На деле же Артуру хватило одного звонка, чтобы размазать Риту по стенке, как жирную ленивую муху.
Срочно решайте вопрос с обедом, наседал он на испуганную сиделку, а в понедельник поговорим по душам. Я приеду!
Рита засуетилась. Она снова позвонила Эмилии. Но та, видимо наслаждаясь теплой морской водичкой, оставила телефон на берегу и не отзывалась.
«Надо было заказывать борщ. Первое он бы уже сожрал! родилось в Ритином суматошном разуме, а в очнувшейся совести шепотком прозвучало: Нехорошо вышло подвела Алёну и деда расстроила. Дурацкий случай, ничтожная проблема и так вляпаться! О последствиях узнаем послезавтра. Глядишь, погонят с работы».
Вконец обалдевшая Рита метнулась к навесному шкафу. Она собралась все-таки разобраться с ненавистным борщом, изваять его из остатков вчерашней куриной роскоши, рыхлой свеклы и последнего картофеля, благо томатной пасты и растительного масла было в избытке. С решительностью опытного шеф-повара Рита ухватила пластмассовую рукоятку и вытащила сковороду из буфета. Другой рукой она потянулась к «Олейне», но пластиковая бутылка лишь покачнулась и осталась стоять на подоконнике среди терок и лотков со столовыми приборами. Внезапно из наклоненной сковородки на кафельный пол выплеснулись остатки потемневшего масла (в нем вчера клокотала поджарка), и Рита поехала по скользкой плитке к окну, описав замысловатую дугу, такую же бесполезную и извилистую, как и все дела, за которые она когда-либо бралась.
Рита ударилась головой о край подоконника и локтем врезалась в дверцу буфета. Грузным, увесистым мешком она осела на пол. Стена напротив-легкомысленные желтые тюльпаны на потускневших обоях вдруг показалась ей дымчатой, местами темно-серой, а вместо цветов перед глазами прыгали искристые огоньки и жгли затылок, будто острием ножа кололи виски.
Потом из тягучей облачной завесы перед Ритой возник Максим Андреевич. Он стоял у холодильника, опираясь на смазанную стену, был похож на растрепанного судью в темном банном халате и угрожающе постукивал по полу ногой, обутой в аппарат Илизарова. Строго приговаривал:
Душу твою я уже не спасу, да и не мое это дело, а вот в травмпункт бестолковое тело отправлю.
Эта фраза предназначалась Алёне. Рита разглядела ее охающую фигуру сквозь мозаичные, туманные стекла разбитых очков, которые здоровой рукой подобрала с пола и кое-как нацепила на нос.
Забирай отсюда хабалку, решительно скомандовал Максим Андреевич. Всю неделю ночами шарил по холодильнику, пока эта дрыхла на диване. Отсыпаться сюда приехала. А сегодня курдючное месиво на обед подсунула. Увози ее!
Алёна с третьей попытки поставила на ноги Риту и, закинув на плечо ее тяжелую руку, поволокла к выходу.
Деньги, вспомнила Рита и застонала от тупой наступающей ломи в голеностопе.
Зарплату она хранила на книжной полке в глянцевом руководстве по уходу за домашними растениями. Но деньги сейчас ей были не нужны.
Дмитрий Филиппенко
Родился в 1983 году в Ленинске-Кузнецком Кемеровской области. Окончил Сибирский государственный индустриальный университет. Работает горным мастером на шахте.
Публиковался в журналах «Огни Кузбасса», «Наш современник», «Юность», «Дальний Восток», «Родная Ладога», «Берега», «Плавучий мост», «Нева», «Алтай», «Енисей», «Бельские просторы», «Сура», в «Литературной газете» и других изданиях.
Главный редактор литературных альманахов «Образ» и «Кольчугинская осень». Организатор Всероссийского литературного фестиваля имени Алексея Бельмасова. Автор пяти книг стихотворений. Лауреат Межрегиональной премии им. В. А. Макарова (Омск), ежегодной премии «Слово» (Москва).
Живет в Ленинске-Кузнецком.
