В этот раз он заказал машине хорошо прожаренный стейк. Вегетарианцем Элиот не был, давно решив, что для каждого периода жизни свои радости. Когда-то ему нравилось играть с конструктором «Лего», потом пришёл черёд видеоигр (подростком он их даже создавал сам), а потом он отдыхал от стремительного восхождения по социальной лестнице с противоположным полом. Немного старомодно, да. А когда он станет, как собирался, существом из волн и энергии, то найдет свои радости. Например, исследовать кривизну многомерного пространства-времени. Но глупо отказываться от тех источников удовольствия, которые тебе дает природа на текущем этапе. С этим даже буддисты не спорят.
* * *
Посвящать других всё равно пришлось бы, но этот момент Мастерсон старался максимально отсрочить. Однако и тянуть было нельзя. Он чувствовал, что в воздухе пахнет озоном, а значит, будет гроза.
Кто-то на его месте думал бы о своём состоянии и обо всех незаконченных проектах и планах. Кто-то о семи детях от двух браков и двух бывших жёнах, с которыми он сохранил хорошие отношения. А он думал о цивилизации.
Никто кроме него не мог сделать эту работу. Работу хранителя.
Элиот ещё надеялся на лучшее. На то, что он ошибся. Но допускал и вариант чёрного лебедя общипанного, с перьями в радиоактивном мазуте, с красными глазами, готового наброситься и заклевать любого. Лебедя-зомби. Поэтому и хотел подстраховаться: за себя и за те семь миллиардов людей, которые о лебеде не подозревали. Нет, спасти их он, конечно, не мог. Речь шла только о наследии.
Для начала он разузнал всё, что касалось работ в двух интересующих его направлениях. Первое, оптимистическое сохранение памяти цивилизации. Второе, пессимистическое сохранение памяти о цивилизации.
Разузнал и нашёл их страдающими безнадёжным дилетантизмом, а то и шарлатанством. Они не учитывали того факта, что вместо «мягкой посадки» человечество может ждать «взрывная декомпрессия». Часы Судного дня в Чикагском университете уже перевели к двум минутам до полуночи, а наивные идиоты всё ещё верили, что после обмена ядерными ударами уцелевшие народы заплачут, обнимутся и мирно выстроятся в очередь, чтобы по-братски поделить остатки ресурсов и сбережённые технологии.
Несомненно, такие клады как «Global Seed Vault» на Шпицбергене приберут к рукам сильные. Дай бог, чтобы они при этом не разрушили их. Но, к сожалению, этим хранилищем семян на острове Свальбард примеры настоящих работающих «ковчегов» и исчерпывались.
Остальные частные и получастные проекты годились только как приманка для туристов. Государства подходили к этому более основательно. Русские с упорством барсуков рыли нору на Урале. Американцы, китайцы, японцы и даже финны делали нечто подобное у себя. Но всё это были проекты с горизонтом в пятьдесят-сто лет. И все они касались в основном сохранения материи, точнее, элиты, а не памяти, знаний и технологий.
Элиот собирался заполнить этот пробел. Но если выполнение пункта 1 требовало колоссальных затрат сил, денег и времени, то пессимистический пункт 2 (т. е. Монумент человечеству), был вполне осуществим за какие-то несколько десятков миллионов долларов и в течение месяца. Именно с него Мастерсон и собирался начать.
Был ли этот пункт таким же нужным, как первый? Безусловно. Даже если человечеству в полном составе суждено погибнуть от собственной глупости, труд сотен и тысяч поколений не должен пропасть зря.
«Пусть мы будем хотя бы антипримером», подумал Элиот, вращая перед глазами объёмные изображения подземелий горы Ямантау. Кроме него их видели всего человек двадцать во всём Западном полушарии. Да, русские вбухали в это строительство не меньше половины годового бюджета своей страны в тучные годы высоких цен на нефть.
