Она смотрела на Рому с нескрываемым восхищением.
Для меня будет большой честью, если ты превратишь мои страшные когти в прелестные сияющие ноготочки, как у тебя.
Рома никогда и никому не могла отказать в одолжении, но в этот раз она и не хотела отказывать. Её желание услужить первому человеку, который её понимал, было искренним и очень сильным. Незнакомка казалась ей другом, о котором она всегда мечтала.
Кисти её рук выглядели неестественно удлиненными, а пальцы очень тонкими. Она не соврала действительно, у неё были длинные страшные когти, словно она не человек, а какой-то сказочный персонаж.
Хочешь, я расскажу тебе сказку? спросила она.
Рома удовлетворительно кивнула головой. Она как раз сосредоточенно прокрашивала первый коготь, и хорошая история была как нельзя кстати.
Хорошо. Тогда слушай.
Голос незнакомки становился приятнее с каждым произнесённым ею словом. Он действовал успокаивающе. Боль, засевшая глубоко внутри груди у Ромы, плавно растворялась, освобождая прежде скованное дыхание.
Очень давно, в мир людей пришёл свободный дух без имени и формы. Он блуждал по бесконечным пространствам, открывающим конечную жизнь во всех красках. Ему нравился мир, в котором он случайно оказался. И всё было бы хорошо, но свободный дух попался на удочку нового мира, а коварным крючком оказалась его же свобода. Он не смог удержаться от соблазна познать человеческую суть. Так, он начал искать места, где хоронили умерших людей, и, склоняясь над свежей могилой, он впитывал память о том, кто уже отжил своё. Так, в его собственную суть попала отрава, убившая свободу, которая оказалась хрупкой и уязвимой. Дух обрёл форму человека и был за это наказан. Настоящие люди стали его палачами. Они поймали его и начали пытать. Сотни лет, поколение за поколением, они держали его в рабстве, передавая потомкам в наследство. Они мучили его с удовольствием и абсолютной уверенностью в своей правоте. Это могло продолжаться бесконечно, но его нашёл другой дух. Он же вытащил его из рабства и из мира людей. Теперь, они оба приходят сюда, чтобы наказывать род человеческий за его истинную природу. Представители зла, они всё же умеют исполнять заветные мечты, но не каждый человек достоин их признания. Вот у тебя есть заветное желание?
Да. ответила Рома, мечтая о том, чтобы по возвращении домой не нарваться на скандал.
Незнакомка сняла со своего пальца драгоценный перстень с гигантским сапфиром в обрамлении сияющих бриллиантов и дала его Роме.
Это мой ответный подарок. Он волшебный родом из сказки.
А в чём его волшебная сила?
В том, что он твой. Когда у тебя появится желание, и оно будет заветным, возьми этот перстень и прошепчи: «Лури, помоги». Ты сразу же увидишь, на что способен Лури.
Не теряя времени, Рома прошептала: «Лури, помоги», после чего сразу же посмотрела на свои руки. Впервые в жизни она воочию увидела чудо.
Надеюсь, тебе не надо объяснять, почему ты не должна никому об этом говорить? спросила незнакомка. У тебя должен быть хотя бы один секрет. Береги его и никому не доверяй. Спрячь кольцо и пользуйся моим даром с умом. Лури всегда поможет, но Лури злой. Не испытывай его терпение.
Внезапное чудо увлекло Рому настолько, что она пропустила момент, когда незнакомка исчезла. Потом она долго искала ту, в ком мечтала видеть друга, но обнаружила только Адама и Мазафакера, скрывающихся в очередной засаде.
Тот день оказался слишком хорош, чтобы омрачать его очередной перепалкой с Мазафакером. Рома равнодушно прошла мимо их засады, делая вид, что не заметила мальчиков. Её распирало от радости она могла вернуться домой без опаски, а в её кармане лежал бесценный дар. Все её дороги теперь вели к родным дверям. Обида на Адама осталась в прошлом, но в памяти сохранилось осознание, что Адам не умеет дружить.
Адаму был чужд мир, который, в угоду другому другу, ему пришлось ускоренно постигать. Его не интересовали разговоры и уклад существования андеров. Извращённая романтика тьмы, холода и смрада того места, воспеваемые Мазафакером как нечто необыкновенное и крутое, вызывали в Адаме лишь неприятие и брезгливость. Ему всё труднее было прятать «грязную» наколку от матери. Он боялся пацанов и начал бояться Мазафакера. Но каждый раз, ему недоставало смелости отказать другу, и, кажущиеся милыми их родителям, походы мальчиков на прогулку, приводили тех в одно и то же место. Они служили помощниками для различных нужд старших андеров и были весьма полезными исполнителями.
