Аркуэн Априлхолл
Приключения эльфийской шпионки
Дисклеймер
Все произведение является плодом воображения автора, совпадения с реальными и выдуманными существами или событиями случайны.
Пролог.
Ай! За что?! возмутился он, хватаясь за свой нос.
Красивый такой нос, прямой, идеально гармонирующий с насмешливыми карими глазами и волевым подбородком. Он всегда бесил меня своей идеальностью. И вот сломала. Давно мечтала это сделать. Веса во мне немного, но долго ли умеючи? Да еще с эффектом неожиданности. Впрочем, заживет через полминуты, регенерация у нас отменная.
За то, что шлифовал мне ушки, уперла руки в боки, я тут мучаюсь, страдаю Не понимаю, как я могу любить двух мужчин одновременно А ты, сволочь злосчастная, за мой счет развлекался!
Это хорошо, усмехнулся он, значит, не один я мучался. И где прокололся?
На кофе с молоком. С корицей, мускатом и без сахара.
Болван! обругал он себя.
Не то слово! Хватит фиглярствовать и возвращай свой нормальный облик. Не то целовать не буду!
Шон приблизился ко мне, не сводя гипнотического взгляда ореховых глаз с моих губ. Безумно захотелось взъерошить его роскошные волосы, но я держала руки при себе. Сейчас совсем не время. Только он так не думал, подхватил меня за талию и прижал к себе. Выдохнул прямо в мой приоткрытый рот:
Ты уверена?
На сто процентов. Зачем ты так со мной? Хотел проверить, буду ли я любить тебя или кинусь на шею красавчику-магу? Не устояла, как видишь.
Наоборот, это доказывает, что ты всегда ко мне тянулась, в каком бы обличии я ни был, глухо произнес он, обжигая почерневшими глазами.
Ну и гад же ты! беззлобно пробурчала, прижимаясь к широкой груди напарника.
Хриплый вздох разорвал тишину лаборатории, к моей скуле прижались горячие сухие губы, опустились вниз к горлу, и мне совершенно сорвало крышу. Голова закружилась, я плюхнулась на что-то, кажется, это был алхимический стол. Выгнулась назад, опираясь на вытянутые руки и открывая шею для поцелуев. Мир сузился до одного-единственного невозможного мага, в ушах зашумело, горячее дыхание на коже выбивало дрожь.
Поцелуи становились все горячей и глубже, сильные руки стискивали так крепко, что выбивали воздух из легких. Но воздух мне был уже не нужен, мне необходим этот мужчина и прямо сейчас Его теплые карие глаза опасно потемнели, дыхание Шона делалось все тяжелее, я окончательно потерялась в вихре сумасшедшей страсти. Мы целовались, отчаянно цепляясь друг за друга, пытаясь утолить эту лишающую воли тягу, этот безумный голод. Жадные глубокие поцелуи вызывали такой ураган чувственного удовольствия, что я застонала, желая большего. Он прервался и хрипло что-то прошептал, спускаясь ниже а я таяла, словно шоколад в руках гурмана.
Звук разбитой пробирки меня отрезвил. Что мы делаем? Ежики ушастые! У меня дистилляция закончилась, нужно срочно убрать колбу, сейчас будут выкипать более тяжелолетучие фракции яда И только когда работа была спасена, я перевела дух.
Мне надо оставаться собранной, впереди опасная миссия, последнее задание. То, ради чего все затевалось. Нужно проникнуть в центр аномалии, где пропали мои предшественники и покончить со всем этим раз и навсегда. Могущественные враги желают избавиться от нас. Враги всего живого, иная форма жизни
А память я потеряла не зря так было нужно. Так было задумано Но вот настал момент, метка рода получена и пропустит меня как свою, яд почти готов, притворяться более не имеет смысла. Пора возвращать воспоминания. Что принесет мне новый день?
Глава 1.
Я стояла на лугу, вокруг меня простирались холмы, усыпанные фиолетовыми цветами душицы и желтенькими зверобоями, тут же росли и ромашки, и клевер разнотравье, одним словом. Легкий ветерок доносил волшебный аромат трав, солнышко нежно грело, а в воздухе слышны были гул пчел, мух, шмелей и цокот кузнечиков. В отдалении луга перемежались перелеском, а за мной возвышалась стена векового леса.
