Людмила Райкова
Обманули дурака
Глава 1
Прибыть в назначенную точку не значить приехать и вкатив чемодан облегченно вздохнуть:
Дома!
Именно так и выдохнули хором Маня с Глебом, вставив в замочную скважину ключ. Дверь распахнулась и в нос путешественникам ударил запах застоявшейся сырости. С потолка прямо по стене тонкими струйками стекала вода.
В коммуникационной шахте за стеной туалета бурлил водопад. Стена на кухне отвергла свежие обои, а в местах где они умудрились выстоять явила взору супругов географическую карту лунной поверхности с замысловатыми рыжими разводами.
Пока муж с женой разинув рты раскрывали балкон и все доступные форточки, у входной двери скопились в полном составе соседи с двух нижних этажей.
Явились курортники! Теперь закатывайте рукава и принимайтесь за ремонт всего стояка. Вопила Клавдия Игнатьевна.
Маня с Глебом вселились в этот дом меньше двух лет назад, и сердобольные соседи предупредили:
Клавдия Игнатьевна, соседка снизу, человек не уравновешенный. После трагедии с мужем она долго пила. Потом лечилась.
Словом, у соседки афганский синдром и теперь все вокруг она воспринимает как замаскированный обман против нее лично. Отправили на войну и не сказали куда. Молодая Клава с первоклассницей дочкой считала, что муж уехал в командировку на Камчатку. Потом пришли трое военных со скорбными лицами и сообщили что летчик Смирнов геройски погиб. Клава выяснила что геройствовал ее муж в Афганистане. Поплакала, а еще через два года объявили, что войска оттуда торжественно эвакуировались. Клава впала в ступор входили тайно, выходили праздничной колонной. Без Мишки и еще 14000 таких же. Какие интересы отстаивали там они? За что сложили свои головы? И почему теперь эту войну называют ошибкой? Клава водила дочурку в школу, смотрела по телевизору Горбачева, и каждый день увеличивала перед сном дозу коньяка. Потом дочурка получила аттестат, поступила в Медицинский институт и принялась лечить маму алкоголичку. Получалось с переменным успехом в любой сложной ситуации Клава добывал коньяк и стабилизировала нервную систему.
Маня с Глебом переступили порог в 15.30, Клавина система коньячному успокоительному за это время не поддалась. И теперь она нетвердо шагая по их квартире решительно размахивала руками, чтобы удержать равновесие.
Водопад за стеной санузла снял все претензии к Мане с Глебом. Водный поток бушевал сверху, и процессия, усиленная Глебом и Маней, двинулась на штурм двух верхних этажей. На четвертом никто не открыл. А на пятом при первой трели звонка приглушили телевизор.
Все разошлись по своим квартирам расставлять ведра и тазы.
В жилищном комитете пояснили, что штатный сантехник прийти не сможет, три дня отмечал отбытие жены с детьми в отпуск. Обычно он в таких случаях выпадает на три дня. Но диспетчеру невнятно пообещал привести себя в рабочее состояние через полтора суток. Аварийная служба тоже не откликнулась на сигнал сос пострадавших.
Маня с Глебом вместо обещанных друзьям визитов с подарками и рассказами о славном отдыхе коротко отвечали по телефону, что дома ЧП, и кидались выливать воду и отжимать тряпки.
Мечты о ванне с пеной, вечере в саду у друзей с шашлычком и разговорами, смыло в неизвестное по времени будущее.
Жизнь в очередной раз обманула, и вместо сладкой конфетки, подсунула затхлый сухарь проблем.
