И мне стыдно было, вдруг разоткровенничалась Саша. Я однажды кукольное платье украла. У своей одноклассницы Нины она нас, девчонок, к себе в гости пригласила. Семья у нее обеспеченная: квартира большая, в престижном доме. У Нины своя комната была, они ее детской называли. Представляете, в этой детской комнате, в углу, специальная кукольная квартира была оборудована, с мебелью! Кровать, диван, шкаф все как настоящее. За столиком красивая кукла сидела. И имя у нее тоже красивое было Элиза. А платьев кукольных в шкафу целый набор. Я потихоньку одно и стащила: голубое, с кружевом. В коридор выскочила и в портфель засунула. Домой принесла а оно помятое всё, подол чем-то запачкался. И ведь совершенно ни к чему мне было это платье! У меня и куклы-то такой не было, чтобы в это платье одеть. Я его потом в мусорное ведро выбросила. А мама нашла и ругала меня сильно. Даже собралась платье выстирать и обратно Нине отдать, но потом передумала. Не хотела меня позорить. И так трудно жили: отец болел, мать на двух работах, еще братишка совсем маленький
Знаете, а мы тоже трудно жили, стал вспоминать «проверяющий». Помню, как впервые в богатый дом попал. Только не к однокласснице, а к девочке одной. Мы и знакомы с ней толком не были, но она мне очень нравилась. Звали ее Наташей. Красивая: волосы черные, волнистые. Тоненькая такая, стройная. Балетом и музыкой занималась. Идет всегда гордо, как королева. Она мимо наших пятиэтажек обычно из музыкальной школы домой возвращалась. Как-то смотрю: Наташа не одна, а с Вовкой Сидоровым из 6-го «Б». Идут и весело о чем-то болтают. Я, конечно, Вовку расспрашивать стал, и он мне рассказал, что его и Наташины родители вместе работают. А главное у девочки скоро день рождения, куда Вовку с ребятами пригласили. Тут мне больше всего на свете захотелось на этот день рождения попасть. Вовка понял, конечно, о чем я мечтаю, и говорит: «Возьму, если будешь вести себя пристойно». Мол, там все такие крутые да воспитанные будут, не мне чета. Я согласился. Мылся, чистился, лучшую рубашку надел, джинсы новые как на праздник. Пришли а там полный дом гостей. Девчонки, ребята незнакомые. Я Наташе букет протянул, а у самого руки дрожат чуть не выронил. Она улыбнулась, к столу пригласила. А на столе всего полно, такая еда, какой я в жизни не видел. Ну я и стал метать всё подряд Сижу рядом с Вовкой да ем, в разговоры не вступаю, веду себя пристойно. Только чувствую требуется мне по неотложной нужде выйти. Я тихонько Вовке на ухо о своей беде шепчу, а он как заорет возмущенно на всю комнату: «Веди себя пристойно! Какой тебе тут сортир?»
Я в коридор выскочил. Дверь открыть не могу, дергаю без толку. А в комнате хохот стоит. Не помню, как я оттуда выбрался, до дома не добежал. Пришлось под куст завернуть вот в таком скверике.
«Проверяющий» окинул взглядом сквер и засмеялся.
За спиной неожиданно раздался веселый детский смех. Листья зашуршали, и над низкими кустиками солнышком засияла знакомая рыжая макушка.
Алёша, ты что, подслушивал? возмутилась Саша.
Больно надо! Вы сами на весь сквер орете.
Вот ты какой, Алёша! А меня зовут Владимир Петрович. Я в комитете образования работаю. Сегодня у вас в школе на родительском собрании был.
Алёша опустил голову и тихо спросил:
Сильно ругались? Я не буду больше
Правильно, куда уж больше! Больше и не надо. Ты сейчас домой возвращайся. За маму не беспокойся, я ее обязательно провожу. У нас еще с ней здесь дела важные.
