Сергей Носачев
Окрошка. Отрывочное жизнеописание одного кота
Окрошка. Отрывочное жизнеописание одного кота
Глава 1. Прелюдия
Они собирались смотреть фильм. Но Рита с порога объявила, что придумала нечто особенное. Она протянул Гере аккуратненький бумажный пакет, от которого разило ванилью и какими-то фруктами. Внутри были свечи.
Устроим спиритический сеанс?
Ха. Ха. Ха.
Гера улыбнулся.
Нашла в интернетах прикольную штуку. Тест, чтобы влюбиться.
Гера рассмеялся.
Мне казалось, с этим у нас порядок.
Да. Это продавательное название. На самом деле, просто личные вопросы, на которые оба отвечают и лучше узнают друг друга.
А просто поговорить мы не можем?
Рита наморщила лобик и задумалась.
Знаешь, вот странно. Мне кажется, щас с этим проблемы. Не у нас, вообще. Мы отвыкли говорить с людьми. Рассказывать. Проще промолчать. А тут вроде как есть правила, и это как-то подталкивает. Не знаю. Давай попробуем? Ну, пожалуйста! Тебе понравится. Обещаю. Если что я компенсирую потраченное время, игриво подмигнула она и рассмеялась.
Гера поцеловал её.
Мне кажется, если ты остаёшься с кем-то при свечах
Не. Свечи это я так. Романтик, все дела.
С каждым новым вопросом ответы становились всё длиннее, подробнее, откровеннее. В рассказах Риты было объяснение всего, что она есть теперь это логично и просто, но удивляло Геру. «Ведь и правда, вряд ли бы она рассказала ему это всё в ближайшее время. Даже если они сойдутся и проживут вместе пару лет» И сам он рассказывал то, чем мало с кем делился уж точно не с девушками, просто потому, что никто не спрашивал. Да и смотреть в полутьме несколько часов глаза в глаза друг другу оказалось сродни религиозному таинству. Гера чувствовал, как внутри разрастается приязнь и нежность к удивительной, неожиданно сложной и доброй Рите.
Таак. Ваше самое страшное воспоминание. Самое страшное воспоминание, Рита зачитывала вопросы и отвечала первой. Это выглядело забавно, и каждый раз Гера улыбался. Она закатила глаза, копаясь в памяти.
Она припомнила что-то из детства. Ночь. Они с братом одни в квартире. Родители уложили их спать и куда-то ушли. А она проснулась. Позвала родителей. Испугавшись тишины, побежала к ним в спальню и увидела там чёрный силуэт.
Гера слушал вполуха: рылся в памяти в поисках собственной истории, взвешивал. В конце концов, он старше, и у него есть, из чего выбрать.
Часть I
Глава 2. За хлебом
Мой кот был символом. Знаком судьбы.
Как белый буйволенок, рожденный в
полнолуние. Он ознаменовал нечто,
о чем ни я, ни он не имели представления.
Гера перегнулся через трубу перил и с интересом наблюдал за происходящим в коробке у его ног. Там расположилась кошка с приплодом. Кошка была некрасивой, слишком многоцветной черные, рыжие, серые и белые пятна лежали каплями и мазками, как на картине импрессиониста, но вразнобой, без логики и системы, и разглядеть в этой пестроте морду было тяжело и больно для глаз. Но кошке было плевать, что там думал какой-то Гера. Она смотрела устало, чуть надменно, даже не пытаясь добавить во взгляд заискивания, чтоб подкормили: взрослая самодостаточная женщина. Вдоль её распухшего пуза тянулась батарея из трех сосунков. Еще несколько котят нелепо загребая лапами, словно они плыли, пытались протиснуться, отпихнуть более проворных братьев и сестёр и добраться до заветного соска. Слепые котята умиляли. И окрас у них был более аккуратный, чем у матери. На окраине этой суеты белый в черное пятно отщепенец. Он сильно выделялся на фоне рябой матери и цветастных кузенов. Дело было не только в масти. Толстяк был крупнее остальных котят, но это делало его не крепким, а неуклюжим. Он сидел по-медвежьи, развалив в стороны задние лапы. Из-за его позы склеенные глаза казались сожмуренными от яркого солнца и удовольствия. Кончик хвоста был переломан аж в трех местах и походил на молнию. «Или знак Зорро». Пару раз Толстяк порывался добраться до матери и поесть, но стоило ему подползти достаточно близко, сосущие и ожидающие разом начинали наотмашь лупить его когтистыми ластами задних лап. Они не видели брата, того, как он отличается, но чувствовали в нем чужака, и это сплачивало их. И каждый раз Толстяк возвращался в свой угол ни с чем.