«Она им не поможет»
Но и из такой огромной норы на любом из материков Земли не получится обелиска для homo sapiens. Монумента, предназначенного даже не для далёких потомков таковых может не быть, а для чужаков, которые благодаря ему поняли бы, чем были люди и чего они достигли.
«И на чём споткнулись».
После Заката то, что не уничтожат дикари, уничтожит время. Артефакты ещё раньше приспособят под предметы культа, а прежние командные пункты и убежища под святилища и гробницы. Оледенения будут сменяться похолоданиями и наоборот. А дрейф континентов идти своим ходом. Появятся новые горные массивы и новые дуги тектонической напряжённости. И даже материковые плиты не гарантируют стабильности. Пройдёт пара десятков миллионов лет и не останется следа от тех пещер. Хотя в реальности они рассыпятся гораздо раньше.
Околоземное пространство это тоже не вечность. Был проект Европейского Космического агентства, но пока он не пошёл дальше набросков. И даже если рассчитать орбиту, свободную от мусора и метеоритных потоков, нельзя исключить возможность падения на поверхность Космическая пыль постепенно проест корпус аппарата и доберётся до содержимого. Всего за каких-то сто миллионов лет.
На Земле за это время тела людей превратятся в нефть. Не всех, конечно, а только погребённых в специфических условиях лежащих под массивными завалами, смытых волной цунами и затянутых в ил, поглощённых разверзшейся землёй Остальные превратятся в прах.
А вот Луна это вечность без всяких «почти». Даже обычный лист бумаги может пролежать там миллиард лет. Американский флаг стоит в таком же виде, в каком его оставили астронавты, хотя и не полощется на ветру (над теми, кто в это не верит, Элиот посмеивался, но их логику понимал действительно, есть что-то обидное и странное в том, что сумели, но не стали повторять). И будет стоять даже тогда, когда место, где находился Белый дом, скроет двадцатиметровый слой осадочных пород. Если, конечно, в звёздно-полосатый флаг не ударит мстительный метеорит.
Так Элиот принял решение, что на борту «Спейс-Хоук-10», который в июле понесёт беспилотный зонд Европейского Союза к Луне, будет немного дополнительного груза.
Если ничего не случится то есть наверняка пусть это останется забавной шуткой, подумал Элиот. Ещё одним «камео», вроде его появления в фильмах про супергероев в роли себя самого эксцентричного миллиардера, помешанного на космосе. Или запущенной на орбиту спортивной машины.
Конечно, программа экспедиции не предусматривала возвращения аппарата с Луны на Землю. Отработав своё, зонд будет оставлен и забыт в пыли. И никто из землян, которые просмотрят снятые его камерой ролики на «YouTube», не будет знать, что осталось внутри корпуса лунохода.
А там за фальшивой переборкой притаилась круглая коробка из специального титанового сплава, которая вмещала тусклый серый диск, похожий на обычный Blu-ray, но влетевший ему почти в полтора миллиона долларов. Хотя в этот раз он, гений аутсорсинга, обошёлся без привлечения сторонних фирм. На поверхности, которую можно было поцарапать разве что алмазным резцом, в сжатой форме в двоичном коде было записано всё, что придумали и создали человеческая цивилизация и культура к этому моменту. А заодно информация о самих создателях не только анатомия и физиология, но и наиболее полная на тот момент расшифровка генома. Амальгама десятков тысяч лет истории человека разумного и миллиардов лет органической жизни.
В этом массиве информации были и изображения готических соборов, и чертежи двигателя внутреннего сгорания, и картины Пикассо, и шедевры мирового кинематографа, и кинохроника цветная и чёрно-белая. Элиот не сомневался, что слайды статичного изображения и видеофильмы чужаки просмотреть смогут. Даже если у них нет глаз. Технология считывания лазером будет интуитивно понятной даже тем, кто отказался от подобных проигрывателей тысячи лет назад или вообще никогда не использовал. Пиктограммы, формулы, графики и цифры они ещё смогут интерпретировать, а вот естественные языки большой вопрос.
