоже полюбил. «Павианы рычат средь кустов молочая, перепачкавшись в белом и липком соку. Мчатся всадники, длинные копья бросая, из винтовок стреляя на полном скаку». Разве плохо?..
Какие павианы? Какие всадники?..
Гумилев. Я его люблю. А ты больше Бродского любишь?
Настя следила за стремительной Милой. Вот она влетела в экзаменационный класс, еще дверь не закрылась за ней, а она уже вылетела, волоча за тоненькую ручку словно слегка упирающуюся Дольчикову.
Вот, вот она! зашептала Настя Дане на ухо. Смотри, смотри!
Тот посмотрел сначала на Настю, а потом в толпу, вовсе в другую сторону.
Бестолковый какой-то.
Да не туда, а вон куда! Слушай, я у нее автограф возьму! Вот прямо сейчас возьму!..
И бабке покажу! И пусть знает, с какими знаменитыми людьми ее никчемная внучка встречается, а потом будет работать, играть в одном фильме или спектакле!..
Впрочем, на автограф еще нужно решиться.
Дольчикова разговаривала с ректором и тем, загорелым. Мила нетерпеливо переминалась рядом с ноги на ногу, как видно, ректор не отпускал, а ей нужно было бежать.
Наконец разошлись!.. Ректор, протиснувшись сквозь толпу, завел приятеля в дверь с табличкой «Посторонним В», а Дольчикову Мила потащила в другую сторону.
Пошли! выдохнула Настя и схватила Даню за руку.
Как бы невзначай. Как бы в поисках поддержки. Ах, какие у него пальцы!.. Так бы и держала, не отпускала
Даня следом за ней вскочил с кадки, чуть не выронив толстую книгу под названием «Тихий Дон».
Простите! Простите, пожалуйста!
Дольчикова оглянулась.
Можно автограф? глядя очень-очень преданным взглядом очень-очень преданной поклонницы, выпалила Настя. Я так вас люблю! Во всех картинах! Вы необыкновенная! Особенно в «Романсе о любви»! И в «Диких снегах»!..
Дольчикова молчала, поджав бескровные губы. В душном коридоре повеяло дикими снегами, возможно, даже льдами.
Ну, пожалуйста! Настя покраснела. Просто автограф.
Свет, я наверх, сказала торопливая Мила. Увидимся, да?.. Ты только после к Игорю Марковичу зайди!
Да я сначала покурю!
Мила махнула рукой и помчалась по лестнице через две ступеньки.
Романс о любви звучит как-то глупо, ни с того ни с сего брякнул Даня. Нет, просто других не бывает! Не бывает романса о пришельцах или, допустим, о танках.
Знаменитая актриса посмотрела на него, взгляд у нее потеплел.
Названия фильмам даем не мы, сказала она низким голосом, почти басом. Давайте, где расписаться?..
Вытащила у него из-под мышки «Тихий Дон», Даня проводил книгу глазами, и шикарно расписалась на титульном листе.
Это мне! вскричала Настя. Спасибо, огромное вам спасибо! А можно еще селфи?
Нет, отрезала Дольчикова. Ни в коем случае.
И энергично ввинтилась в толпу.
Зачем она книгу подписала? спросил Даня с досадой. Она же не Шолохов!..
Да какая разница, ведь подписала! простонала Настя, упиваясь автографом и тем, что они вместе рассматривают «Тихий Дон».
М. Шолохов, а чуть пониже, с завитушками и росчерками Светлана Дольчикова.
Ты заметил, какие у нее часы?
Нет, ну она же не Шолохов!..
Прямо как медальончик на браслете висит! А селфи было бы круто! Хотя она без макияжа страшненькая такая, удивительно даже! Тут Настя аж задохнулась от оглушительного озарения. Слушай, бежим за ней, может, я ее просто сфотографирую тихонько и выложу! И как это я сразу не сообразила!..
Нет, ну почему в книге?!
Настя искренне не понимала, какая разница, где именно расписалась великая Дольчикова. В книге прекрасно, отлично, автограф-то получен, вот он, есть что показать «друзьям» в интернете, есть что сунуть под нос бабке, которая в Настины успехи не верит ни на грош!..
