Княгиня командовала бабами, которые помогали раненым. Ведуньи хлопотали, промывая раны кипяченой водой, туго перевязывая их чистым холстом. Князь строго-настрого запретил замазывать их грязью, смоченной слюной, и они не смели ослушаться. На удивление, нагноений после его слов стало куда меньше, и ведуньи посчитали, что так ему сказали боги. А раз боги сказали, то так тому и быть. Не им с богами спорить.
Раненым стрелами вырезали наконечники. Там, где они впивались глубоко в тело, приходилось их проталкивать насквозь и обламывать древко. Вытащить наконечник, просто потянув за стрелу, было невозможно, это знал даже ребенок. Много раненых не протянет и до утра. Это было видно по их затуманенным болью взорам. Но теперь все в руках богов. Лишь они одни вольны даровать жизнь или смерть.
Раненых обров деловито добивали и тащили к берегу Дуная. Князь велел бросить их в реку, чтобы не тревожить Мать Сыру Землю нечистым племенем. Пусть раки вволю попируют на аварской тухлятине. Жуткое зрелище из тысяч раздувшихся трупов еще долго будут помнить кочевники Паннонии, что выйдут напоить своих коней в тот день, когда мимо них проплывет войско хана Турсуна. А слухи по степи идут быстро, ровно с той скоростью, что скачет от кочевья к кочевью добрый конь.
А сотни убитых словен и данов отойдут к богам с почестями, как славные воины, павшие в бою. Их товарищи справят тризну, чтобы души убитых попали в Ирий, ну, или в Вальхаллу. Кому куда
Герцог Гарибальд увидел Самослава и пошел к нему навстречу, раскинув приветственно руки. Они крепко обнялись.
Спасибо, что пришел, брат! Самослав снял шлем, подставив легкому ветерку голову, волосы на которой слиплись от пота. Княжеский доспех выдержал несколько хороших ударов, и Гарибальд, знавший в этом толк, посматривал на него с завистью. Сам-то он был в простой кольчуге, как и его воины.
Да не смотри ты так! рассмеялся Само. Я тебе такой же панцирь подарю! И даже лучше. Пластины золотом прикажу отделать.
Правда? почти по-детски обрадовался герцог. Буду ждать! А что помог, не благодари. Когда в Ратисбону весть пришла, что на тебя авары идут, то граф Гримберт шесть сотен за три дня собрал. Оказывается, мои люди за тебя воевать готовы даже больше, чем за меня. Я сначала обиделся было, а потом понял. Не за тебя они воют, а за свой карман. Если твои земли авары разорят, то вся торговля рухнет. А у меня полгорода только с этого и живет.
Такова жизнь! философски заметил Самослав, рассеянно наблюдая, как воины таскают трупы своих и чужих, добивают раненых и ловят разбежавшихся коней.
Кстати, а как ты такую толпу народу собрать смог? задал Гарибальд давно мучивший его вопрос. Венды обычно небольшими шайками воюют, а человек триста-четыреста это уже целое войско. Но чтобы в одно место разные племена пришли, и в один строй стали, про такое тут никто и не слышал. Они же друг друга ненавидят люто.
Да я с ними давно договорился, честно признался Само. Еще когда в мораванские земли уходил. Я, правда, думал, что мы там воевать будем, а не здесь. А то, что пришли, не удивляйся. Всем нужны деньги. Все беды из-за них. И все-таки, спасибо, что помог. Век не забуду.
Как близкому родственнику не помочь, многозначительно заметил Гарибальд.
А? удивленно посмотрел на него Само. Родственнику?
А ты что, свою дочь за моего сына не отдашь разве? удивился герцог.
Так нет у меня дочери, только сын, растерялся Само. Правда, жена вот беременна. Если дочь будет, сговорим за твоего Теодона. Я не против.
Так ты что, еще ни одну служанку не обрюхатил? с недоумением посмотрел на него Гарибальд. Впрочем, он уже привык к чудачествам соседа и делового партнера.
Не замечен, уклончиво ответил Самослав. Он так редко бывал дома, что ему и жены пока хватало за глаза.