Алёша утвердительно кивнул и пошагал к дому. А Саша улыбнулась про себя: надо же дела важные! Здрасте и до свидания! Вот и все дела.
Но женщина не угадала. Еще много раз Владимир с Сашей встречались по важным делам для разговоров без вранья.
А потом поженились.
Транзитный вариант
В приемной директора многопрофильного колледжа было душно. Маленькая рыжая девушка тоскливо смотрела в окно и горько сожалела о своем приходе в среднее учебное заведение, куда она «по звонку» устраивалась на новую работу преподавателем литературы.
Еще вчера рыжая Елена Алексеевна (или просто Леночка, как ласково именовали ее друзья и коллеги) была блондинкой, преподавала в университете зарубежную литературу и даже не помышляла о смене трудовой деятельности. В корне изменило ситуацию некое событие, на сухом языке милицейского протокола называемое рукоприкладством. Девушка ударила по лицу проректора по учебной работе Хасбулата Умаровича Идрисова, когда в своем кабинете тот неожиданно набросился на нее с объятиями и поцелуями.
До этого ей никогда и никого бить не приходилось. Более того, улыбчивая Леночка всегда относилась к окружающим очень доброжелательно и в свои двадцать восемь лет была уверена, что все ее любят. А если кто-то и не любит, то просто потому, что с ней незнаком (или знаком недостаточно хорошо). И действительно, девушку везде любили: и в семье, и на работе.
Впрочем, Леночка предполагала, что и Хасбулат Умарович ее любит. По-своему Но зачем проявлять чувства так дико и грубо?
После рукоприкладства Леночка совершенно не знала, как жить и работать дальше. Она не заплакала (потому что вообще плакала редко, да и поводов не было), а пошла на дружественную кафедру педагогики и психологии за квалифицированной помощью.
Заведующий кафедрой Виктор Михайлович Зубков знал Леночку еще с тех славных времен, когда они вместе играли в стэмовских спектаклях. Тем не менее по отношению к девушке профессор лишнего себе не позволял и всерьез возмутился неджентльменским поведением проректора. Понимал Зубков и то, что в одном учебном заведении с мстительным горцем его молодой коллеге работать теперь не стоит.
Поэтому Виктор Михайлович отправил Леночку погулять, покрутил в руках телефон, полистал истрепанный блокнот и тяжело задумался о том, куда и кому стоит звонить с просьбой о трудоустройстве в середине мая.
От бесплодных размышлений его отвлекло появление старшего товарища толстого бородатого профессора Краснова.
Заведующий кафедрой всемирной истории Виталий Сергеевич Краснов славился своей любовью к застольям, песням и мату (разумеется, не к тяжелому и примитивному, а к изящному, острому и виртуозному). Любому слову он мог моментально придать неприличный оттенок и смысл и делал это так часто, непринужденно и смешно, что на него давно перестали обижаться. Даже высокое начальство, вызвав профессора на ковер для разноса, на второй минуте разговора начинало фыркать и давиться от смеха, а к концу беседы напрочь забывало о первоначальных карательных намерениях.
Хасбулата Умаровича Краснов не любил и называл его не иначе как ХУИ (полупристойной аббревиатурой из имени, отчества и фамилии проректора). К Леночке же, наоборот, относился с искренней симпатией. Поэтому, кратко и совершенно непечатно охарактеризовав поведение ХУИ, Виталий Сергеевич лишь на минуту задумался и радостно воскликнул: «Есть вариант Букин!»
Директор многопрофильного колледжа Букин (фамилию которого Краснов в свойственной ему манере произносил иначе) был несчастным отцом одного из студентов исторического факультета. За два года обучения в университете Букин-младший успел прославиться стойким пренебрежением к учебе, абсолютным неприятием вузовских дисциплинарных требований, а также необузданно-игривым нравом и безграничной фантазией.
