Бенигно кивает:
Ну ладно, идем.
Он готов следовать за соседом, довериться ему, потому что у них одна общая цель выжить.
Поздно.
Издалека, но уже вполне отчетливо доносится слабый гул самолета. Звук негромкий это истребитель. И не один.
Семье Бенигно не нужно ничего объяснять. Соседу Браулио тоже, он бросает взгляд на Бенигно. И уже в следующий миг все срываются с места. Они мчатся что есть мочи. Антонио отец подхватил на руки, остальные дети бегут сами.
Никогда еще они так быстро не добирались до пещер. Две крохотные пещерки, где в сытые довоенные времена обитали только лисы да летучие мыши.
Хана добегает первой она всегда была быстрой. Остальные отстают на несколько мгновений. Согнувшись, они залезают в одну из пещер, где уже находятся их более предусмотрительные соседи. Жена Браулио тоже там, на руках у нее сверток должно быть, младенец, завернутый в одеяло. Она прижимает его к выпростанной груди у младенца ранний завтрак.
Все молча толкаются в темноте, даже не здороваясь друг с другом. Страх сдавливает горло, что-то сжимается между желудком и сердцем, которое гулко и часто колотится.
Оглушительный рев моторов. Совсем близко. Неужели их заметили? Но нет, кажется, пронесло. Это просто патруль. Два советских истребителя, монопланы Поликарпова облетают Масера-де-Кастийо. Самолеты республиканцев. В темноте не всегда удается различить, из какой стаи эти металлические птицы, такие монопланы оливкового цвета есть и у франкистов, и у республиканцев. Первые называют врагов крысами, вторые мухами. Пулеметы, установленные на крыльях самолетов, производят по тысяче шестьсот выстрелов в минуту. Этим утром ШКАСы[4] обоих самолетов остаются полными.
В пещере тихо, по вибрирующему воздуху ее обитатели ощущают, что небо рассекает новая металлическая угроза. Так и есть. Ревет третий самолет. Хана задерживает дыхание. Британский истребитель Фантом, серебристый, с двумя пулеметами М2 и четырьмя бомбами по десять килограммов каждая, пытается догнать два других самолета. Они удаляются. Это тоже республиканцы.
В пещере постепенно нарастает гул разговоров.
И чего не спится этим козлам, говорит Браулио, когда от самолетов остаются лишь точки на светлеющем небе.
Да, выдыхает отец Ханы и замолкает, опустив голову.
Это крысы, вы видели? спрашивает Педро, крепкий широкоплечий парень лет шестнадцати, их сосед из Инохедо, тоже укрывшийся в пещере.
Так кто это был, красные? спрашивает Бенигно.
Ну ясное дело, отвечает Браулио, не дожидаясь, что скажет Педро, который открыл было рот, краснее некуда. Метят территорию, как псы. Поссали бы тут еще.
Да получше сраных мух, раздается фальцет Педро. Он и не пытается скрыть, что на стороне республиканцев.
Проклятые мухи, улыбается Браулио, который разделяет политические взгляды парня.
Бенигно кивает в знак согласия. Правительство Республики было избрано на демократических выборах, так что он считает его законным. Но ни он, ни прочие крестьяне не горят желанием выступать на стороне какой-либо партии, они слишком заняты тем, как бы выжить.
Как бы то ни было, крысы республиканцев и мухи националистов тем утром прочесывали небо. Выбравшись наконец из пещеры, где она три часа просидела на корточках, Хана поняла, что обмочилась.
Последовавшие затем месяцы и годы оставили неизгладимый отпечаток на Хане и ее близких. Шрамы избороздили женские души, до краев наполнив их силой и яростью. У Ханы появилась цель. Не забывай, что в каждом из нас дремлет зверь.
Кто хочет показать нам истину, пусть не говорит ее: пусть сделает так, чтобы мы сами ее обнаружили.