Вот ты даешь, никогда бы не подумал! изумился герцог. Обещаю, я никому об этом не скажу! и он загорелся новой идеей. А хочешь, моя дочь за твоего сына пойдет?
Так у тебя тоже один сын! Самослав растерялся окончательно.
С чего бы это? обиделся герцог. Ты меня за кого принимаешь? Я что, слаб по мужской части, по-твоему? Штуки три бегают во дворе. Очень даже может быть, что от меня они. По крайней мере, с их матерями я точно развлекался. Выбирай, какая девчонка понравится. Я ее своей дочерью признаю, и делу конец. Все по обычаю!
А так можно, что ли? слегка растерялся Самослав.
Можно, конечно, удивленно посмотрел на него Гарибальд. Вон, король Австразии Теодеберт, внук старухи Брунгильды, тот, который свою первую жену до смерти забил. Он тоже от служанки был рожден. Никто и не помнит, как ее звали. Правда, его потом родной братец Теодорих зарубить велел. А племянника принца и вовсе за ноги схватил и башкой об камень стукнул. Да ты должен эту смешную историю помнить, это же лет десять назад было. Демоны с этими франками, это их семейные дела. Расплодились тогда эти проклятые Меровинги так, что на всех уже королевств не хватало. Так что, у нас, германцев, важно, кто отец, а не кто мать. Да хоть она распоследняя рабыня будет, все равно ребенок законный, если отец того захочет.
Ну, я даже не знаю, промямлил Самослав, который не был сторонником полигамии, а местный семейный кодекс его слегка шокировал. Он был слишком непривычен для человека из двадцать первого века. Да и женить ребенка, которому всего три года стукнуло, он считал слегка преждевременным. Давай, если моя жена дочь родит, то она за твоего сына пойдет. А детей от служанок мне не надобно. Не хочу, чтобы твоя служанка моей тещей была. У меня с тещами отношения не очень складываются. Одну так до сих пор ищут
А зачем ищут? полюбопытствовал Гарибальд.
Да я обещал ее в жертву Моране принести, честно признался Самослав. Ее муж меня предал. Никак нельзя ее в живых оставить. Кровная месть, сам понимаешь
Да, я погляжу, у вас тут тоже весело бывает, с немалым интересом посмотрел на него Гарибальд. А я думал, что только короли франков свою родню без конца режут. А у вендов тоже затейные обычаи есть, оказывается. Ну, не хочешь мою дочь, так и не надо, великодушно согласился Гарибальд. Когда пировать будем?
Как похороним всех, ответил Само. Надо убрать тут все. Жара на улице. Не приведи боги, болезни начнутся.
Да! Гарибальд оглядел окружающую его безрадостную картину. Хорошо тут авары прошлись. От города едва четверть осталось. И стены теперь чинить надо
Я новую столицу строить буду, удивил герцога словенский князь. Тут крепость останется и небольшой городок около торга. А вся жизнь, брат, на востоке будет, ближе к Константинополю. Оттуда товары в Галлию пойдут. Через мои земли и через твои. Ты, Гарибальд, вообще представляешь, о каких деньгах идет речь? Да ты на одних пошлинах обогатишься.
Ты это о чем? раскрыл рот Гарибальд. Ты что, новые земли под себя будешь забирать и там город ставить? Где? Когда?
Там, где Морава впадает в Дунай, пояснил Само. Двести миль на восток. Через три года начну строить. Раньше не смогу, надо еще много дел закончить. У меня же почти все хорутанские жупы авары разорили.
Вон ты куда собрался? Так это же самого великого кагана земли! Гарибальд даже раскрыл рот от изумления. Само, брат, ты совсем спятил? Он же тебя в порошок сотрет!
Не сотрет, замается, доступно пояснил Самослав. Были его земли, станут мои. Там племя словаков живет. Думаю, они возражать не будут, если я там каменный замок поставлю. А кагану очень скоро не до нас будет, это я тебе обещаю.
А как город назовешь? жадно спросил Гарибальд, который уже ничему не удивлялся, но в свое скорое обогащение поверил сразу и безоговорочно. Придумал уже?
Братислава, довольно улыбнулся Самослав. Хорошее название, приживется.
глава 11
Месяц спустя. Неподалеку от руин римского городка Виндобона (совр. Вена).