От наблюдения за превратностями естественного отбора щемило сердце. Он всё ждал, что вмешается мать, раздаст тумаков паскудной банде, но кошка застыла в своей кататонической индифферентности и пустым взглядом всматривалась в нутро мироздания.
Вот сука, в сердцах прошипел Гера и оттолкнулся от перил. Кошка лениво подняла на него взгляд, на мгновение сфокусировалась и снова отвернулась .
«Только не хмыкнула».
Гера покачал головой, торопливо поднялся по ступенькам и вошел в магазин. Помимо хлеба и картошки, за которыми он пришёл, Гера взял сыра, молока и сосисок. Выйдя из магазина, Гера перегнулся через перила, выудил из коробки нелепого Толстяка и, не оглядываясь, пошёл домой.
Сзади жалобно и мерзко мяукнула мать, словно выругалась в спину похитителя. Гере на мгновение захотелось развернуться и ответить, но он только поудобнее устроил в ладони новоприобретенного питомца.
Вдруг подумал: «Как отнесется к этому жена?» Однажды ему уже пришлось возвращать такого же жалкого блохастого обратно в промасленную коробку под лестницей: «О чем ты думал? У меня же аллергия!» У неё была аллергия на всё, что ей не нравилось. Или то, что она считала «некачественным». Гера стыдливо поёжился: «Надо было сразу её бросить, а не тянуть ещё три месяца». Нет. Что бы ни сказала жена котёнка он оставит.
Гера замер посреди дороги, поставил пакет на землю, уложил котенка в ладони на спину и раздвинул ему задние лапы. Котёнок дрожал. Он боязливо подогнул зорро-хвост к розовому пузу; по животу пробежала блоха. Гера брезгливо поморщился, отогнул хвост и заглянул. Кошка. Для верности он раздул шёрстку. Да, точно кошка. Гера успокоился кота не хотелось. Говорили, если не кастрировать, они метят квартиру не отмоешь, не проветришь; а от одной мысли о кастрации предательски тянуло в паху. Гера потрепал котёнка за ухом, успокаивая, подхватил пакет и заспешил домой.
Сходил, блин, за хлебушком, вздохнула жена и обречённо улыбнулась. Гера не понял, расстроена она или нет любая её сложная эмоция выглядела наигранно. Ещё и белый
Жена исчезла в комнате и вернулась с обувной коробкой и старым свитером.
Ну, чего стоишь?
Гера протянул ей котёнка и стал разуваться.
Его надо отмыть, жена покрутила Толстяка, как вазу в магазине, ища сколы и трещины. Ты купил шампунь?
Гера покачал головой.
В блохах весь. Бллин.
Гера бочком протиснулся между женой и комодом в ванную.
Сходишь? заискивающе спросил он.
Отлично ты придумал. Нет уж.
Гера помыл руки, вернулся в коридор и снова обулся.
Тогда посиди с ним пока в ванной. Чтоб не напрыгали на ковёр.
Жена ответила холодным взглядом. Гера ретировался.
Одним шампунем не обошлось. Продавщица попалась чересчур расторопная, и из зоомагазина Гера пёр два тяжеленных пакета. Лоток, наполнитель, корма во всех вариациях и нескольких брендов, игрушки, кусачки для когтей, витамины, когтеточку, спреи и капли от блох, клещей и глистов, и бог знает что ещё. Всё это многообразие весило килограмм тридцать. Ручки пакетов растянулись, истончились и больно резали ладони.
Дома жена на секунду выглянула из кухни: поджала губы, закатила глаза, покачала головой и вернулась обратно. Из ванной доносился плаксивый писк. Гера порылся в пакетах, отыскал шампунь и побежал к питомцу.
Котёнок на разъезжающихся лапах исследовал просторы ванной, пытался выбраться наружу. Тонкие когти удивительным образом умудрялись находить несовершенства эмали мелкие трещинки, выщерблены на стенках но едва Толстяк начинал подтягиваться на лапах, когти срывались и он, пища, сползал обратно на дно. Котёнок показался Гере ещё более жалким, чем когда сидел в углу той коробки: слепой и испуганный, в звенящем непреодолимом холоде. Гера скривился от неприязни к жене, безучастно сидевшей на кухне.