Назревала война между андерами и северными. Ещё до начала схватки, каждая из сторон лишилась своих бойцов. Они нещадно били пойманных ими врагов, прекрасно понимая, что за это неминуемо последует ответ, и с каждым разом будет больше жестокости и меньше шансов всё остановить. Мазафакеру и Адаму поручались разведывательные вылазки по району в поисках залётных бойцов или раненых андеров. Параллельно, их бдительность требовалась для отслеживания перемещений полицейских, чтобы в случае приближения угрозы, старшие получали своевременный сигнал. Так же они должны были подслушивать разговоры сбивающихся в небольшие группки алкоголиков, бомжей и наркоманов. Андеры полагали, что в таких группках можно добыть важную информацию, раскрывающую обстановку на месте, но мальчики слышали исключительно пьяный бред и ругань. Многое оттуда Мазафакер внёс в личный лексикон, и только в этом можно было найти хоть какую-нибудь пользу от выполнения такого задания.
Однажды вечером, во время очередной разведки между мальчиками произошла ссора. Причиной этому послужил отказ Адама продолжать их общее дело. Малый возраст не влиял на широту его мышления. Долгими месяцами, наблюдая за подпольной жизнью андеров и вовлекаясь в то, чего он не мог до конца понять, Адам начал переживать, что же будет с ними дальше, и с каждым днём его страх только нарастал. Как бы он не старался, ему никак не удавалось понять ради чего люди, которые были старше его, так нещадно избивали и калечили друг друга. Между ними не было отличий. Все они одинаково одевались, разбавляли матерный диалог редкими порядочными словами, плевали перед собой при любом удобном случае, пили дешёвое пиво, употребляли наркотики, и что самое неприятное одинаково воняли. Некоторые из них были друг другу родственниками, и это ни для кого не являлось секретом, но на улице право района считалось сильнее права родной крови.
Ты предаёшь пацанов и наш район! кричал Мазафакер.
Я не предатель! кричал Адам в ответ.
Нет! Предатель! Крыса! Сука!
Лексикон Мазафакера застыл на определённом уровне развития, и для продолжения спора у него не оставалось ни дополнительных слов, ни аргументов. Он вырвался вперёд, чтобы не идти рядом с Адамом, и, вместо того, чтобы смотреть по сторонам, выкрикивал ругательства, не отводя взгляда от нужной им «заброшки», находящейся прямиком по курсу. Над ним кружили два ворона, предвещая то, о чём пока было известно лишь им одним.
Потеря бдительности привела к закономерным последствиям. Мазафакер был настигнут двумя северными. Оба, они были «под дозой», а это расширяло для них круг возможностей и развязывало им руки.
С буйным и громко матерящимся мальчиком, повисшим на плече самого неустойчивого из них, северные направились к тёмному тупику, что располагался у подхода к «заброшке». Понимая, что его ждёт, Мазафакер стал звать Адама на помощь. За совсем короткую жизнь, с ним не раз случались истерики, но тогда истерика Мазафакера носила естественный, а не умышленный характер.
Адам не сомневался в желании помочь своему другу, но страх сковал его крепко и надолго. Он стоял неподвижно, с ужасом глядя на происходящее. Стоял до тех пор, пока и его не схватили.
В тупике, своих бойцов с добычей встретили другие северные. Всего врагов насчитывалось около десятка. Под оглушительный крик преследовавших Мазафакера воронов, они били мальчиков и перебрасывали тех друг другу, словно игрушки. На первый взгляд трезвые пацаны проявляли особую жестокость. Те, кто пребывали в большом отрыве, посмеивались, как дурачки, рвали одежду своих жертв, но не причиняли тем сильного физического вреда. В целом, картина происходящего выглядела как жестокая забава испорченных детей-садистов. Всё это происходило слишком долго, и закончилось только тогда, когда Мазафакер выложил северным необходимую информацию о планах андеров.
Брошенные в полусознательном состоянии на верхнем этаже «заброшки», Адам и Мазафакер лежали дотемна. Вечерняя прохлада немного взбодрила их, но они не спешили уходить оттуда, глядя на первые звёзды сквозь огромную дыру обугленной крыши. Слева от них, за разбитым окном, на ветке орешника сидели всё те же два ворона, наблюдая и подслушивая за ними даже то, чего они не произносили вслух. Мальчики ничего не замечали. Каждый из них думал про себя, как ему придётся объясняться дома и на улице. Вероятное домашнее наказание казалось подарком, в сравнении с тем, что грозило им при первом же выходе во двор.
Ну, и кто теперь предатель? через силу, спросил Адам.
Мазафакеру нечего было ответить, и он выразился так, как привык, но в этот раз его голос был чуть слышен:
Иди в жопу. сказал он, пытаясь не заплакать.
В этот раз, Адам ослушался друга. Немного окрепнув, он помог подняться Мазафакеру, которому было больно даже дышать, и вместе они медленно пошли к дому, в котором Мазафакера по обыкновению ждали, но не хотели видеть.
Прощаясь у подъезда, мальчики договорились, что не будут выходить во двор и прекратят общение с андерами. Они составили план: как и где станут прятаться, если андеры начнут их искать. Тот период играл им на руку. Школьные каникулы как раз были в разгаре.
За их тёплым дружественным прощанием наблюдали две тёмные фигуры, стоящие в десятке метров от них. Подводя итог очередного дозора, Лури традиционно констатировал:
Из всех миссий, порученных мне, эта самая уёбищная.
Дурак. ответил Туфон. Самое уёбищное всегда впереди. В настоящем ты уёбище. Это константа.