На седьмом подземном этаже
«Я вглядываюсь снова в темноту»
«В Сибири дождик пахнет черемшой»
«Идет по шахте человек»
«А в шахте зреет виноград»
«Подземный космос тоже по плечу»
«Сегодня в шахте выпал снег»
«Гнется к воде загорелый рассвет»
«А в шахте звезды не шумят»
«В шахте время идет по-другому»
«Место смерти изменить нельзя»
Летчик
«Как тяжело женой шахтера быть»
«А Новый год ползет по шахте»
«На поверхности мороз»
Шахтерское сердце
Александр Самойленко
Родился в 1975 году в Ленинграде (ныне Санкт-Петербург), где живет и работает поныне. По специальности системный администратор.
Писать рассказы и повести начал в двадцать два года. К своему творчеству относился не очень серьезно, поэтому писал «в стол». Некоторые рассказы выкладывал на портале «Проза. ру», но потом все оттуда удалил. Есть три законченные повести, пара десятков рассказов-это то, что писал ради своего удовольствия, нигде не публикуя, только для близких и друзей. Потом долгое время был творческий ступор. Сейчас ситуация изменилась почти завершил большую повесть, состоящую, на первый взгляд, из разрозненных рассказов. Но эти рассказы сложным образом переплетаются друг с другом, в конце концов выявляя общий сюжет повести. Некоторые рассказы посылал на конкурсы. Два из них прошли отбор и напечатаны в сборнике новелл «Свободная энергия» издательства «Перископ-Волга» и в альманахе «Царицын» того же издательства.
Записки квантового человека
рассказ
Очень долго я не приступал к этим записям. Просто не знал, с чего начать. В голову лезло одно: «Жил да был» Идиотизм, согласен. Разве захватывающая история должна начинаться с избитого клише? А рассказ обещает быть весьма интересным. Правда, и этот штамп слабо характеризует все, что случилось со мной или с нами. Скажу так: это просто полный пи ну, вы понимаете. В такую дичь вы однозначно не поверите. Ваш цепкий разум усомнится и спросит: «А где доказательства? Нету? Тогда сие невозможно, батенька!» Могу лишь слабо возразить: «Доказательство одно есть-я сам как результат эксперимента». Но это хиленький довод, потому что меня «как бы нет»-я не выставляю напоказ свое существование. А раз так, то какая разница, как начать эти писульки? Допустим, жил да был ну, к примеру, сумасшедший ученый.
* * *
Все-таки вышло по сказочному сценарию: жил да был. Ну да ладно, не в этом суть. Разумеется, ученый был не по-настоящему «с ума сшедший», а так, любил иногда пофантазировать. Однажды он рассказал, как пришел к нашему эксперименту, как вообще додумался до такого. По его словам, первые цветочки начали распускаться еще в начале двухтысячных. Доктор случайно увидел отрывок из фильма о Ганнибале Лектере, ну, о том, которого играл Энтони Хопкинс. Причем сцена, вдохновившая ученого, была не из первой, классической части эпопеи, а из второй, где злодей оказывается на свободе и начинает потакать людоедским инстинктам. В общем, Лектер поймал полицейского, который сидел у него на хвосте, и вскрыл преследователю череп. Сделал так называемую трепанацию. При этом жертва благодаря действию наркотиков оставалась в сознании. Затем Лектер стал отрезать бедолаге части мозга, жарить их на сковородке и скармливать самому подопытному.
Круто! Но для нашего ученого, опытнейшего нейрохирурга, был интересен вовсе не процесс трепанации. Он таких операций понаделал множество за свою практику. Увлек доктора иной вопрос: что ощущал подопытный?
Вот что происходило: пациент под скальпелем грамотного хирурга терял определенные участки мозга последовательно и быстро. По сути, он сходил с ума подобно тем, кто страдает Альцгеймером. Но больные лишаются рассудка годами и наверняка не замечают изменений в своем сознании. А этот пленник Лектера совсем другое дело! Что он чувствовал? Что понимал в эти предсмертные минуты? Где была та грань, когда он перестал быть человеком, существом мыслящим и помнящим? Как выглядела черта, за которой его уже нельзя было назвать созданием Божьим с душой? И какую область мозга уничтожил Лектер в тот момент, когда душа исчезла?