Убогие словенские хижины, провонявшие за зиму душным запахом немытых тел, были оставлены до холодов. Бабы потом выскребут с потолка и стен слой сажи, свисающей омерзительными черными хлопьями. Жалкие остатки племени кочагир сгрудились тут, потеряв от последних невзгод чуть ли не половину людей. Юрты рода были поставлены в стороне от старинных руин, ведь люди степи любили простор. Мирная вроде бы картина была обманчива. Тут были чужаки, и лишь воля одного человека держала на цепи гнев мораванских всадников, что еще не остыли от жажды мести, накопленной за долгие годы.
Уцелевшие старейшины рода кочагир стояли на коленях перед молодым парнем со светлыми волосами и длинными усами, что носил смерть на кончике своего языка. Они уже слышали о нем. Много причудливых слухов об этом человеке носилось по паннонской степи. А вот теперь им посчастливилось увидеть его своими глазами. Или, скорее, не повезло Уважаемые люди были готовы к смерти, но то один, то другой кидал исподлобья взгляд на сапоги тончайшей кожи, странный доспех и голый подбородок. Отсутствие бороды у воина и мужа должно было вызвать презрительную усмешку, но почему-то не вызывало. Напротив, воин, сидевший на кошме перед ними, выглядел именно как воин, и воин победоносный. Понурые головы стариков вновь клонились к земле. Они не ждали ничего хорошего от словенского князя, который вырезал их войско и в своих землях, и в землях мораван. Храбрец Батбаяр, сын хана Турсуна попал в хитроумную ловушку, и тысяча всадников не вернулась из-за Дуная, оставив степь без сыновей и отцов. А выбора у племени кочагир не было. Полукровки загнали их остатки, словно охотничьи собаки и предложили выбор: либо они едут на разговор к словенскому хану, либо все племя идет под нож. Еще полгода назад эти твари были нищими, как семьи их матерей, а теперь они похвалялись добрыми конями, взятыми в аварских кочевьях, доспехом и оружием. Старики приняли неизбежное. Если есть хоть малая возможность сохранить род, то они его сохранят. Даже если для этого нужно будет принять лютую смерть. Нечего было противопоставить разгромленному племени новой силе. Особенно вон тому
Исполинского роста фигура, с ног до головы закованная в железо, застыла по правую руку князя, приводя в ужас степняков оскаленной мордой железной маски и топором, на который опирался воин. Торчащие вперед клыки, приклепанные к маске, были личной идеей князя, чем он безумно гордился. И сейчас Самослав читал на лицах наивных кочевников одну и ту же мысль. Они, вне всякого сомнения, видели перед собой того самого ручного дэва и знаменитый топор, которым он зарубил хана Тоногоя. На их лицах читался плохо скрываемый ужас.
Ну что, почтенные, обратился, наконец, к ним Самослав. Как жить теперь будем? У вас выбор небольшой теперь.
Сейчас твоя воля, хан, прочистив горло, ответил самый уважаемый из старейшин, носивший имя Онур. Хочешь, убей нас всех. Хочешь, прогони с наших земель. Нам нечем тебе ответить. Наши воины погибли в походе. Мой род выставит едва ли одного из пяти воинов от того, что было раньше. Кто не погиб в походе, был убит твоими ручными псами. Этими предателями
Ну, а если я не стану вас убивать? неожиданно спросил Самослав. А если я и с земли вас не стану сгонять? Что вы будете делать тогда?
Ды Э-э-э, многозначительно промычали старики, пытаясь сохранить умный вид. Получилось не у всех. Зачем тебе это? Разве ты не враг нам?
Враг! легко согласился Самослав. Но могу быть другом. А зачем мне это, я тебе сейчас объясню. Вот, скажи, уважаемый, не придут ли соседи, чтобы согнать остатки твоего рода с пастбищ?
Придут, хмуро согласились старейшины. Придут, и прогонят нас. Если ты слаб, все тебя гонят, словно шелудивого пса. Тебе даже убивать нас не нужно. Придут новые хозяева в эту степь, и мы станем их слугами, войдя в новое племя. Наши дочери станут наложницами, а сыновья станут нукерами у нукеров нового хана. Мы первыми пойдем в бой, и последними будем получать добычу. И так до тех пор, пока племя кочагир не будет забыто всеми. Так всегда было и так всегда будет.