Бежим, бежим за ней!
Красавец Даня все хныкал над своим томом, а Настя тащила его в ту сторону, куда ушла Дольчикова. В толпе ее не было видно, впрочем, вряд ли она стала бы толкаться среди абитуриентов. Должно быть, поднялась на второй этаж.
Но и на втором, и на третьем этажах высоченные старинные двери оказались запертыми с лестничной площадки деваться некуда. Стало быть, Дольчикова на четвертом!..
А зачем мы бежим по лестнице? неожиданно спросил слегка запыхавшийся Данила Липницкий. Наверху тоже экзамены принимают?..
Но Насте некогда было отвечать на его нелепости!..
Добежав до четвертого, они оказались словно на скале над морем внизу отдаленно и глухо гудело, а здесь тишина, безлюдье, пылинки, танцующие в солнечном столбе.
Это все прекрасно, но куда девалась Дольчикова?..
В коридоре никого не было, и дверей никаких не имелось, единственная, словно «бальная», будто из фильмов про эту дуру Наташу Ростову, резная, с начищенными медными ручками, на стене пыльная табличка «Репетиционный зал». Настя подергала заперто.
Вон там, кажется, еще какой-то выход, сказал Даня.
Настя оглянулась. В противоположном торце коридора тоже были двери, а за ними свет, море света. Настя ринулась и потянула створку, та подалась.
Тихо! шепотом приказала Настя и нацелила в проем телефон. Она там, я чувствую!.. Мы сейчас осторожненько
Да что происходит-то?! с громкой досадой спросил ее спутник, перехватил дверь, дернул и распахнул. Открылся выход на просторный балкон, весь засыпанный окурками. С балюстрады местами поотваливалась штукатурка. Старинная плитка вздыбилась, кое-где ее не было вовсе. В самом углу балкона дрожала листочками молодая березка.
Никого, упавшим голосом сказала Настя и опустила телефон. А куда же она могла?..
И тут они оба ее увидели.
Светлана Дольчикова, знаменитая артистка, лежала ничком чуть поодаль от березки, почти под перекладиной железной пожарной лестницы. Рука у нее была странно и неестественно вывернута, из сумочки разлетелись какие-то штучки.
Настя стала торопливо фотографировать.
Прекрати сейчас же.
Как ты думаешь, зачем она там легла?
Прекрати.
Тон у него был странный, и тут Настя словно проснулась.
Что?.. Что-то случилось, да?!
Даня Липницкий осторожно и медленно, словно чего-то опасаясь, подошел к лежащей, присел на корточки, посмотрел и потрогал ее руку.
Она почему она лежит?! вдруг завизжала Настя и сама себе зажала рот ладонями так ей вдруг сделалось страшно.
В детстве, испугавшись чего-нибудь, она кидалась бежать, бежать изо всех сил, зажмурившись и молотя по бокам кулачками, пока не добегала до спасения матери, бабушки или теплого собачьего бока.
У нас собака была, заговорила Настя, вытирая обеими руками губы и трясясь, большая, лохматая. Она везде за мной ходила. Ляпа, ее звали так, Ляпа. И умная!.. Она потом умерла. А эта Настя показала подбородком, тоже умерла, да?..
Отойди во-он туда, сказал Даня Липницкий. Ляпа хорошее имя для собаки. Какой она была породы?
Никакой. У нее не было породы. Она просто с нами жила и была нашей собакой.
Даня поднялся, достал телефон и нажал кнопку.
Пап, у нас странная история. Я с Ромкой на экзаменах, и кажется он вздохнул, кажется, тут кого-то убили. Только что. Нет, в прямом смысле. Нет, я не перегрелся. Нет, не шутка. Нет, я не спятил. Убили девушку, мы только что видели ее живой и здоровой. Мы были на первом этаже, а сейчас на четвертом. И она лежит на балконе. Папа, послушай!..
Светлана Дольчикова, пискнула Настя. Знаменитая артистка!..