Поэтому многострадальный Букин-старший знал всех университетских преподавателей сына настолько хорошо и близко, что, по словам Краснова, как честный человек, давно уже должен был бы на каждом из них жениться. А с а-мому Виталию Сергеевичу еще и выплачивать алименты за наиболее частые и продолжительные контакты.
Следствием студенческой несостоятельности беспутного сына Букина стало устройство на работу в колледж уже двух детей профессоров-историков. Недавние выпускники того же исторического (во всех отношениях) факультета тоже доставляли директору немало хлопот. Но до Букина-младшего им было бесконечно далеко.
Сомнительные успехи молодых историков на педагогическом поприще регулярно становились предметом межкафедрального родительского обсуждения. А в последнее время частым стало упоминание о проблемах с преподавателями литературы, которые сменялись в колледже с поразительной быстротой. Причины текучести кадров среди представителей изящной словесности не обсуждались. Но на данный момент это было и несущественно. Главное сейчас Леночке помочь. Устроили же к Букину двух профессорских детей. А где двое, там и трое. Кстати, и она тоже дочка профессора.
Глубокомысленно заключив: «Бог Троицу любит», Краснов с ходу набрал хорошо знакомый номер. Так вопрос с трудоустройством Леночки был решен.
А та, пока вершилась ее судьба, уже перестала грустить и радовалась обретенной свободе: неторопливо прошлась по магазинам, забрела в парикмахерскую, где в преддверии новой профессиональной деятельности постриглась и покрасила волосы в рыжий цвет. В результате стала выглядеть еще моложе и легкомысленнее.
Дома свекровь радостно сообщила о звонке Виталия Сергеевича с замечательным предложением для невестки: новая работа в колледже, где и зарплата больше, и директор знакомый, и коллектив прекрасный. Правда, начинать работать надо прямо сейчас, чтобы вакантное место не заняли. А диссертация может и подождать.
Удивившись и порадовавшись про себя изворотливости и хитрости профессорского ума, Леночка, разумеется, с восторгом согласилась.
Вот почему сейчас она томилась в ожидании неведомого Букина, и свежеокрашенные рыжие волосы ярким факелом сияли в темноватой приемной. Леночка ерзала на скользком черном диване, отворачивалась от сурового взгляда дородной директорской секретарши и утешала себя мыслями о том, что новая работа станет лишь непродолжительным «транзитным вариантом».
Наконец появился худой усталый Букин. Леночка с радостной улыбкой протянула ему папку с документами, которую тот взял в руки осторожно и неохотно.
Скажите, Елена Алексеевна, сколько лет и где вы преподавали?
Пять лет, в университете, на кафедре зарубежной литературы.
Директор поморщился. С некоторых пор слово «университет» наполнилось для него зловещим, пугающим смыслом. Горькие воспоминания о специфике обучения беспутного сына отозвались в родительском сердце тупой болью. Букин тяжело вздохнул и грустно заключил:
Понятно.
Хотя было совершенно непонятно, как эта девчонка сможет вести занятия на отделении ПТБ у хулиганов-пожарных, в группах, от которых последовательно отказывались все преподаватели.
Отказников-филологов на этот день набралось уже шесть. Зато сын у Букина был один-единственный. Поэтому директор подписал Леночкино заявление и не без некоторого ехидства пожелал ей успехов.
Тут ему некстати вспомнился анекдот о попугае, который любил рассуждать на политические темы. В наказание за свободомыслие хозяин на целый день закрыл его в холодильнике. А поздно вечером, выпуская из плена замерзшую птицу, злобно заметил: «Будешь знать, падла, что такое Сибирь».
Но довольная Леночка, не заметив подвоха, резво застучала каблучками в направлении отдела кадров, ловко лавируя в толпе рослых студентов, высыпавших на перемену. Чей-то жидкий тенорок над самым ухом гнусаво пропел: «Рыжая-рыжая, рыжая-бесстыжая». Леночка не обиделась, напротив, мысленно согласилась с точной оценкой своего нового образа: «В самом деле бесстыжая: проректору по физиономии настучала, дома всех обманула с этим транзитным вариантом. И ведь не стыдно ни капельки!»
