Даунши это сокращённое от дауншифтеров. Слыхала про такое?
Конечно. Инна приняла из рук Марианны стаканчик с кофе и кивком поблагодарила. Про дауншифтеров она слышала в общих чертах, поэтому неуверенно предположила: Вы те ребята, которые сдают свои квартиры в России и переезжают жить куда-нибудь к тёплым морям и океанам.
В точку, но не совсем, сказал Сергей.
Он переместился на скамейку и пригласил присесть Инну. Примостившись рядом, она отхлебнула крепчайший кофе с пенкой и лёгким привкусом корицы.
Марианна расположилась напротив, за одним из столиков, куда пересели Вася и Денис.
В каком смысле не совсем? уточнила Инна. Дело в том, что я не очень в курсе дауншифтеров. Мои знакомые больше стремятся делать карьеру.
Вот именно! Ребята, вы слышали? Она произнесла ключевое: «карьера»! весело воскликнул Денис. Он хлопнул ладонями по коленкам, словно собираясь пуститься в пляс. Ты уловила главное отличие даунши от нудных обывателей с мозгами, заточенными на работу, работу и ещё раз работу. В отличие от них мы, даунши, хотим жить только для себя, и больше ни для кого. Жизнь слишком коротка, чтобы прожить её с оглядкой на других и ради других. Пусть они сами выбирают свою дорогу, а не висят гирей на шее у свободных людей. Дауншифтинг это свобода от общества, свобода от обязательств, свобода от неприятностей, в конце концов! Что может быть лучше, чем позволить себе сорваться на край света, лечь на тёплый песок слушать шорох пальм над головой и мерное хлюпанье волн о камни. Ни о чём не заботиться, ни о ком не переживать есть только ты и Вселенная. Главное, надо набраться смелости, чтобы послать куда подальше всех и всё, что мешает оторваться от земли и воспарить. Денис соорудил подобие крыльев из кистей рук и несколько раз помахал в воздухе.
Сбежать от городской суеты можно в любое место, даже в тайгу, но мы выбрали Бали, негромко сказал Сергей. Присмотрели себе домик на несколько человек, и одного как раз не хватает. Так что если ты впишешься в нашу компанию, то через пару недель будешь в нирване лежать с коктейлем в шезлонге и наслаждаться покоем, красотой и бездельем.
Не мечи бисер, Данька, встряла в разговор Марианна, ты что, по одёжке не понимаешь, что девушка привыкла отдыхать в пятизвёздочных отелях «всё включено», а не в малазийской глуши? Да одно её кольцо стоит столько, что на Бали можно год прожить без забот и хлопот.
Тем более отлично! Искусствовед Вася широко улыбнулся и подмигнул Инне. Ты не смотри, что Марьяха колючая! Это она тебя на прочность проверяет. На самом деле она у нас добрая душа. Правда, Марьяшенька?
Лёгкими шагами он пододвинулся к Марьяне и звучно чмокнул её в щёку. Та шутливо шлёпнула его в лоб:
Отойди от меня на безопасное расстояние, иначе оболью тебя кофе. Её голос потеплел, и уже вполне дружелюбно она заметила в сторону Инны: Ты не думай, наши мальчишки приставать не будут. Они у меня вот где! Марьяна подняла вверх крепко сжатый кулачок. Я уже во второй раз буду шифтерить. Сначала в Таиланде кантовалась, но решила перебраться на Бали. Если приживусь, то останусь насовсем. Там жизнь в три раза дешевле, чем здесь, а проблем и совсем нет, если не считать тараканов в ванной комнате и муравьёв в супе. Но я их не боюсь. А ты?
Инна пожала плечами:
Не знаю. Но, наверное, тоже не боюсь, хотя муравьёв в супе не одобряю.
Она вдруг подумала: может, и вправду сменить обстановку? Но не так, чтоб шило на мыло, типа короткого отдыха на курорте, а кардинально, с перелётом в другую реальность, где нет ни взрывов в метро, ни сбитых машиной девушек, ни крематория с Олегом в полированном гробу. Ни-че-го! Только море, солнце и стрёкот цикад под звёздным небом.
Она отхлебнула глоток кофе и посмаковала во рту терпкую горечь.
Знаете, ребята, покажите мне фото дома, что планируете снять, да подробнее расскажите о Бали. Я подумаю.
