Привет! Пойдем потрахаемся.
«А что, рассуждал он, опыт показывает, что девять из десяти посылают, а десятая дает. А тут их вон сколько». Не зря, видимо, окончил он физико-математическую школу: теперь приемы арифметики и математического анализа применял на практике, причем весьма успешно. Методом проб и ошибок он подыскивал себе подругу на ближайшее время. И часто находил. Для будущего же, то есть для семейной жизни, мечтал он о скромной девственнице, которая бы устроила уют в доме, родила детей и посвятила себя целиком и полностью хранению домашнего очага. И, что удивительно (а может быть, и нет), так и вышло: он женился именно на такой девушке, родились у них дети, и жили они с женой мирно и счастливо. Но это было потом, спустя годы
Раздвигаем руками заполняющий все помещение сигаретный дым и людей, жарких и пьяных, пробираемся сквозь толпу. От всей этой обстановки, духоты и висящего в воздухе никотина меня начинает шатать. Водка, выпитая перед приходом сюда, как будто вступила в активную фазу. Понимаю, что много добавлять нельзя, иначе быть беде. Пробираемся к бару. Леха, чтобы его было слышно за гремящей музыкой, орет мне на ухо:
Ты чё будешь?
Пива, наверное.
Может, текилы?
Чё-то меня развезло. Лучше позже.
А я выпью.
Давай.
Берем пиво, текилу и какой-то синий коктейль для моей подружки. Леха выпивает сразу и говорит официанту повторить текилу и налить еще пива. Думаю, что это он зря.
Пойду посмотрю, может, места есть, говорит Леха и уходит искать для нас свободный столик.
Возвращается через пять минут.
Там мест нет. Но есть свободный бильярдный стол. Пошли туда. Через полчаса стриптиз будет. Поиграем пока.
Леха выпивает вторую рюмку, берет пиво, и мы идем в комнату, где стоят бильярдные столы. В русский бильярд я не могу играть даже трезвым: при отсутствии навыка попасть в узкую лузу практически нереально, а пьяным нереально втройне. Сквозь кумар вижу плавающий стол, Леху, пытающегося попасть по шару, думаю, что текилу он выпил все же зря, смотрю на сумку моей подруги, стоящую на полу, думаю: надо же было купить такое дерьмо и зависаю. Прихожу в себя от толчка в плечо. Поворачиваю голову.
Ты чё завис? заплетающимся языком спрашивает Леха.
Сморю на него и понимаю, что развезло его конкретно. Меня же вроде начало отпускать. Или я просто привык к такому состоянию По крайней мере, я не чувствую себя плохо.
Все нормально, говорю. Пора двигаться к сцене. Скоро начнется.
Да-а-а, говорит Леха. Надеюсь, сегодня бабы будут А не этот урод в стрингах А то я всю сцену заблюю.
Говоря про урода в стрингах, он имел в виду стриптизера, выступающего под сценическим псевдонимом Джангл некое подобие всем известного Тарзана. Девки визжали от вида его голого торса и других частей тела. Мы же женского восторга по этому поводу не разделяли и обычно удалялись прочь, если вместо сексапильной красотки на сцену выходил накачанный красавец. И хуже всего было то, что в этом заведении никогда не объявляли заранее, какой стриптиз будет мужской или женский.
Пробираемся к сцене. Леха впереди, беспардонно расталкивая народ, мы за ним. Смотрю на него и думаю, что так недолго и по роже получить: толкнешь какого-нибудь агрессивного хмыря, и разборки обеспечены («Пойдем выйдем» и все такое). Леха, очевидно, об этом не думает. И нам везет: люди возмущаются, но не более того. Стоим почти у самой сцены. Ведущий объявляет, что пришло время пикантного шоу, народ орет и визжит, включается музыка, и на сцену выходит Джангл.
Твою ж мать! возмущенно кричит Леха.
Девки визжат так, что закладывает уши, и налегают сзади рвутся к сцене смотреть на мощное мужское тело в самой близи. Он начинает раздеваться. Я смотрю на Леху, тот выпученными глазами на стриптизера, и по его лицу и сжатым губам понимаю, что к его горлу подступает выпитая текила, разбавленная пивом. Опасно. Мужик на сцене ловко скидывает штаны, обнажая голый зад в стрингах. Леха молча разворачивается и, расталкивая народ, начинает движение обратно.