Насчёт распознавания звуков у него было ещё больше сомнений. Расшифровать человеческую речь для тех, у кого совсем другой голосовой аппарат и органы слуха (или нет таковых вовсе) может оказаться невозможной задачей. Но всё же он поместил на диск и симфоническую музыку, и современный поп и рэп, и шёпот матери, и плач ребёнка, и голоса птиц и зверей, и шум ветра и дождя, и грохот вулканов и землетрясений, и шуршание песка с океанским прибоем. И всю тому подобную ерунду, о которой вспомнили еще отправители «Вояджера».
Человеческая речь должна прозвучать для неизвестных чужаков на сотне языков, даже если для них это будет значить не больше, чем звуки, которые издает муравей своими жвалами. Приветствия, прощания, комплименты, клятвы в вечной любви и смертельные проклятия. Даже звук ударной волны, как его воспринимает человеческое ухо, треск автоматной очереди и близкий разрыв снаряда. И нацистские марши, и речи Йозефа Геббельса, и современных президентов, и даже слова международных террористов и нескольких маньяков-убийц. Всё это они должны услышать. Надо быть честными.
И всё-таки на капсулу может упасть метеорит, подумал Элиот. Даже если вероятность один к миллиону. Если бы не спешка можно было добавить в спускаемый модуль лунной ракеты миниатюрный бур, систему управления плюс компактный источник энергии. Тогда капсула могла бы зарыться в лунный реголит, как краб в песчаный берег. Вернее, краб-мутант на тридцать футов. И тогда для неё получилось бы идеальное убежище на геологически неактивной планете, которое сохранило бы информацию нетронутой до тех пор, пока Солнце не надумает стать красным гигантом и поглотить систему Земля-Луна. То есть на пять-семь миллиардов лет.
Но времени не было. Элиот чувствовал, что развилка точка расхождения, после которой кот Шрёдингера или отправится вдоль по радуге в кошачий рай, или останется и дальше гадить в тапки, появится этим летом. Об этом говорили и все прогнозы. Графики цен на энергоносители и драгоценные металлы, прогнозируемые пики солнечной активности, сроки президентских и парламентских выборов, динамика подковёрной борьбы в странах с закрытыми режимами все массивы данных, на обработку которых Мастерсон тратил простаивающие вычислительные мощности, говорили о том, что пик риска приходится на август.
Простая логика говорит о том, что, если эту войну начнут, то тогда, когда в Северном полушарии лето, а не зима. Так проще помогать пострадавшим в своей стране, разумеется. А наиболее опасен конец лета.
«И не спрашивайте меня, почему. Это уже из области психологии, а не геополитики. Например, в августе сезон отпусков у западной элиты».
* * *
Поэтому придётся оставить капсулу на поверхности спутника Земли и надеяться, что траектории крупных метеоров в ближайший миллиард лет его минуют.
Рядом с диском в контейнере внутри лунохода была закреплена капсула из того же сплава. На боку у неё прямо в металле была выгравирована надпись. Уже без кода, по-английски. «Hello. If you are reading this and in case you are NOT a human being then I presume that we had killed our entire race in a nuclear war. But we are nice people. Feel free to resurrect us. Yours, E. C. Masterson».
А ещё там был генетический материал в запаянной колбе. Не тот, конечно, который мужчина может отдать понравившейся женщине без помощи достижений генетики. Диплоидных клеток клеток кожи, в данном случае его собственных (ещё одна минута тщеславия!) для клонирования вполне хватит.
Конечно, для земной науки, которая не может клонировать даже блохастого мамонта, замороженная туша которого сохранилась почти полностью, это пока невозможно. Хоть его геном и полностью секвентирован, для клонирования нужна не ДНК, которая всего лишь перфокарта с информацией, а неповреждённое клеточное ядро, которого нет. Но этим пришельцам со звёзд, раз уж они сумели пролететь много световых лет, информации от «голой» ДНК должно хватить с избытком.