Село Загоруево, 1903 год
Летний день выдался холодным. Посконная рубаха[6]совсем не грела, и Матвейка замёрз до синевы, как ни спасался от холода, бегая с бечевой, чтобы согнать коров в стадо. Утренняя заря длинным розовым языком медленно слизывала сливки с кипенно-белого облака.
Когда стадо дойдёт до дальнего выгона, от облака не останется и следа, зато на небо выкатится солнечное колесо и станет теплее.
Не ленись, Мотька, шибче, шибче ногами шевели! знай себе покрикивал на подпаска пастух дядька Панас. Полностью дядьку Панаса звали Афанасий, а попросту Афоня, но он велел называть себя только Панасом, чтоб звучало уважительнее. Приложившись губами к оплетённой баклажке, дядька Па-нас шумно отхлебнул пару глотков и вытер рот рукавом.
Эх, крепкий квасок, зараза. До кишок продирает.
Матвейка знал, что в баклажке у дядьки Панаса не квасок, а что покрепче, но помалкивал. Мама настрого наказывала ему не перечить, а то дядька Панас возьмёт в подпаски другого мальчишку, и тогда придётся им с мамкой с голоду пухнуть. И так-то семья едва концы с концами сводила, от урожая до урожая, а о прошлом годе батюшку лошадь убила, маманя от горя занедужила, вот и получилось, что главным кормильцем остался Матвейка. А что? Большой уже, скоро десять сравняется. Вон, соседа Серёньку в тринадцать лет оженили, чтоб крепкую молодуху в дом взять. Матвейка утёр рукавом нос и поморщился: не хочу жениться, а то придётся двух баб кормить.
В конце лета староста обещал дать за работу мешок зерна, мешок картошки и три меры конопляного масла. Но самое главное, каждый двор в череду кормил пастухов ужином. Дядьке Панасу, ясно, доставалось что получше, а подпаску объедки, но хватало живот набить. Иной раз удавалось кусок-другой припасти для мамы, и тогда Матвейка обмирал от радости, представляя, как в маминых глазах заиграет улыбка, когда он выложит добычу на стол.
Шибче, шибче, не зевай! Гляди, Пеструха в кусты пошла! заголосил дядька Па-нас, и Матвейка что есть мочи припустил за непокорной животиной. Пеструха, она такая за ней глаз да глаз, чуть отвернёшься норовит сбежать куда подальше. Матвейка вздохнул: в прошлый раз Пеструху пришлось из болота вытаскивать, а опосля дядька Па-нас таких оплеух надавал, что уши неделю огнём горели.
Только выгнал Пеструху, как кузнецова Бурёнка затрясла рогами на тёлку тётки Василисы Шубниковой. Василис в селе было три, и их различали по мужьям: у одной шубник, у другой возчик, а третью, не замужнюю, родители с рук сбыть не могут, такая ленивая уродилась.
Пока разгонял коров, онучи в лаптях насквозь промокли, хоть отжимай. Матвейка переступил застывшими ногами и с тоской поглядел на тучи, которые застелили солнце, словно серая мешковина. Видать, сегодня тепла не жди. Порыв ветра прогулялся по тощему телу и парусом надул рубаху на спине. И до обеда ещё далеко.
В заплечной торбе у Матвейки лежали краюха хлеба и луковица, а если дядька Па-нас уснёт, то можно будет тайком надоить у какой-нибудь коровёнки пару глотков молока. Грех, конечно, но есть-то хочется, аж живот сводит. Маманя узнала бы, что он чужое молоко, как котёнок, лакает, сказала бы: «Бог накажет». А где Он, этот Бог? Если бы был Он добрый да могучий, разве бы смотрел, как ребятишки от голода маются или помирают от лихоманки? Разве же допустил бы коня к бате, чтоб тот ему голову размозжил? Вот и выходит, что нет того Бога и в помине, а если и есть, то помогает богатым, чтоб те ещё богаче становились, а бедняков с неба не видно: слишком мелкие людишки.