Держись, мелкий!
Гера пересадил Толстяка в раковину. Котёнок запищал с удвоенной силой. Гера пустил воду, настроил температуру и сунул Толстяка под струю. Писк стал непрерывным.
Потерпи
Гера усердно намыливал карапуза под струей воды. Шампунь пах жвачкой, котёнок истошно верещал странный диссонанс, от которого Гера почувствовал себя кем-то вроде ребенка-садиста, душащего собачку в Диснейленде.
С пеной и грязью в слив стекали десятки мелких черных семечек-блох.
И как они все на тебе уместились-то?!
Гера мылил и ополаскивал голосившего котёнка снова и снова, пока, наконец, стекавшая вода не стала прозрачной. Оставались уши. Они были чёрные от серы, грязи и, кажется, гноились.
Кис! Принеси хлоргексидина. Пожалуйста.
Тяжелый вздох. Скрип дивана. Шарканье. Стук дверцы шкафчика.
Гера шерудил в ушах крохотного Толстяка. Котёнок не переставая пищал. Гера не мог понять, как ему удавалось делать это так долго как будто в этой тщедушной тушке кто-то уместил лёгкие оперного певца, сдувавшиеся через крохотную глотку. К тому же Толстяк издавал разные звуки, как будто играл на скрипке; и каждая новая партия казалась пронзительнее предыдущей. У Геры дрожали руки. Маленькие цепкие когти беспрестанно наотмашь царапали руки, но Гера отвлекался, только если один из них рыболовным крючком подцеплял кожу. Он ещё даже не закончил с одним ухом, когда жена, демонстративно фыркнув, закрыла дверь в ванной и прибавила звука в колонках.
«Как будто ему это нравится!»
Когда Гера закончил, в раковине валялось десятка два использованных ватных палочек: белоснежные головки теперь были черными, будто кто-то просыпал коробок каминных спичек. Толстяк выглядел как с открытки пушистый, умилительно маленький. К тому же, он приятно пах жвачкой, словно его притащили не с улицы, а с рождественской распродажи в кондитерском магазине. Неоткрывшиеся глаза снова показались сожмуренными от удовольствия или негодования. Гера поднёс дрожащего кота к лицу и ткнулся носом в его блестящий розовый пятачок. Котёнок передними лапами вцепился Гере в нос, прикусил за самый кончик и несколько раз лизнул. Нужно было его накормить.
Гера укутал котёнка в полотенце для рук и вынес из ванной. По ту сторону двери орал сериал. Толстяк заерзал.
А просто наушники надеть нельзя?
Гера крутанул верньер колонки и прошёл к холодильнику.
Молоко убрала?! походя с привычным равнодушием пожурил он жену и застучал дверцами шкафов, ища блюдце, пипетку и турку, чтобы нагреть молока.
Коробку со спящим котёнком поставили в прихожей, рядом с лотком. Надежды на то, что мальцу придет в голову блюсти приличия, у Геры не было. К тому же бортики туалета были выше котёнка. Но вдруг?
А тебя не смущает, что он ни черта не видит?
Гера пожал плечами. Казалось, о назначении таза с песком питомцу подскажет врожденное шестое чувство.
Почему ты злишься? Гера подсел на диван к жене.
Их квартира была унылой. Ни у одного из череды хозяев не хватало денег на полномасштабный ремонт, и квартира выглядела творением Франкеншейна собрана из лоскутов, вся в заплатах. Выцветшие обои прятали под собой три-четыре слоя ещё более выгоревших. Штукатурка на потолках облетала, шелушилась краска на стенах ванной и туалета. Потертый линолеум прятал старый скрипучий и местами проваливающийся деревянный пол. И запахи, невыветривающиеся наслоения запахов. С другой стороны, всё это придавало квартире особый шарм, делало её домом живым и тёплым. Кошка сюда очень даже вписывалась.
Я не злюсь.
Капризничаешь?
Лицо жены смягчилось.
Зачем ты его притащил?
Гера снова пожал плечами. Он хотел было рассказать про коробку, бойких соседей-кузенов и недоступные соски, но испугался насмешек и оставил только суть.
Жалко стало.
Жена вздохнула.
У твоих же тоже кошки
Они в доме живут, выпалила жена. А мы в однушке. Запах. Вся мебель подрана. Не уехать никуда. Стерилизовать
Ну, можно не стерилизовать. Мы не стерилизовали.