Я прекрасно знала названия всех растений и их целебные свойства, могла с точностью рассказать, что за деревья растут в отдалении и от каких болезней помогут их листья, почки, кора. Но кто я? Как меня зовут? Что я здесь делаю посреди лугов? Сколько мне лет? Я ничего не помнила. Я осознавала лишь то, что я женского пола и довольно юная особа. По крайней мере, руки у меня красивые, по виду, никогда не знали тяжелой работы, и кожа лица на ощупь нежная.
Стояла я босиком, на мне было лишь тоненькое платье светло-розового цвета, точно лепестки пиона, никаких украшений. Хм нижнего белья тоже нет, впрочем, никакого дискомфорта я не испытывала. Вокруг ни души, чтобы стесняться. Солнышко припекает, но свежий ветерок приятно холодит кожу.
Что я делала в таком виде? Где я? И что мне делать? Ждать у моря погоды? Чтобы кто-то волшебным образом появился и мне все объяснил? Так можно вечность ждать. Надо искать людей. Куда идти? Мне непринципиально. Только надо найти воду напиться, и еще память подсказала, что люди обычно селятся неподалеку от рек.
В лес решила не идти, там сумрачно как-то, крапива и мошкара. На открытом пространстве их ветром сдувает, а в лесу облепят. Еще на поляне можно попробовать найти ягоды, вдруг повезет, и найду землянику? Не то, чтобы я была голодна, но внутри как будто находился реактор, и он требовал подпитки И я пошла просто вперед.
Мне действительно повезло, и землянику я нашла. Переспелую, правда, много ягод уже подсохло, и на вкус были как изюм, но тем даже лучше, слаще. Наевшись от души, я почувствовала, как прибавилось сил и энергии. Вот они дары природы!
Я заметила одну странность: ко мне подлетали слепни, платье у меня открытое, рукава короткие, бабочкой, шея и спина открыты: кусай-не хочу, а они улетали восвояси. То ли я невкусная, то ли и вовсе ядовитая. Потом заметила еще странность: я как будто чувствовала насекомых. Видела муравья и каким-то непостижимым образом понимала, откуда он идет, где муравейник. Видела пчелу и понимала, в какой стороне улей. Пришла в голову шальная мысль попробовать отдавать им приказы, ерунду типа: сядь на этот цветок, подними эту веточку, но ничего не вышло. Может, мне голову напекло, и я все напридумывала? На самом деле я не чувствую мысли насекомых?
Но вскоре убедилась, что это не так. По мыслеобразам ящериц и прочей живности я засекла, в какой стороне родник и о чудо! Родник и вправду там оказался! Вдоволь напившись и освежившись, я пошла вдоль ручья, надеясь набрести на реку.
Ручей привел меня в смешанный лес, по которому я брела уже несколько дней. Удивительно, но на меня никто не нападал, то ли хищников тут не водится, то ли хищники так же, как и комары и слепни, дружно решили, что я невкусная и не имеет смысла ко мне приближаться. Еще удивительней было то, что голода я не испытывала, хоть и ела в последний раз на той поляне землянику. Мой внутренний реактор довольствовался той едой, что я закинула, и не просил ничего большего. Ну а апофеозом странностей оказалось то, что мне не было необходимости спать и справлять нужду ни малую, ни большую. Органы соответствующие имелись, а желание пожурчать не возникало. Как будто все, что я съела и выпила, превратилось в безотходную энергию. Я не уставала, была бодра и полна сил, и вот уже четвертые сутки без отдыха активно топала по берегу речушки. Вообще человек ли я? Крапива меня не жалила, сухие ветки и ежевичные заросли не кололи, а на песчаном бережку я не оставляла следов, будто мои изящные ступни и вовсе не касались земли.
А на шестой день я увидела их. Несколько женщин и пяток девчонок стирали в реке вещи. Тазы с щелоком, отвар мыльнянки, груда перестиранного белья. И шок на загорелых, утомленных работой лицах. Я растянула рот в улыбке:
Приветствую вас, милые дамы. Я заблудилась. Не подскажете ли мне, в каком направлении поселение?