На Луне эти клетки, как и всё содержимое капсулы, будут находиться при температуре, близкой к абсолютному нулю, а уж он позаботится о том, чтобы проклятый луноход обрёл свой вечный приют в какой-нибудь расщелине, дабы не подвергаться воздействию прямых солнечных лучей.
Там, в Море Спокойствия, где должен завершиться цикл работы аппарата, его и найдут будущие посетители Земли и её естественного спутника. Жаль, что они не увидят заложенной в этом названии иронии.
Вряд ли пришельцы не додумаются применить мощный детектор металла на спутнике подозрительной планеты, находящейся в «зоне жизни» у жёлтой звезды нужного спектрального класса. Да, капсулу заметит только цивилизация, более развитая, чем земляне. Но только такая и сможет попасть в чужую звёздную систему.
Элиот поймал себя на мысли, что рассуждает об этом, как о неизбежности.
Своего рода покупка индульгенции.
«И богу свечка, и чёрту кочерга, как говорят русские вспомнил он. Сукины дети! Какого чёрта этим потомкам Чингисхана не живётся спокойно? Почему они именно сейчас по заветам духов предков ударились в поход до Последнего моря? Почему не через двадцать лет? Тогда разрыв стал бы ещё фатальнее, и мы прихлопнули бы их вместе с их ракетами, балалайками, водкой и боевыми медведями одним щелчком пальцев. Ну почему?!».
* * *
Обо всём этом он вспомнит 23 августа в Гамбурге, во время перерыва на ланч, когда горизонт взорвётся красным, а башня из стекла и бетона, где он принимал корпоративных посетителей, находясь в этой части Европы, потеряет все стёкла и начнет крениться.
«Люцифер повержен. Кирие элейсон!» вспомнил он в тот момент слова католического гимна, которые один автор американский военный лётчик и самоубийца использовал в своей книге о ядерной войне, которая была изображена не как конец, а как циклическое проклятье человечества.
Вспомнил за секунду до того, как комнату, где он находился, окутала тьма опускавшейся с потолка пыли.
Глава 1
Молчун
2075 год, Васильевский остров
Обычно туман приносило с моря, но в этот вечер он пришёл со стороны материка, от которого остров отделяла узкая полоса воды. Пришёл со стороны мёртвых районов и охватил единственный жилой район с трёх сторон, как подкова.
Казалось, что подступал он медленно, не быстрее, чем идёт пешеход. Но это была иллюзия. На самом деле густая пелена наползла мгновенно. И вот уже языки тумана лижут подножия древних зданий, которые стали историей задолго до Войны.
Уж чего, а истории в этом месте было много. Истории с большой буквы.
А вслед за туманом с востока шла уже настоящая ночная темнота. Мрак казался другой разновидностью тумана, вот только он не стелился по земле, а разливался до самого неба. Всё, что было к востоку от Острова, уже ему покорилось. Там не было ни одного источника искусственного света, чтобы с ним бороться.
«Наверное, так выглядела мгла, пришедшая со Средиземного моря, на которую смотрел страдающий головными болями прокурор Понтий Пилат», подумал Молчун.
Он всё никак не мог привыкнуть, что летом тут темнеет очень поздно. И совсем ненадолго.
Они опять засиделись за полночь. Хотя Молчун с трудом мог вспомнить, о чём они с Анжелой говорили. Интересно, хороший это знак или плохой?
Скверная погода часто не давала даже заметить эти «белые ночи». Вот и сейчас лишь на западе над заливом небо было относительно чистым. Хотя и там вдалеке над горизонтом нависали несколько крупных туч, но в просвете между ними виднелся край багрового солнца, садящегося далеко в море. Со всех остальных сторон стеной стояли тёмные облака.