А вы хотите себе такой судьбы? поинтересовался Самослав с серьезным лицом.
Зачем ты смеешься над нами, хан? с обидой сказал Онур. Разве мы заслужили это? Наши сыновья и внуки воевали достойно, и погибли, как воины. Мы примем свою судьбу, как подобает.
Тогда слушай мое предложение, старик, наклонился вперед Самослав. Я оставлю вам родовые земли, и даже добавлю еще, если твои соседи окажутся слишком глупыми. Но вы присягаете мне, и даете воинов, когда я иду в поход. Вы торгуете на моих землях без пошлин, и купцы на ваших землях тоже торгуют спокойно, и им никто не чинит обид. Вы платите дань конями, а взамен я защищаю вас так, словно вы мои родственники.
Великий каган не потерпит этого, с грустной улыбкой покачал головой старейшина. Мы бы рады сохранить свои земли, но кто сдержит набег народа хуни, или племени огуров, если они захотят прийти сюда?
Я помогу вам, ответил Самослав. Я предлагаю договор племени кочагир. Вы сохраните свои земли, и я помогу вам при набеге соседних племен. А взамен вы прикрываете мораванские земли на этой стороне Дуная. Ну, и сами без моего разрешения за Дунай больше ни ногой. А когда подрастут новые воины и захотят добычи, поверь, я дам им возможность смочить мечи в крови врагов. А каган А кагану мы ничего не скажем. Вы будете на словах изъявлять ему покорность. До тех пор, пока я не прикажу обратного. Родичам скажете, что откупились от меня конями, баранами и серебром.
Ну, если только так, старейшины задумались. Ну, раз так, то мы согласны, хан. Жизнь племени важнее, чем глупая гордыня.
Сколько у вас осталось воинов, что носят тяжелый доспех и могут биться длинным копьем?
Два десятка, сгорая от стыда, сказали старики. И половина из них не слишком молода. Потому и не пошли в тот поход. К чему тебе это?
Они будут учить мою конницу, пояснил Самослав. У меня теперь много хороших коней, а вот таких бойцов, как ромейские катафрактарии, нет ни одного. Я готов взять этих всадников в свое войско и дать им высокие чины. Платить буду солью.
Да??? раскрыли рты старейшины. Род после всех навалившихся на него несчастий изрядно обнищал. Так мы тут и сами еще ого-го. А сколько платить будешь?
Не обижу, улыбнулся в усы Самослав. Но у вас будет всего год, почтенные. Через год мне нужна лучшая конница в этих землях.
А много? полюбопытствовали старейшины.
Полтысячи, небрежно бросил Самослав.
Полтысячи , изумленно прошептали старики. Да с таким войском ты заберешь всю степь на неделю пути. В кочевьях бабы, старики и мальчишки. Но великий каган не позволит Ты либо сумасшедший, либо отмечен богами. Хотя пока боги на твоей стороне. Значит, и нам с тобой по пути.
Кстати, почтенные, а когда вы ждете набега соседей? Когда придут гнать вас с родовых пастбищ?
Думаем, весной, по свежей траве, пояснили старейшины. Пока вести дойдут до кагана, пока ханы подумают и договорятся, кто двинет свои стада на беззащитные земли, уже и зима наступит. А зимой мы не воюем.
Тогда у вас нет года, почтенные, с людоедской улыбкой сказал словенский князь. В ваших же интересах научить моих людей биться в конном строю уже к следующей весне. А ты, почтенный Онур, готовься. Поедешь к великому кагану, повезешь подарки.
Так у нас же не осталось ничего, растерялся Онур.
А я тебе дам, жупан Онур, успокоил его Само. Будем тебе должность тудуна покупать. Если получится, конечно. И вот еще что, уважаемый. Вот этот паренек с тобой в ставку кагана поедет. Если спросят, скажешь, что от словенской наложницы сын. Он тебе в дороге служить будет. Его Добрята зовут, но ты ему какое-нибудь степное имя дай. Он на него отзываться будет.