Хосе Ортега-и-Гассет (18831955)
В Сантандере Оливер ждал в кабинете своего адвоката. Это была просторная комната, куда секретарь провела его через лабиринты устланных коврами коридоров. Сидя в кабинете, Оливер гадал, действительно ли адвокат прочитал все эти книги, что теснились в массивных шкафах, или они тут просто для красоты. Он сдержал любопытство и не стал проверять, являются ли эти сотни томов в твердых переплетах настоящими книгами или картонными подделками, какие продаются в мебельных магазинах. Обманка для доверчивых клиентов, чтобы произвести на них впечатление.
Появление адвоката отвлекло Оливера от изучения классического кабинета, заполненного книгами, дипломами и полотнами в золотых барочных рамах с какими-то морскими баталиями. Адвокат Сан-Роман выглядел вполне моложаво, хотя и было ясно, что он мог бы давно уже удалиться от дел. Войдя в комнату, дышащую стариной и покоем, через боковую дверь, а не через ту, в которую ввели Оливера, адвокат, раскинув руки, направился к молодому человеку и заключил его в объятия.
Как же я рад тебя видеть, дорогой мой, отлично выглядишь. Голос Сан-Романа звучал радостно и энергично.
Спасибо, и вы тоже.
Адвокат отмахнулся и направился к своему креслу за письменным столом.
Ну прекрати, что еще за комплименты, прекрасно знаешь, что я развалина, набитая имплантами. И обращайся ко мне на ты, к чему нам эти церемонии.
Пока Сан-Роман устраивался в своем кресле, Оливер задумался, о каких имплантах тот говорит. Пожалуй, зубы выглядят слишком идеально, так что, наверное, о них. Или, может, Сан-Роман носит парик? А вот это что за штука в ухе современный слуховой аппарат?
Однако вслух он, конечно, ничего не сказал.
Что ж, такие вот дела. Очень сочувствую тебе с этой суматохой на вилле Марина. До чего же неприятная история. Разумеется, адвокат говорил о детском скелете, найденном на вилле.
Да уж, честно говоря, словно кирпич на голову.
Удалось что-нибудь выяснить про эти кости?
Без понятия. Думаю, нет, прошло пять дней, а из полиции мне не звонили, хотя дом обследовали еще раз. Возможно, у них есть и более срочные дела. Они два дня рыскали по дому и вокруг, даже использовали георадар, чтобы убедиться, что никаких других тел нет. Прямо как в кино. Работают они очень осторожно, но в прессе уже поднялась шумиха. Должно быть, вы в курсе.
Да, я читал. Наверняка ты знаешь, что историю эту окрестили Делом о мумии с виллы «Марина».
Знаю. А в некоторых газетах останки прозвали ангелом виллы «Марина». Наверное, потому что скелет совсем маленький, будто это кости новорожденного. И вдруг пошли разговоры, что видели что-то странное вблизи дома, какое-то свечение, и якобы раздавался какой-то подозрительный шум. Ну и призрак ребенка, как же без него. Надеюсь, слухи не очень расползутся, потому что это может загубить весь мой замысел с отелем.
Или принести небывалый успех.
В смысле?
Слухи отличная реклама. Люди обожают истории про призраков. Подумай об этом, может быть, ты сумеешь как-то использовать ситуацию себе во благо. Адвокат улыбнулся, и от улыбки морщины на его благодушном лице проступили отчетливей. Кстати, как твой отец?
Хорошо, спасибо. Сейчас он гостит у своего брата в Шотландии, в Хайленде. Пробудет там какое-то время.
Ясно. А твой брат? О нем что-нибудь известно?
Ничего. Оливер покачал головой, во взгляде его мелькнуло раздражение.
Понятно. Твоя матушка каких только поручений мне ни давала, чтобы как-то на него выйти, но все безрезультатно. Мы даже наняли частного детектива, однако без толку. Знаешь, незадолго до того, как умереть, она приходила сюда, обсуждала, что можно еще предпринять, чтоб выяснить его местонахождение. Она была уверена, что он в Испании.
Да, я знаю.
Мне ужасно жаль, Оливер. Я очень хорошо к ней относился. И много лет на нее работал. Хотя большую часть ваших дел вел лондонский адвокат, я продолжал заниматься всеми делами, связанными с Испанией, ты, наверное, в курсе. Мы были знакомы больше тридцати лет.