Они привыкали к подменам и неприятным открытиям постепенно. Начиная с детства, когда Никита Сергеевич Хрущев пообещал построить в Стране Советов коммунизм. Исполнение мечты должно было наступить в 80 году. К этому периоду Маня с Глебом успели получить по аттестату и даже по диплому. Они уже перестали радоваться своему везению, родиться в лучшей стране на Планете. А то ведь могли появиться на свет в этой ужасной Америке, где линчуют негров и у каждого мусорного бака живут бездомные. Каждый в своем городе тайком слушал «Голос Америки» и почитывал самиздатовские вирши. Под жизнеутверждающие репортажи про рекордные урожаи и героях социалистического труда, взрослеющие Маня и Глеб каждый по отдельности начинали подозревать, что обещания коммунистического рая, в отдельно взятом СССР, пока откладываются. Принцип каждому по потребностям, от каждого по возможностям, еще не укладывается в экономические достижения. Может потому что потребности у советских граждан растут и ширятся, а возможности день ото дня усыхают. Всё меньше ребят, после школы, стремятся поступать в ПТУ и приобретать специальность токаря или слесаря. Все хотят быть юристами, товароведами, а лучше всего инспекторами или секретарями какого-нибудь райкома или даже выше. Оттуда самая коротка дорога в начальники можно стать директором завода детских игрушек, овощной базы или даже прачечной. Директорами без партийного билета стать невозможно, а значит, получив партийную должность ты попадаешь в список номенклатуры. Эдакого кадрового резерва. Старт есть, а дальше все зависит от твоих личных качеств. От умения демонстрировать приверженность коммунистических идеалам, заводить связи, выбрать правильную жену или мужа. Восхождение по номенклатурному олимпу таит в себе не меньше опасностей, чем покорение альпинистами Эльбруса. А партийный билет главная страховка.
Маня с Глебом коммунистами не стали, и оставались на удобной позиции наблюдателей.
Позже такую категорию назовут совками, потом окрестят лохами. А наблюдатели за бурными селями перемен в СССР, тренировали в себе реакцию, чтобы уворачиваться от крутых виражей управленцев разных уровней. Неуправляемая стихия перемен, организованная вчерашними номенклатурщиками, за десять лет снесла на своем пути всё, на чем держалась страна, идеалы, социальную защищенность, права наемных рабочих. Какие права, когда вокруг тебя падают глыбы рушившихся столпов отечественной экономики. Пермский авиационный завод, представителем которого был Глеб, превращается в АО, где большая часть акций оказывается в руках тех же американцев. Газета, где 30 лет служила Маня в перестроечную пору, отметив 75-летие, поползла по швам. Уважаемый, бессменный, вполне номенклатурный редактор, на самой заре перестройки заложил под твердый фундамент издания безотказную коммерческую бомбу. Она тикала, приносила старику личные доходы. И служила главным секретом редакции. Прозревающие журналисты быстро удалялись из стен газеты. В итоге, в сплоченном вокруг дряхлого редактора коллективе, осталось только два журналиста. Достаточно подкупить одного, и богатое своими помещениями в центре Москвы издание, легко и непринуждённо переходит в умелые коммерческие руки.
У каждого совка, своя история обмана и предательства, личный опыт выживания и трансформации идей. У Клавдии Ильиничны Смирновой афганская, у Мани редакционная, у Глеба авиационная. Но горький опыт не означает, что не надо бороться с протекающими тебе на голову трубами.
И опять получалось что, бороться надо с теми, кто сверху, а там не реагируют. Тактика отношений верхних властных и нижних зависимых в стране, по закону пирамиды дошла и до их подъезда.
Маня отжав очередную тряпку поднималась по лестнице, звонила и стучала к верхним. Проверяла оставленные в дверях записки с отчаянными фразами в стиле «Караул».
Никто не появлялся, водопад бушевал, жизнь шла своим чередом.
Еще вчера в поезде, Мане жаловался молодой человек что, вместо выпускного, родители организовали ему с сестрой поездку в Питер.
Праздник Собянин перенес, а семья, преодолев ЕГЭ и выбрав Вузы для Димы и Оли, не могла не отметить это важнейшее событие. В самом деле, отложенный день рождения уже не настоящий праздник. Испортил Диме с Ольгой выпускной Евгений Викторович Пригожин. Затеял свой марш справедливости в такой важный день. И даже саму поездку испортил, обратно, родители решили ехать не в Москву, а выйти из вагона в Твери. Чтобы не попасть под огонь противоборствующих сторон. Маня с Глебом ехали до Москвы, утром обнаружили в телефонах сообщения от выпускников. И просьбу быть осторожнее на остатке пути. И еще заботливые вчерашние школьники просили их, если будет нетрудно сообщить, что добрались до дома без приключений.