Пошли, говорю я подружке, и мы направляемся вслед за Лехой, хотя и не видим его сквозь толпу.
Захожу в сортир. Одна кабинка занята. Слышу рвотные потуги. Долблю в дверь.
Леха, ты там?
Да-а-а Щас Урод, бля
Через пять минут он выходит, как будто даже посвежевший.
Домой поедем? спрашиваю.
С хера ли? Я еще ни с одной бабой не познакомился!
Как скажешь, говорю, и мы идем продолжать веселиться
Уезжаем мы далеко за полночь: Леха, так никого и не соблазнивший, к себе, а я к совсем не нужной мне подруге. Едем в такси, уставшие и измотанные, молча, почти засыпая под романтичные звуки ночного радио, с одной только мыслью добраться до постели и забыться мертвецким сном.
И так до следующего раза, когда, может быть, нам повезет и стриптиз в клубе будет женский.
Настроение
Всегда в этот день у него было поганое настроение. Такое, какое случается, когда просыпаешься уже не в духе. С каждым бывает. Но «бывает» это то, что происходит внезапно. А тут дело особенное.
В этот день он всегда просыпался рано. И даже если надо было на работу, он открывал глаза за полчаса до будильника. И первая мысль была: «Ну сегодня-то чего не спится?» а за ней вторая, уже осознанная: «А-а-а»
Сегодня не надо идти на работу. Проснулся он, однако, точно за полчаса до привычного будильника, который, правда, не должен был зазвенеть.
Он встал, сходил в душ. А затем принялся готовить себе кофе. Варил эспрессо, который по утрам всегда разбавлял водой. Утром разбавленный, вечером крепкий. Такие вкусы сформировались у него к тридцати тридцати пяти. Выросли из того, прежнего, не определившегося толком: пол-ложки растворимого кофе на большую кружку, изрядную порцию молока туда же и сахару и вроде кофе. А теперь Теперь по-другому.
Была суббота. И накануне уже, даже не заглядывая во всякие прогнозы, знал он, что завтра будет снег. Всегда бывает снег. И действительно. Было пасмурно и мело, и если бы он вышел на улицу, то сразу почувствовал бы, как холодный ветер царапает кожу и несет снежинки, которые ударяются о лицо и жгут Но выходить туда сейчас, с утра зачем? Даже не рассвело еще.
Кофе был отличный. Мысли дрянные. Покурить бы. Но нет. Вонь будет на всю квартиру Да и не в этом дело. Курил он очень редко, и дома никогда. И по утрам никогда. Но приятно почему-то было от одной этой мысли о густом дыме настоящего гаванского табака
Он подошел к окну с чашкой кофе в руке и уставился в утреннюю синь: сонные дома, пустынные утопающие в снегу улицы вокруг них, и никого Никого
Вечером они придут, и будет коньяк, виски и шампанское. Главное шампанское Будет шумно и даже весело. Будут речи: старые, повторяющиеся из года в год, и новые, оригинальные; пустые, произносимые в качестве формальности и что-то значащие. Будут похабные анекдоты и не менее похабные воспоминания молодости, от которых станет раздаваться пьяный гогот захмелевших мужей и одергивания их более трезвых и целомудренных жен
А пока тишина и синий рассвет Такой же синий, как циферблат надетых на запястье новых часов (подарка жены по случаю), отсчитывающих секунды, впрочем, не хуже и не лучше старых
Вроде того
Вроде того, соберутся три козла у кого-то одного на кухне и давай решать проблемы мирового масштаба. Без них-то никак, да и кто, кроме них?
Он, мудак, дворец себе построил Миллиарды украл у народа, говорит один синяк, бородатый, изрядно уже окосевший от раствора дерьмового спирта, купленного у бабы Клавы по пятьдесят рублей за литр.
И еще кулаком по столу стучит.
Да, всю страну обокрали! возмущается второй, лысый.
Ага, безучастно говорит третий, с синим носом, и проглатывает рюмку.
Да в мое время за такое уже сидели бы все Или вон это, на Колыме золото добывали бы А этого Вообще казнить надо говорит бородатый, явно до глубины души задетый ситуацией.
На Колыме бы этих козлов быстро воспитали, поддакивает лысый.
Третий выпучивает глаза и пялится то на первого, то на второго. Рожа его краснеет как помидор, и кажется, что разнесет ее сейчас на куски.