Я это помню. Она очень ценила тебя. И полностью доверяла твоему профессионализму.
Мужчины несколько секунд молчали. Выражение лица адвоката вдруг сделалось суровым.
Поверить не могу, что ее убийца уже на свободе.
Да Но это несчастный случай, Сан-Роман. Что ни день, таких инцидентов сотни, просто мы всегда думаем, что ни с нами, ни с кем-то из наших близких ничего подобного не произойдет. Взгляд Оливера остался безмятежным, но лицо напряглось.
Водитель был пьян. Его должны были посадить, а не приговаривать к исправительным работам. Ему вменили непредумышленное убийство, но вести машину в таком состоянии Знаешь, Оливер, после стольких лет работы в этой сфере я не раз убеждался, что трусы и убийцы всегда находят лазейку в законе и прогибают его под себя.
А я думал, этим занимаются адвокаты, пошутил Оливер, пытаясь снять напряжение и сменить тему, ему совершенно не хотелось разговаривать о том, как однажды субботним вечером какой-то двадцатилетний алкаш сбил его мать на пешеходном переходе в Саутфилдс, на юге Лондона, когда та возвращалась домой из магазина.
Сан-Роман понял, что Оливер пытается перейти к менее личным темам. Однако его удивят сведения, за которыми он пришел сюда в поисках информации о своей семье. Что ж, Сан-Роман постарается изложить все как можно тактичнее, а Оливер пусть делает собственные выводы, ведь он парень смышленый.
Оливер, я собрал для тебя документы о вилле Марина, о которых ты просил, но до того, как ты начнешь их изучать, я, как эксперт по юридическим вопросам, обязан пояснить кое-что.
Оливер изумленно приподнял брови. Этого еще не хватало, опять сюрпризы. Что от него скрывает этот старый лис? Он покорно вздохнул, готовый выслушать все, что адвокат собирается сказать.
Слушаю.
Без дальнейших церемоний Сан-Роман раскрыл коричневую папку, лежавшую на столе, и достал несколько фотокопий, с виду совсем свежих. Он протянул их через стол Оливеру.
Должно быть, ты в курсе, что твоя мать, будучи резидентом Британии, а позже получив британское гражданство, заключила брачный договор с раздельным владением собственностью, согласно англосаксонской модели, то есть в свободной форме, без обязательства оставить наследство детям, как того требует испанская норма.
Я в курсе, перебил Оливер. Тем не менее думаю, что она достаточно разумно все поделила, не забыла про нас.
Действительно, кивнул Сан-Роман, тебе она завещала виллу Марина, зная, что ты любишь бывать в Суансесе и Сантандере. Хоть дом и нуждается в серьезном ремонте, уже само его местоположение, возле пляжа, придает ему ценность.
Не понимаю, к чему ты клонишь.
Потерпи. Я расскажу тебе подробности, а ты составишь общую картину. Продолжим. Гильермо она оставила маленькую квартиру в Челси, в Лондоне
Оливер снова перебил:
Это вполне справедливо, ведь Гильермо плевать хотел на Суансес и Кантабрию, а любая квартира в Челси стоит куда дороже, чем самый роскошный особняк в Суансесе.
Сан-Роман улыбнулся.
Не защищайся ты так, Оливер. Безусловно, это справедливо, особенно учитывая, что завещание было составлено несколько лет тому назад. Ни ваш лондонский адвокат, ни я у меня хранится копия документа, которая сейчас перед тобой, никогда не показывали вам завещания, подписанного вашей матерью. Это было сделано по ее просьбе. Она хотела, чтобы вам было известно о разделе имущества, но вы избежали возни с бумагами.
Так, и что? нетерпеливо спросил Оливер, листая документы без особого интереса.
И, невозмутимо продолжал адвокат, она завещала значительный капитал каждому из вас, хотя деньги твоего брата лежат на депозите. А еще она оставила внушительную сумму некоему третьему лицу.
Третьему лицу? изумился Оливер. Что значит третьему лицу? Ты имеешь в виду отца?