Собираясь в колледж на свой первый урок, Леночка надела нелюбимую строгую блузку и единственную длинную юбку, почти до середины колена. Случай был особый, и девушка решила пожертвовать красотой ради обретения преподавательского авторитета.
Колледж не университет. Там другой контингент.
Леночка хорошо помнила страшный рассказ однокурсника Коли Дорохова про его педагогическую практику в ПТУ 21. Там тридцать будущих слесарей на первом же занятии приветствовали студента коллективным корявым матом, а двое тут же затеяли нешуточную драку. Высокий спортивный Дорохов без особого труда раскидал драчунов по разным углам класса, громко стукнул журналом по учительскому столу и заявил:
Я вас., после занятий всех.. на, а сейчас., заткнитесь! Потому что, на уроке, нужно, учителя слушать, а не заниматься!
Группа растерянно умолкла, потрясенная суровой правдой Колиных слов и вескостью приведенных аргументов. А молодой педагог-новатор подчеркнуто вежливо начал урок, обращаясь к оппонентам исключительно на «вы». Зато на перемене дал волю чувствам и словам. Таких виртуозных ругательств ребята не слышали ни от кого и никогда. Они восторженно внимали изысканным филологическим матерным руладам и, судя по напряженным и сосредоточенным лицам, пытались запомнить хотя бы малую часть сказанного (чтобы потом с гордостью воспроизвести в кругу друзей).
На следующем уроке практикант опять поразил всех отстраненной вежливостью и серьезностью поведения. В результате его подопечные, охотно приняв предложенные «правила игры», постепенно вошли в рабочий ритм учебного процесса. Дорохова ребята полюбили настолько, что после окончания его практики написали директору училища коллективное письмо-просьбу о том, чтобы занятия и дальше продолжал вести студент.
Поэтому Леночка настроилась на непростую встречу с юными огнеборцами, но со свойственным ей легкомыслием заранее радовалась грядущим ярким впечатлениям. Поэтому появилась в колледже с безмятежным лицом и обычной веселой улыбкой.
Новые коллеги смотрели на лучезарную Леночку с интересом и нескрываемым сочувствием, а преподаватель немецкого языка Ирина Сергеевна даже зачем-то ее перекрестила. При этом глаза пожилой женщины подозрительно заблестели.
Вскоре в недрах коридора задребезжал звонок, возвещая о неизбежном начале учебного процесса. Леночка поспешила на занятия. Она честно (но тщетно) пыталась ощутить себя опытным педагогом Еленой Алексеевной. Однако этот зыбкий и неопределенный образ безвозвратно канул куда-то в глубину глубин ее мятущейся памяти.
В душной и грязной аудитории двадцать пять студентов первого курса толкались, плевались жеваной бумагой из самодельных трубочек и отчаянно орали. Двадцать шестой молча писал на доске крупными буквами неприличное слово.
«Красивый почерк», отметила про себя Леночка. Собравшись с духом, она громко поздоровалась с группой и, пользуясь минутой внезапной настороженной тишины, участливо обратилась к двадцать шестому:
Молодой человек! Вы напрасно расписываетесь на доске. Она нам сейчас понадобится. Да и фамилия у вас неблагозвучная. Смеяться же будут!
И они засмеялись. Захохотали. Завизжали. Все двадцать пять человек. А багровый двадцать шестой, что-то злобно бурча, поплелся в конец аудитории и плюхнулся за последний стол.
Когда смех утих, Леночка представилась и начала знакомство с группой. Тут ей опять пришлось сделать над собой усилие, так как на каждую названную фамилию охотно откликалось сразу несколько человек. Оппоненты отчаянно спорили между собой, а их товарищи так же шумно радовались замешательству молодого педагога.