Колян, ты чё? спрашивает бородатый, на всякий случай сжимая кулак.
Колян с полминуты смотрит на него в упор и после орет:
Да ничё!
Клава, сука, опять паленую водку продала, говорит лысый.
Дебил, резюмирует бородатый.
Колян берет бутылку, выпивает из нее граммов сто пятьдесят и обращается к бородатому:
Обокрали?! Ты сам, когда председателем был, полколхоза спиздил. Чё на Колыму-то не поехал? Давай, поезжай, успеешь, может!
Бородатый щурит глаза и двигает челюстью. Колян продолжает:
Иди себя казни! Чё зыришь? Не так, что ли, было?! Умник херов.
Бородатый приподнимается, нависает над столом. Колян продолжает:
Или ты думал, никто не знал, как ты домой все тащил? Дурачки вокруг одни, думал? Чё?!
Бородатый размахивается, чтобы ударить Коляна, но тот берет бутылку и разбивает ее о его голову. Бородатый с грохотом падает на пол.
Лысый не спеша заглядывает под стол, берет осколок стекла, вертит его в руках и говорит:
Вот зачем он меня дебилом обозвал?
Не знаю.
И бухла больше нет.
Колян тянется к своему пакету, роется в нем и достает бутылку.
Есть! На!
Лысый берет бутылку и пьет из горлышка. Бородатый начинает шевелиться, поднимается, садится на стул, чешет голову, пытаясь прийти в себя, и говорит:
А чё случилось-то?
Клава, сука, паленую водку продала, отвечает лысый и рыгает.
А-а-а В мое время ее бы на Колыму заплетающимся голосом произносит бородатый и вертит головой, пытаясь вправить мозги на место.
Да-а-а соглашается лысый.
Как этих Бля Вчера по телеку смотрел Как их?.. Падлы, разворовали
Колян смотрит на бутылку в руках у лысого.
Второй шанс
1
Он подошел к подъезду десятиэтажки, на ступеньках поскользнулся и чуть не упал. В последний момент удержал равновесие и спас свою голову от того, чтобы быть разбитой о железную ручку подъездной двери.
Твою ма-ать! выругался он сдавленным голосом, как будто даже не своим и доносящимся откуда-то извне, взялся за ручку и дернул ее на себя.
Дверь не открылась.
Что за на хер? пробормотал он, однако сразу вспомнил, просипел: «Аэ-э» и другой рукой полез в карман, начав в нем шарить.
Ключи никак не хотели доставаться из кармана, ноги никак не хотели стоять прямо, из страха потерять равновесие никак нельзя было оторвать вторую, закоченевшую уже, руку от дверной ручки, железной и очень холодной на зимнем морозе.
Наконец рука, шарившая в кармане, уверенно схватила ключи и извлекла их наружу. «Ага» произнес рот, искривившись в улыбке. Ключи прислонились к домофону, тот издал приветственный писк, рука, державшая до сих пор ручку, открыла дверь, и он зашел внутрь.
В подъезде горел свет, хотя и неяркий, но все же куда более сильный, чем на улице от фонаря. И от этого света голова закружилась еще больше. Он, ища опору то в лестничных перилах, то в стенах, дошел до лифта и нажал на обожженную и оплавленную кнопку. Послышался звук включившегося мотора, скрип спускающегося лифта, затем глухой звук остановки. Двери открылись, он прочитал написанную черным маркером, самую большую среди прочих надпись: «Маша шлюха», вошел внутрь и нажал на кнопку рядом с цифрой шесть.
На шестом этаже двери лифта открылись, он вышел, зачем-то сказал: «Маша шлюха!» и зашагал к квартире, опираясь на стену. От яркого света мутило, в голове все плыло, и одно только желание было: лечь и заснуть и тем сильнее, чем ближе он был к дому.
Подойдя к двери, он позвонил, совсем забыв про ключи, которые у него были и которые стоило бы использовать сейчас, в три часа ночи. Он нажал на кнопку звонка еще раз.
Спят, суки прошипел он, жмурясь от света, опираясь на дверь и думая о том, что «если эти скоты не откроют, придется лечь прямо здесь».
Он позвонил еще несколько раз. Послышались шаги, шуршание ключей, крик мужским голосом где-то там, вдалеке квартиры: «Опять этот твой дебил пришел!»