Нет, коротко ответил адвокат.
Оливер фыркнул.
Если ты хочешь намекнуть, что у моей матери, разменявшей седьмой десяток, имелся тайный любовник, можешь не продолжать. Как выйду отсюда, сразу наверну рюмочку цикуты.
Сан-Роман расхохотался.
Постой, парень, не торопись. Думаю, твоя матушка была самой верной и любящей женой на свете. Расслабься, я не собираюсь отнимать у тебя много времени. Давай к делу. Оставшиеся средства она завещала монахиням-францисканкам из прихода Сантильяны-дель-Мар в Кантабрии.
Монахиням? Но ведь она не была верующей! удивленно воскликнул Оливер.
Нет, верующей не была. Но была благодарной.
Благодарной?
Сейчас все поймешь. Я рассказываю тебе о францисканках, потому что это напрямую связано с той информацией о вилле Марина, которую ты ищешь. Наберись терпения. Слева от тебя завещание, содержание которого я тебе пересказал, за исключением того лишь пункта, что вашему отцу отошли значительная сумма денег и коллекционный автомобиль. Так, а справа документ на владение виллой Марина и все надлежащие бумаги. Если ты внимательно их изучишь, то увидишь, что никакого акта купли-продажи заключено не было.
Как так? Дедушка с бабушкой купили этот дом, после их смерти он достался маме, она умерла, оставив дом мне, вот и все.
Нет, не спеши. Ты принимаешь на веру историю, которая не соответствует правде. Твои дедушка с бабушкой никогда не покупали виллу Марина. И она досталась им не по наследству, а по сроку давности, это называется узукапия.
Узу что? Оливер не верил своим ушам.
Узукапия. Другими словами, в силу давности владения.
А это что такое?
Это означает, согласно статьям 19301960 Гражданского кодекса Испании от 1889 года, что твои бабушка и дедушка приобрели дом на основании того, что непрерывно владели им в течение продолжительного времени.
Ты мне хочешь сказать, что они окупасы?[5]
Сан-Роман улыбнулся, и его морщины разгладились.
Нет, я хочу сказать, что они стали владельцами дома, потому что распоряжались им очень долгое время, без каких-либо тому препятствий и возражений со стороны его законных владельцев. Согласно Гражданскому кодексу, срок распоряжения недвижимостью должен составлять по меньшей мере десять лет в случае добросовестности человека и наличия правового основания для передачи ему в собственность или же тридцать лет при их отсутствии.
Оливер помолчал.
Получается, что законный владелец подарил им дом. Ты это имеешь в виду?
Если упрощать, то можно сказать и так. Они даже подписали отдельный документ, согласно которому узукапия начнет действовать по истечении десяти лет с условием, что дом не будет продан и будет передан по наследству законным наследникам.
Понятно. Полагаю, тебе известны причины такой щедрости? Никто ведь просто так не станет дарить дом у пляжа. Не припомню, чтобы у бабушки с дедушкой была другая собственность, а дружбы с миллионерами они не водили, так что на то должна быть серьезная причина. Оливер вопросительно смотрел на адвоката.
Вот именно. Причина должна быть. Несомненно, она имелась, но мне она неизвестна. Твоя мать узнала, каким образом был приобретен дом, только много лет спустя, уже после смерти твоего деда.
То есть мама об этом знала? Изумленный Оливер почти гротескно распахнул глаза.
Она узнала об этом лет десять назад, когда ей пришлось разбираться в документах и устанавливать, какой недвижимостью владели твои бабушка с дедушкой. Это случилось, когда дедушка умер, а в живых оставалась только твоя бабушка, донья Урсула. У той уже начались проблемы с головой Альцгеймер, кажется. Твою мать оформили в качестве ее опекуна, а я тогда как раз занимался всеми бумагами и вел это дело в суде. У бабушки случались моменты помрачения, когда она чего только не фантазировала, и это перемежалось с периодами, когда она была в ясном сознании. Но она все больше уходила в воспоминания о прошлом. Как-то раз во время встречи с твоей матерью она заявила, что та ей не родная дочь.