Волновались и друзья в Германии в и Латвии. Там в Евросоюзе считали, что в Москве начнутся боевые действия со взрывами в метро, осадой Кремля и авиа налётами.
Зачем ехать в самое пекло, выходите на первой же остановке и переждите переворот в небольшом городке в гостинице. Советовала Ирина из своего голландского Болсварда.
Поезд стучал колесами. Телеграмм сообщил что вагнеровская колонна остановилась. Западные пропагандисты разочаровались примирением в Москве. Ирина призывала не верить никаким телеграммовским и телевизионным сообщениям и прервать поездку.
Бережёного бог бережёт! Вспомнила Ирка старую русскую поговорку. Сами вернулись в страну сюрпризов.
Подруга из своего Голландского далека постоянно намекала что, два года назад Маня с Глебом, неожиданно для всех, не исключая себя самих, вернулись в Россию. На время поехали и застряли.
Ирина от сюрпризов сбежала давно, когда еще никто о череде неожиданных кульбитов на пути развития социализма и не подозревал. Не то чтобы киевлянке жилось в СССР некомфортно. Мама преподавала музыку в школе, папа бесследно исчез на стройке газопровода «Дружба», где-то под Уренгоем. Жили вдвоем не тужили, пока Ирочка не нашла себе мужа ливанца. Обзавелись ребенком, в Ливане грянул переворот. А в Канаде обнаружилась родня исчезнувшего папочки. И так настойчиво стали звать к себе молодую семью, что Ирина поддалась на уговоры. Не смутило даже то, что перемещение к родне будет проходить какими-то нелегальными путями. Словом, Иру с мужем и ребенком, как нелегальных мигрантов, на пути в Канаду тормознули в Голландии. Там они и осели, в течение 15 лет добиваясь гражданства. Добились, жили на пособие, и теперь смотрели на мир через призму нидерландских правил и понятий.
На данном этапе войны, подруги заняли кардинально противоположные стороны, но первое время повоевав в Ватсапе, заключили перемирие и продолжали дружбу в условиях замороженного конфликта. Маня звонила справиться о кризисе и ценах на газ, Ирину интересовало сколько в магазинах стоит подсолнечное масло и парная курица.
Ну и конечно наиболее острые фазы военного конфликта. Перспективы подруги видели по-разному их восприятие мировых событий программировались противоборствующими информационными войсками. Иногда голландские журналисты говорили больше чем российские. Например, блокпосты на трассе Дон. О заминированных мостах через Оку Маня с Глебом узнали от таксиста. Он мотался по заказам как угорелый, всю ночь. Собирал полицейских и свозил их к зданию поселковых администраций. Служивых заперли на ночь без права выхода, чтобы не волновать раньше времени население. Те сидели под замком и мечтали даже не о пиве, а о простом стакане воды. Таксист закупал, привозил и передавал по веревке через форточку заказы.
Потом их будут благодарить за мужество и героизм, а таксист будет со смехом рассказывать о собственном участии в подавлении «бутафорского» мятежа. Водитель крутил баранку и митинговал, по его твердому убеждению Пригожин с командой герои, а столичное болото, разобрав за 30 лет удобные кочки по кланам и семьям с перепугу защищало не страну, а собственные поляны.
Кто нибудь из ваших знакомых пошел бы на Красную площадь защищать Думу или Правительство. Если честно? Допрашивал таксист Маню с Глебом.