От холода и голода очень хотелось заплакать. Так, чтоб уткнуться головой в мамкины колени и всхлипывать всласть, пока её рука оглаживает вихры. Но мужикам реветь не положено, стыдоба одна, да и страшно делается, коли мужики плачут. Матвейка однажды видал, как плакал отец, хороня младшую сестрёнку. Кто ж знал, что вскорости и самого батю на погост снесут под дикие вопли матери и заунывный стон ветра в печной трубе.
Мотька, подь сюды, пострел окаянный! Не дозовёсси тебя!
Матвейка вздрогнул и со всех сил дунул к дядьке Панасу. Тот силился поправить жердину изгороди и ругался непотребными словами на чём свет стоит.
Имение купчихи Беловодовой,
1903 год
Удивительная штука электричество! Интересно, откуда оно берётся? Говорят, со специальной станции. Непостижимо! Марфа повернула медную рукоятку, и лампа на столе засияла ровным жёлтым светом, словно полная луна в зимнюю ночь. Неделя, как в контору провели линию, а ощущение чуда не проходит. В имение бы электричество, да никаких денег не хватит тянуть провод на столбах двадцать вёрст от города. Придётся по старинке довольствоваться газовыми рожками.
Марфа раскрыла сафьяновый переплёт и сделала пометку в записной книжке: надо дать распоряжение управляющему купить акции электрической компании: не пройдёт и пары десятков лет, как вся страна огнями засияет. Говорят, в Санкт-Петербурге уже на улицах фонари поменяли с газовых на электрические. Красота, наверное! То-то людям радость, ведь фонари, как и солнце, для всех светят. Им без разницы: что царь, что нищий на паперти.
«Зачем стараюсь? К чему доходы множу?» Марфа подпёрла рукой щёку и горько хмыкнула. Отписать имущество в казну? Так после её смерти чиновники разворуют всё до последней нитки, уж кто-кто, а она ту шатию-братию хорошо успела изучить. Стипендию для студентов учредила, приют для вдов построила и содержит, амбулатории в деревнях открыла, больнице взнос сделала Но на сердце камень как лежал, так и лежит думами о том, что не рад был бы батюшка нажитое в чужие руки отдать. Да ещё и не угадаешь, честные те руки или вороватые. Давеча послала чек в гимназию передать усердному ученику из бедноты, а вскорости донесли, что сто призовых рублей директор своему сынку-лоботрясу вручил.
Думы тяготили, мешая день с ночью. Годы-то лебедями летят! Вон уже и седина в волосах, и морщин достаточно. Не успеешь оглянуться, как старость на порог ступит, а встречать-то её и не с кем. Хоть бы братец был или сестрица. Да не дал Господь.
Хотя
Марфа достала из бюро листок бумаги, окунула перо в чернила и принялась убористым почерком писать поручение своему стряпчему с просьбой исполнить его немедленно.
Санкт-Петербург,
2017 год
Коммунальная квартира не очень подходящее место хранить секреты: все обитатели знают, кто из них предпочитает мыться хозяйственным мылом вместо шампуня, кто пытается сохранить на лысине последние волосы и мажет голову репейным лосьоном, у кого какое бельё и что будет в каждой кастрюльке на обед и ужин.
Сегодня соседка варила рыбу. С недавнего времени она взяла привычку питаться рыбой три раза в неделю в понедельник, среду и пятницу. Густой запах, сдобренный лаврушкой и перцем, растекался по коридору и просачивался под дверь.
Опять развела вонищу, войти невозможно! По коридору протопал кряжистый жилец из третьей комнаты. Тот, у которого лысина.
А тебе что, завидно, что ли?! выкрикнула из кухни соседка. Хочу и варю. У тебя не спросила!
Анфиса распахнула форточку и сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь поймать губами свежий весенний воздух. Со двора на запах рыбы отреагировала и затявкала маленькая лохматая собачка на длинном поводке. Хозяйка стала ей выговаривать что-то насчёт плебейского вкуса и что сухой корм гораздо лучше, но собачка обиженно стригла ушами и продолжала крутить носом, пока её не увели в парадную.
«Тебя бы кормить только сухим кормом», мысленно пожелала хозяйке Анфиса и тут подумала, что сама лично не отказалась бы сейчас даже от сухого. Расфасовывая продукты на работе, она часто оставалась голодной. Пока работаешь, аппетита нет, а дома не хочется лишний раз показываться на общей кухне.