Тогда ор неделями. Бллин, Гер
Ну и что? На улицу его вынести предлагаешь? с вызовом бросил Гера.
Конечно нет! Бллин! Но можно было хотя бы спросить? Посоветоваться? Мы все-таки вместе живём! Шторы. Постельное. Грёбаные тарелки эти!..
Жена готова была разрыдаться.
Я просто хотел сделать тебе приятно. Раз и всё есть. И тебе не надо париться, начал оправдываться Гера.
Но я хочу! Хочу париться! Это и мой дом! А ты продолжаешь тут обустраивать всё, как хочется тебе.
Хочешь, поедем завтра и купим новую посуду?
Жена посмотрела на него, как на идиота.
А с этой что делать?
Выкинем.
Ох Иди ты в жопу.
Гера обнял её и поцеловал.
Ты можешь придумать имя Толстяку.
Это же кошка.
Но толстая же.
Жена покачала головой. У Геры заурчало в животе.
Есть охота, слегка удивленно констатировал он.
Окрошка.
Можно. Только не на ужин.
Кошка. Кошка-Окрошка.
Гера прыснул.
Отсмеявшись, он покатал имя на языке и несколько раз произнёс вслух.
Мне кажется, круто! Кроша.
Из прихожей раздался плаксивый писк. Гера вышел из кухни и вернулся с котёнком. Он держал его, как младенца. Гера подошёл к столу, набрал в пипетку молока и потыкал в мордочку Окрошки. Она не среагировала. Гера повесил каплю ей на нос тут же слизнула, и начала причмокивать, требуя добавки.
Возьми лучше шприц, подсказала жена.
Глава 3. «Заткнись» и «Отстань»
Мой кот был аутистом. Как человек дождя.
Он был слишком умён и сложен,
чтобы его проявления могли правильно
истолковать. А говорить он не умел.
Или не хотел.
Отстань! Окрошка! Сука!
Что-то стукнуло по комоду, дробно застучали лапы по полу, когти захрустели обивкой кухонного дивана кошка забралась в своё укрытие.
Гера!
Гера сунул голову под подушку и притворился спящим.
Гера! дверь в комнату распахнулась и грохнула о стену. Жена стащила с Геры одеяло.
Ну что?!
Вот что!
Жена стояла в одних колготках с платьем в руках. Гера не сразу понял, что не так. Он сел на кровать, растёр глаза и присмотрелся. Колготки пошли стрелками. Платье всё в зацепках.
Бллин Кроша! вздохнул Гера. Окрошка неправильно поняла интонацию хозяина. Она вбежала в комнату, запрышнула на постель и стала тереться о руку в ожидании глажки. Гера погладил.
Ну отлично!
Жена вылетела из комнаты, хлопнув дверью.
Несколько дней назад он похвастался жене, что научил Окрошку по штанине и кофте забираться к нему на плечо. Котёнку очень нравилось, когда Гера причмокивал губами поцелуйчики. Окрошка считала это приглашением играть и игрой одновременно. Кошка забиралась Гере на плечо и начинала лупить лапой ему по губам. Об одежде он не заботился он же не ходит в платьях и колготках.
Ну, а что я сделать-то могу? Кис
Тишина.
Гера снова растянулся на постели и прикрылся одеялом. Ему сегодня не нужно было ехать на работу, и можно было поспать часок-другой.
Жена ворвалась в комнату и истерично застучала дверцами и ящиками шкафа, подбирая новый наряд. Лучшей тактикой сейчас было затаиться. Если повезёт, жена, хоть и на взводе, но молча уйдет на работу. Окрошка спряталась под бок хозяина, как в окоп, и тоже затаилась, только уши крутились локаторами.
Бллин! очередной ящик жена закрыла ударом ноги. Это были последние!
Не повезло.
Кис, ну надень джинсы. Какая проблема?
Проблема? В том, что эта мелкая срань мне все шмотки нормальные подрала! Я тебя неделю назад просила подстричь ей когти!
Я подстригу.
Да уже незачем!
Жена села на пол и заплакала.
Гера вылез из кровати, сел рядом и с опаской погладил её.
Ну, прости.
Жена разочарованно пожала плечами. Кошка, видя, что всё улеглось, тоже спрыгнула на пол. Подошла. Потерлась о колени плачущей хозяйки.
Срань ты, успокаиваясь, проговорила жена и примирительно погладила кошку. Та тут же замурчала, выпустила когти и приготовилась месить ей ноги.