Дверь открылась. В коридоре стояла женщина лет пятидесяти, имевшая вид заспанный и скорее злой, чем удивленный.
Саша, у тебя же ключи есть, сказала она, впуская его.
Отвали, ответил он, расстегивая куртку и при этом наклоняясь, чтобы разуться.
Ты как с матерью разговариваешь, падла? донесся голос из спальни, и секунду спустя в коридоре показался произнесший эту фразу мужчина тоже лет пятидесяти, небольшого роста, щуплый, лысый, трясущийся от негодования.
Женщина повернулась к нему:
Коля, не начинай. Я тебя прошу. Саша сейчас зайдет и ляжет спать.
Что опять «Коля»? Этот придурок приходит пьяный в говно в три часа ночи! Мне вставать в шесть! А ты «не начинай»!
Коля!
Да что Коля-то?! Спать он ляжет! Пусть вон лег бы под дверью, в подъезде, на коврике, да спал бы. Может, и захлебнулся бы в собственной блевотине, как в прошлый раз
За-а-аткни-и-ись! проорал вдруг Саша, оставивший попытки снять с себя куртку и расстегнуть ботинки. Он выпрямился и уставился на отчима.
Чего «заткнись»? Забыл, что ли, как на прошлой неделе собственный язык проглотил, лежа под дверью?
Коля, перестань!
Всю жизнь я перестаю. А этот твой дебил только водку жрет да нюхает всякое дерьмо. Может, уже и колется. А ты «перестань»! Ну давай, давай, спать его уложи. Сказку расскажи ему еще
За-а-аткни-и-ись! еще раз проорал Саша. А потом, понижая голос, добавил: А не заткнешься, я я Я из окна выпрыгну
Да прыгай! Одним дебилом меньше будет, сказал Николай, махнул рукой и пошел в спальню.
Ах ты-ы су-у-ука-а протянул Саша, отодвинул мать и шатающейся походкой пошел на кухню. Думаешь, я С тобой шучу Лысый черт
Саша, ты куда? вскрикнула мать и попыталась удержать его за рукав куртки.
Отвали, бросил он, одернув руку.
«Не прыгнет же он. Пьяный просто. Прав, может, Коля. Нельзя так. Но Саша-то сын. И нет, не прав Коля. Не прав. Только мать понимает. А он кто ему? Отчим. Не отец же»
Такие мысли появлялись и исчезали в ее голове, пока она стояла в коридоре, точно в каком-то ступоре, и впоследствии никогда не могла объяснить себе, почему не пошла за ним, почему не повисла на его куртке, почему не позвала Николая на помощь
А поняла она, что уже поздно, только когда услышала, как хлопнула балконная дверь. И побежала она, и увидела, что на балконе никого нет. И затрясло ее всю не от холода, а от того, что надо было теперь выглянуть за балконные перила и посмотреть вниз, чтобы увидеть там, под окнами, силуэт лежащего на мерзлой клумбе тела.
2
Судьба дала ему второй шанс.
Он выжил. И выздоравливать стал на удивление быстро. Через три дня, несмотря на сильное сотрясение мозга, попросил установить в палате телевизор, а также принести магнитофон и наушники. И совсем все хорошо было бы, и через пару-тройку месяцев выписали бы его, если бы лечение обошлось без погрешностей. А так на ноге что-то загипсовали раньше времени, когда рана еще не зажила, и начались какие-то проблемы с костью, и пришлось еще долго эту новую болезнь лечить, но уже в другой больнице, а потом хромать и ходить с палочкой.
По мере выздоровления возвращался он к жизни, но не к новой, как можно было бы ожидать, полагая, что горький опыт должен был чему-то да научить, а к старой вернее, к ее вариации, только еще более усугубленной. Теперь, вследствие ошибки в лечении и приобретенной хромоты, у него была инвалидность, иначе говоря законная привилегия не работать, но иметь пенсию. А потому вопрос работы на повестке дня больше не стоял: не мог теперь Николай повторять свои осточертевшие всем призывы насчет того, что «Саша должен работать и зарабатывать себе хотя бы на еду, не говоря уже про водку и дурь».
Через год после возвращения Саши из больницы Николай, уставший терпеть ставшее теперь совершенно невыносимым поведение пасынка, развелся с его матерью и уехал в другой город.