Но вместо ответа я получила замершие на несколько секунд статуи, а затем истошный, оглушительный визг, исторгаемый из глоток баб и какофонически сливающийся в один. Причем главный вопль издавала одна дородная бабища, ей вторил визг бабы чуть помладше, а остальные так подвизгивали. Если это оружие массового поражения, то вынуждена признать, очень эффективное. Я чуть разрыв сердца не получила, а ушам вообще несладко пришлось свернулись в трубочку. Пока я пыталась прийти в себя, легонько тряся головой, девки подхватили подолы платьев и пустились наутек, побросав стирку. Вдогонку я лишь услыхала боязливое и визгливое: «Мавка!», «Ой, бабоньки, мавка!», «Нечисть энта окаянная», «Подымай мужиков!».
Я, что, такая страшная? Посмотрела бы на отражение в реке, но течение создавало рябь, искажая черты лица. И кто такая мавка? Почему меня прозвали нечистой?
Да где же я нечистая? обиженно пробурчала я себе под нос, осматривая свои ноги и платье, грязь ко мне не липла, да и плескалась в речке я с удовольствием. Ни пятнышка, ни грязинки.
Я направила стопы в ту сторону, куда бросились бабы. Нехорошо получилось, может, я была недостаточно вежливой, забыла сказать «пожалуйста»? Может, мавка это значит грубый, невоспитанный человек?
Дома в деревне стояли бревенчатые, добротные, крытые сосновой дранкой, а частокол вокруг поселения не нес никакой защитной функции местами обвалился, местами держался на соплях. Вывод: живут тут люди зажиточно, от врагов и лихих людей не страдают. Мой острый взор подметил лесопилку, раскинувшуюся поодаль, у самого края отвоевавшей себе место в лесу деревни. Вот кузница пышет жаром, а вот обнесенные плетнем огороды, курицы и индейки свободно себе пасутся в отведенном им участке.
Меня облаяло несколько собак, не зло, а как бы приветствуя. Чего не скажешь о жителях: мужики похватали вилы, топоры, косы кто во что горазд и настороженно, исподлобья взирали на меня. Ребятишки испуганно жались к маминым юбкам, я подняла руки.
Меня зовут Мелисса, я путница, попавшая в беду. На нас напали разбойники, мне насилу удалось сбежать. Не могли бы вы оказать гостеприимство и предоставить ночлег, будьте так любезны, сходу стала сочинять я, завтра я вас покину, просто покажите в какой стороне тракт.
Бабы зашушукались: «Брехает, з болот пришедши» «Отколь?» «Мавка окаянная, морда долгая аки лошадь» «Пошто бучих иисть не стала?» «Нонче нечисть хитра, всех съисть хочёт» «Няхай Бог крыеть»
Ах, вот оно что, они думают, я их съесть хочу! Это же фу! Я поспешила объясниться:
Я безобидная!
Так толпа мне и поверила. В смысле, ни капли не поверила. Вперед вышел здоровенный мужик такой раз ударит и прости-прощай жизнь с каким-то камушком на цепочке. Все напряженно смотрели то на меня, то на камушек.
Не нечисть, пробасил мужик.
И вдруг меня окатило водой. Целой бадьей холодной воды.
Да как вы смеете? процедила я, прикрывая руками груди и кое-что пониже. Шелковое платье прилипло и стало совсем прозрачным.
Взаправду не нечисть, загоготали мужики, масляно рассматривая меня.
Тут набежали бабы и начали своих мужиков шпынять, чтобы на чужих не заглядывались при живых-то женах. Одна накинула на меня шаль и увела в сторонку.
Ты звиняй нас, спугались вначале, уж больно не по-людски ты оболокалася, и зенки-то горют аки палюшки баские, ухи опять же долгие. Дивья тебе, девка, що мулет не занялся, да вода не пожгла, так и понявши, что ты взабыль заплутала аль в беду какую попалася. Не по нутру мне деваху в беде кидати, тараторила доброго вида женщина в голубом сарафане. Из-под платка ее выбивалась седая прядь, но лицо было моложавым, так что старухой ее язык бы не повернулся назвать.