О, сколько вопросов породила та сцена в голове нашего ученого! Именно тогда он начал сходить с ума, по-своему, хоть и незаметно. И венцом этого сумасшествия стал наш эксперимент. А в результате возник я квантовый человек. Попробую объяснить, что это такое.
* * *
Начнем со второго определения: человек. Многие считают, что это понятие целиком изучено и не стоит о нем рассуждать. И авторы тематических книг, и их читатели задумываются о том, что есть «я». Чем является человек? Кого можно наградить этим званием, а кого не стоит? «Ты не человек!» частое обвинение, звучащее из уст Кого? Другого человека? Я не хочу заострять внимание на этом моменте. Уверен, вы и так хорошо разбираетесь в данном вопросе. Просто я хотел подчеркнуть, что «человек» не такое уж четкое, а скорее, размытое понятие. И это понятие-один из ингредиентов квантового человека.
Да, пусть будет так ингредиент. А теперь добавим ингредиент номер два квантовость и получим самый настоящий рецепт. Я его вам распишу, мне не жалко. Но сперва о «квантовости». На этом понятии строится самая непонятная физическая теория. В ней есть два утверждения, которые очень схожи с компонентами моего рецепта. Одно утверждение о неопределенности. Представьте, что вы наблюдаете за неким субъектом и не можете точно описать, как он выглядит. На примере человека: усердно вспоминая цвет его глаз, вы начисто забываете форму носа. Ну, или наоборот. А в результате вы не можете составить точный фоторобот. Те, кто занимался этим делом, помогая сыщикам найти преступника, меня поймут. Ну а второе утверждение гласит, что субъект может находиться одновременно в двух состояниях. И тут возникает знаменитый кот, запертый в ящике. Из-за того, что мы не знаем, жив кот или мертв, мы просто-напросто говорим: кот и жив, и мертв одновременно. А у людей зачастую бывает так: можно одновременно и любить, и ненавидеть. Знакомо, не так ли?
Хорошо, вот рецепт квантового человека. Ингредиенты: просто человек, тяга к чему-то большему, разочарование, депрессия, еще один человек.
* * *
Сложнее всего оказалось найти Второго. Первым стал я, и, как сказал док, никто другой им быть не мог. Я уже существовал, а вот Второго требовалось создать. Сотворить из газетных обрезков, фрагментов объявлений о вакансиях, кусков новостных лент и еще из чего-то, известного только нашему сумасшедшему ученому.
Это было невозможно склеить ленту из кусков, собрать человека из разрозненных резюме, скрепить из обрезков газет полноценную статью. Но у дока получилось. И явился Второй.
Закатился в наш кабинет на инвалидной коляске. А что? Ему терять нечего. Он все равно поздоровается со Всевышним через год-другой. А послужить науке для великих целей дело святое.
Ну круто. А он знает, что рисковать придется последним, что осталось не тронутым болезнью? Это чем? А это головой! Тут он задумался на какое-то время, начал бормотать: мол, доктор сказал, что эксперимент требует неподвижности в лежачем положении по крайней мере полгода, и это вполне его устраивает. Так что он махнул рукой ай, была не была поехали! У дока в глазах сверкнули молнии, и Эксперимент начался.
* * *
Генетически мы оказались совершенно идентичны. Могли без риска обмениваться кровью, почками, сердцами и роговицами. Мы словно были однояйцевыми близнецами, просто не похожими друг на друга внешне. Как наш ученый подобрал такую совместимость? Он ушлый докторишка, во врачебной ловкости ему не откажешь. Несколько знакомств в разных отделениях больницы сыграли немаловажную роль. Информацию о потенциальных донорах ему сливали в трансплантологии. Девочка из отдела кадров была тайно влюблена в дока, и он этим ловко пользовался, чтобы получать разные данные о кандидатах. Ну и так далее, и тому подобное. За три года док отобрал четырех претендентов. А потом появился пятый, и его инвалидность мгновенно все решила. Через месяц он стал Вторым.
* * *
Что есть великий научный эксперимент? Во-первых, это безумие экспериментатора. Но это лишь кажущееся безумие, каким его видим мы, простые обыватели. А для ученого это хоть и сложнейший, но поддающийся научному анализу расчет.