Её отвлёк телефонный звонок. Это уже в третий раз звонила подруга по команде Оля. Окунаться в прошлую жизнь было тягостно, словно, с трудом выплыв на поверхность, вновь лезть в омут с головой. Со вздохом Анфиса взяла телефон.
Анфис! Ты?! Олин голос бил в уши весёлым энтузиазмом. Я тебе звоню-звоню, а ты не отвечаешь. И в соцсетях тебя нет! Совсем забыла подруг. А мы о тебе помним.
Я тоже помню о вас, девочки! Анфиса постаралась придать голосу бодрости, как бывало, когда концентрировалась перед трудным стартом.
Представляешь, Танька Веденеева выходит замуж и бросает спорт! залпом выпалила Оля и замолчала, ожидая ответной реакции.
Веденеева была главной соперницей Анфисы, и бросить спорт точно не входило в её планы. Сразу вспомнились последние тренировки, когда тренер, срывая голос, орал перед финишной чертой:
Жми, Низовая! Жми! Не уступай Веденеевой!
И она не уступила, а потом вместе с Танькой они сидели в раздевалке, и Танька сквозь слёзы обещала:
Я всё равно тебя обгоню. Вот увидишь, я обязательно выиграю первенство.
Воспоминания застилали глаза слезами. Анфиса несколько раз сморгнула, загоняя их внутрь, и как можно безразличнее спросила у Оли:
Вы куда собираетесь на сборы?
Представляешь, в Испанию! В первый раз такое, чтобы Ассоциация раскошелилась на дальний перелёт просто так, без соревнований, затарахтела Оля. Говорят, там красиво, но очень влажно. Может быть, удастся выкроить денёк и поваляться на пляже. Хотя, Олин голос потускнел, ты же знаешь наше начальство. Загоняет до десятого пота, как лошадей на скачках.
Какие вы счастливые, помимо воли вырвалось у Анфисы.
Ой, осеклась Оля. Прости, я и забыла, что ты теперь
Не договорив, она скомкала конец фразы, и Анфиса дополнила за неё:
хромая. Но ничего, я привыкаю. Теперь уже легче принять действительность. Главное, надо всегда помнить, что хорошее не может длиться вечно, поэтому надо ценить каждое мгновение, каждую каплю обычных будней, которые нам порой кажутся неинтересными и скучными.
Это у тебя такой психологический тренинг? после долгой паузы тихо спросила Оля.
Наверное. Анфиса пальцем нарисовала на запотевшем стекле узор и стала смотреть, как он медленно исчезает от дыхания ветра.
Я бы того подонка, что на тебя наехал, на кусочки разорвала, сказала Оля. Чтоб ему пусто было!
У Анфисы заныло сердце. Зря Оля упомянула про водителя. Пришлось немало постараться, чтобы выкинуть его из головы и не дать ржавчине проесть дыру в сердце. Она давно запретила себе думать о человеке, изменившем её судьбу, иначе можно сойти с ума. Способ избавления от ненужных мыслей Анфиса изобрела несложный, но эффективный: пятьдесят отжиманий или приседаний. Если не помогало, то добавлялось ещё столько же, и так до седьмого пота Желательно было вслух отсчитывать движения.
В комнате по-прежнему пахло рыбой. Анфиса бросила взгляд на раскрытую книгу, что притягивала к себе волшебным покоем пожелтевших страниц, и скомкала разговор:
Оленька, спасибо, что позвонила, передавай привет всем нашим.
Примечания
1
Ширинка на Руси ширинкой называли платок, рушник. Полотенца, украшенные вышивкой, являлись неотъемлемой частью быта русской семьи и обрядовых действий.
2
Божница полка, на которой ставились иконы.
3
Бучить белье кипятить в щелоке для очистки.
4
Шлафро к в XVIIIXIX вв. просторная мужская и женская домашняя одежда. В России с XVIII в. вслед за французской модой в «парадном неглиже» нарядно выглядевших шлафроках мужчины принимали дома гостей, прибывавших с неофициальным визитом. Женщинам по правилам хорошего тона дозволялось появляться в шлафроках на людях только в первой половине дня, занимаясь хозяйственными делами.
5
Жардиньерка это то же самое, что этажерка для комнатных цветов. Эта изящная представительница декоративной мебели может быть в виде ящика, корзины, столика и т. д.