Измученные дорогой супруги пожимали плечами. Хотя Маня подозревала, еще 20 минут назад, Глеб с боевым кличем, готов был ринуться в бой. Едва они выкатились из вагона под палящие лучи московского солнца, муж взял курс на кофейный автомат. Никакие дороги, переезды и задачи не могли исправить его режим сна. Даже в поезде точно зная, что уже в 10.20 его выставят из вагона он не мог угомониться до пяти утра. Листал телегу пока не кончилась зарядка. Искал в вагоне розетку, чтобы подключить телефон. Маялся без новостей и собеседников. Прятался как школьник в туалете, чтобы покурить у открытого окна. А тут, прямо на платформе стаканчик капучино. Чего еще желать недоспавшему мужчине в самом расцвете лет.
Маня от кофе отказалась. Она хотела побыстрее домой под душ, в озеро и даже под водопад. Пристроив жену с поклажей на скамейке, Глеб метнулся к аппарату и торжественно принес стаканчик к месту парковки чемодана. Первый глоток сделал осторожно напиток обжигал. После второго осторожного глотка, на помятом лице супруга замер ужас недоумения. Третий экспертный глоток он предложил сделать жене:
Это капучино или я спросонья чего-то не понял?
Маня посмотрела на мутную воду в бумажном стакане, подозрительно похожую на смыв от грязной посуды, и проводить дегустацию категорически отказалась. Утренний кофе по дороге к электричке они заменили бутылочкой воды без газа. Остудив фонтан негодования, Глеб всю дорогу требовал призвать к ответу тех, кто по цене полноценного капучино, на платформе Восточного вокзала столицы, разливает страждущим помои. Муж никак не мог определить достойное наказание для обманщиков. Повешение казалось ему мягким, а расстрел коротким. В таком состоянии они загрузились в такси чтобы наконец выбраться из машины у дверей собственного подъезда, а дома постояв под душем, выпить настоящий кофе с сигаретой усевшись за стол на кухне.
Целеполагание придает людям уверенности и сил, на одном дыхании они поднялись на свой третий этаж, повернули ключ в замке и действительность мигом ударила в нос запахом застарелой сырости. А с тыла заградотрядом уже стояли соседи нижних квартир. Не до кофе, когда по стенам квартиры льется целый Ниагарский водопад.
Говорят, невероятное человек принимает не сходу, а как-то поэтапно. Сначала не верит. Потом наступает момент полного отрицания и поиска виновных. Далее следует этап поиска выхода, и правила существования рядом с проблемой. Первые два этапа муж с женой отбили кофе и парой сигарет. Клавдию Игнатьевну, с невозможностью остановить водопад, примирила рюмочка коньяка. А нижняя соседка спаслась эвакуацией на пляж. Глеб установил на водном пути десятилитровое ведро и раз в тридцать минут вычерпывал ковшиком воду. Маня с такой периодичностью бегала к дверям соседей четвертого и пятого этажа. В перерывах варила бульон и смотрела новости. Курица прорывалась ароматом через сырость и тоже примиряла с действительностью. С новостями было похуже. Народ почему-то ждал смены руководства министерства обороны. Особенно здесь в гарнизонном городке. Как там на фронтах народ знал, по репортажам и рассказам тех, кто прибывал с фронта в отпуск. А вот разбитые дороги, прогнившие коммуникации затопленные подвалы и горы мусора от разломанных кирпичных строений, оставленные в городке нерадивыми службами тыла, вызывали у жителей негромкий, но устойчивый протест против действий воинского министерства. Вздумай кто-нибудь провести здесь социологический опрос и цифры продемонстрируют революционную ситуацию. Вдовы героев, их дети и военные пенсионеры которые, не дождавшись положенных квартир, осели здесь забытыми тенями, на мятеж конечно не способны. Но по-военному чётко, готовы спланировать действия по преодолению стихии. У всех, в группе пострадавших, были или воинские звания, или причастность к ним, только Маня оказалась сугубо гражданской. И её, как вольнонаёмную, гоняли по этажам выслеживать загулявших невесть где соседей. Она исправно поднималась, звонила, ждала под дверью, вздыхала и спускалась на свой этаж. На городок опустилась ночь и плотный ливень. Ужинали с зеленью и несбывшимися надеждами.