Во-вторых, это риск. Каким бы точным ни был расчет, всегда может пойти что-то не так. Почитайте хотя бы о законах Мёрфи. А когда что-то идет не так в экспериментах над людьми, то уж будьте уверены риск тут неимоверный.
Ну, и в-третьих, великий эксперимент это мужество признать свою неправоту, если полученные результаты пойдут вразрез с ожиданиями. Мужество принять крах того, на что положена вся жизнь.
Все эти три аспекта так или иначе возникли в нашем Эксперименте. Был ли он поэтому великим, судите сами. Вот как Музевич (это фамилия нашего ученого) описывал преамбулу:
На первый взгляд, все очень просто. Берем двух совместимых доноров. Делаем каждому трепанацию верхней части черепной коробки с открытием головного мозга, затем укладываем подопытных горизонтально, головами друг к дружке и осторожно стыкуем их головы. Аккуратненько! Смешиваем! Их! Мозги! Далее соединяем их черепные коробки, которые со временем срастаются в единую костную систему, и мы получаем один организм с удвоенным количеством всех, я подчеркиваю: ВСЕХ органов. Замечательно? Конечно! В случае выживания пациентов возникают очень интересные вопросы.
* * *
Сложно было найти Второго, зато первого искать не пришлось. Бывают такие периоды в жизни, когда согласен на что угодно. И не потому что в чем-то остро нуждаешься, нет. Просто тобой владеет безразличие ко всему на свете. Когда я познакомился с Музевичем, моя депрессия измерялась годами. Ей шел уже второй десяток. Я успешно презирал не только весь окружающий мир, но и себя самого, единственного и неповторимого. Хорошо хоть, не появилось желание покончить с собой, а то гнил бы давно в земле. Кто бы тогда строчил эти записки? А так вышла вполне пристойная история. Фантастическая история. Дикая.
Для меня она началась в далекой глубинке Кольского полуострова. Маленький городок, а точнее, поселок городского типа размером в несколько кварталов. Рудная шахта и перерабатывающий комбинат держали на плаву этот осколок могучей индустрии умершей страны. Но я родился и вырос там еще в те времена, когда на новеньких пятиэтажках развешивали красные плакаты с лозунгами, а на лицах поселян энтузиазм вырисовывал скуластые черты веры в светлое будущее. Это было хорошее и незамысловатое время. Возможно, культ труда кого-то и не устраивал, но я был мелким пацаненком и не считал нужным думать о великом завтра, меня оно совершенно не волновало. Однако, прожив в этом городке и вообще на белом свете какое-то время, я начал замечать не только белый цвет, но и серые стены бетонных домов, окрас которых с годами безвозвратно линял и обнажал безутешную тоску оттенка цинковой ржавчины.
Отец пил много и по расписанию. Он возвращался из шахты после блока смен, молча садился за стол в маленькой кухне-клетушке, протягивал руку и доставал из шкафчика бутылку самогона неопределенного происхождения. Залпом выпивал граненый стакан этой мутной жидкости, запивал пивом из трехлитровой банки, лакая жадными глотками прямо из емкости. Потом съедал тарелку борща, порцию картошки с котлетами и повторял ритуал с граненым стаканом, с тем только отличием, что вместо полировки пивом закуривалась папироса. Отец дотягивал ее до самого конца, бросал окурок в пепельницу, тушил бычок густой светло-коричневой слюной, сплевывая ее смачно и зачастую с кашлем. Потом сгребал в охапку мать и тащил ее в спальню. Та молча сопротивлялась, но лишь слегка, для вида. Из-за двери доносился скрип матраса, кряхтение отца, его нарастающие проклятия, глухие удары в стену и дикий рык пьяного мужика, раздраженного чем-то мне, ребенку, непонятным. Я очень боялся: а вдруг этот зверь сейчас выскочит, накинется и станет душить меня огромными ручищами, сверкая безумными глазами и свирепо крича что-то нечленораздельное? Но всю ярость упившегося подонка принимала на себя мама, слабая, худенькая женщина со впалыми от усталости и разочарования глазами. После того как этот гад наносил ей последний удар, он возвращался на кухню уже удовлетворенный и неопасный. Мама покидала спальню позже, когда, проплакавшись от обиды и унижения, она вновь становилась покладистой и тихой домохозяйкой.