С его аргументами было сложно поспорить. Лури даже не пытался.
4
Всё то время, пока мальчики вливались в подпольную жизнь Фундуса, Камилла и Корнелия успешно реализовывали составленный ими план сближения с Марией, шаг за шагом приближая себя к заветной цели, для достижения которой все способы были одинаково хороши. Им удалось искусно втереться в доверие к простодушной женщине, чья осторожность была подавляема и в конечном итоге уничтожена десятилетиями отношений с людьми, не заинтересованными в её счастье. Мария нисколько не сопротивлялась натиску благодетельниц и сразу же позволила тем руководить всеми без исключения её решениями и поступками. С ними ей было хорошо, но без них гораздо лучше. Мария часто ловила себя на мысли, что новые подруги стали основными участницами их с Адамом тихой семейной жизни, и это начинало её тяготить, но установить границы между ними и благодетельницами она не решалась, опираясь на то самое «хорошее», что было в их отношениях.
Лето в Фундусе было адски знойным. Тратить считанные месяцы свободы в городе, среди раскалённого бетона и скучных лиц мучающихся от жары горожан, могли позволить себе лишь страдальцы без возможностей. Возможности Камиллы существенно расширились благодаря новому любовнику, готовому щедро платить за иллюзию отношений между мужчиной и женщиной. Он подарил ей уютный домик за городом, где две семьи должны были хорошо провести время.
Тихий загородный уголок с десятками красивых домиков располагался в живописном месте между рекой Вита и сосновым лесом. Там, мальчики, привыкшие к подпольной городской жизни, сразу же принялись искать для себя новые приключения и бегали, подобно следопытам, по неизведанным местам, высматривая то, что могло их заинтересовать. Адам был одет в новую и модную одежду, а Мазафакер продолжал носить старые, рваные футболки и застиранные шорты с пятнами, которые он стыдливо прикрывал на людях. Встретив сына, после потасовки у «заброшки», Мария не стала задавать лишних вопросов. Она успокоила Адама, попросив больше не попадать в такие ситуации, о которых он не хотел бы рассказывать, и уже на следующий день они отправились на рынок, где оставили большую часть скромных семейных накоплений. Встретив сына, после той же потасовки у «заброшки», Камилла рассердилась, но тоже не стала задавать лишних вопросов ей было хорошо известно, что желание дознаться правды у воспитанного ею ребёнка не имело смысла. В качестве наказания, она заставила Мазафакера носить те вещи, которые у него остались, и делегировала ему весомую часть своих материнских обязанностей. Без права на какую бы то ни было поддержку со стороны, он должен был следить за своим гардеробом самостоятельно.
С наказаниями для Мазафакера сложилась отдельная история. После вскрывшейся правды, отношение Камиллы, к внезапно оказавшемуся неродным сыну, стало стремительно деградировать. В ней зародилось и пустило корни чувство глухой ненависти к нему за то, что он чужой. В её понимании, фактом своего существования Кассий убил все её ожидания. Чем больше времени она думала об этом, тем невыносимее было осознание, что они двое связаны друг с другом навсегда. Также она ненавидела саму себя за ту любовь к нему, что сохранилась в ней и доставляла одну лишь боль. Ситуация усугубилась, когда, сидя перед телевизором, она случайно увидела любимого мужчину его избрали президентом той страны, в интересах которой он служил агентом чуть больше десяти лет тому назад. Прежний президент скоропостижно скончался от старости, а все те, кого считали его преемниками, незадолго до этого были арестованы по обвинению в измене родине. С выявлением правды об Адаме, Камилла сразу же попыталась воскресить прежде жестоко убитые надежды. Новые обстоятельства внесли окончательную ясность у неё не было шансов на чудо. Никто не позволил бы ей выйти на связь с президентом государства, в национальный код которого были вписаны жёсткость и относительный имморализм. И вновь, всему виной стал Кассий, невольно оказавшийся лишним элементом её истории. По злому стечению обстоятельств, на следующий день после прогремевшей на весь мир новости, Камиллу вместе с Марией вызвали в школу, где обеих отчитали за андеровские татуировки на руках их сыновей, которые ни одна, ни вторая до этого не замечали. Понимая ничтожную степень своих возможностей в решении этой проблемы, Мария пообещала, что Адам будет приходить на уроки в рубашках, скрывающих его позор, и ни при каких обстоятельствах не обнажит перед одноклассниками свои руки выше кистей. Понимая, что надо действовать жёстко, Камилла пообещала директору то же, что и Мария, но по дороге домой зашла в единственный на весь Фундус секс-шоп, где купила кожаную плеть. Дома, она впервые заставила Мазафакера наказывать себя самоистязанием, и с тех пор, за каждый проступок, он должен был стегать себя плетью до набухающих кровоподтёков на спине или до тех пор, пока мать не велит остановиться. Даже накануне поездки за город, Камилла напомнила ему, что атрибут самонаказания должен находиться в его походном рюкзаке вместе с вещами или вместо них. Мазафакер быстро адаптировался к новому этапу своего становления. Наличие личной плети он воспринимал, как повод для гордости, а не унижения.