Спасибо большое, а куда вы меня ведете? осторожно поинтересовалась я, вежливо улыбаясь.
Дак заночуй у меня, мужика в избе нету, малые не в щёт. Подсоби вдове: дресвой пол помой и лавки, надысь пекчи, надысь похлебку варёть. Тутошние мужики не пара тебе, не пристало пред ними мёлькать. А я в охотку на постой возму. Меня Маликой звать, наконец, представилась она, Муж-то, почитай, годочков пять как сгинувши, медведь задрамши, я вот одна с ребятней кукую. Трое сыночков топерича помощники. Доча была, ты на нее сходишь. Она тоже худой как жердь была, только ты светлядь, волосья аки мед, а Аришка со смоляными волосьями, загар к ней норовил прилепитися, но зимой светлела и вот, как ты, становилася.
Я переступила порог избы, в доме сушились пучки иван-чая и мяты перечной, двое мальчуганов лет пяти-шести, веснушчатые и вихрастые перебирали крупу. Дом был добротный, стол и стулья сколочены крепко, пол не скрипел.
Мати, мы крупу перебравши, тута камушки и сор, тута чистая пшенка. Пусти нас с Никилом играти? ребята загалдели, перебивая друг друга.
Цыц играти они горазды! А хворост из сарая кто принесет? Леший? Курей покормёте и помет уберёте с курятника, и Мукрочку пора отвязывать, домой ведете, вечореет. Ее доить надобно уже, командным голосом стала раздавать распоряжения Малика. Потом уже мне, Старшой мой, четырнадцать зимой стукнет, коров пасет, нашу и суседок. Ты сымай свои шоболы, обрядись в лопотины аришины. Туточки лопотины ейные, все отдать соседке рука не поднимавшись. Пошто она нас кинула? Залихорадивши помёрла. Сглазил кто, пятнадцать годочков было, невестушка загляденье, умница-красавица, сын старосты сватавшись, чин по чину. Летось уж свадебку сыграли бы, но бац: нет ее. Нонче женился тот на дочери Глафирьи, а я и думаю, а неушто она часом порчу наведши? Ой, да что я тут тебе балакаю, ты вот перекуси пока: хлеба краюха, вчерась пекла. Ромололась пошто? Вон новое тесто расстоялось, помогчи могёшь печь-то?
Я не знала, но готова была предложить посильную помощь. Одежда Арины на мне висела, как на пугале огородном, и подол был коротковат. Но сухое и теплое суконное платье меня порадовало, свое розовое мокрое безобразие я повесила на спинку стула.
Оказалось, что печь хлеб я не умела. Глядя на мои неумелые попытки совладать с тестом, хозяйка меня оттеснила и сама принялась за дело, поручив мне приготовить похлебку. Овощи крошить я могла, память тела подсказала, и вот я стою и ловко шинкую лук, морковь, перец и кабачки. Кем бы я ни была в прошлом, с ножом обращаться я умела.
Сперва обжарила лук, показалось, так правильно. Потом добавила перчик, потом долила воду, крупу и остальные овощи. По дому плыл одуряющий аромат похлебки. Зашедший домой паренек принюхался и обявил:
Здорово, мати, вкусно пахнет. А что у нас дома делает ейфилька в Аришином платье?
Глава 2.
Когда почти стемнело, мы уселись за стол и принялись за ужин. Мой кулинарный шедевр возымел успех, еще бы: я насыпала в похлебку ароматных травок, найденных неподалеку от дома. Откуда-то я знала, что с ними еда станет вкуснее. И вообще, я начала вспоминать многое об окружающем мире, но абсолютно ничего о самой себе, сколько я бы ни хмурила лоб, пытаясь ухватиться за ускользающие мысли. Словно кто-то надежно спрятал воспоминания в моей голове и запер их там на ключ, оставив лишь то, без чего нельзя обойтись.
Старший сын Малики рассказал об эльфах все, что помнил от деда Павилия, местного путешественника, бывавшего во многих городах и местах империи, даже в столице. По всему выходило, что я эльфийка. Остроухая, растения и животных чувствую, при ходьбе траву не приминаю.
Эльфы или Дивные, как еще их называли, нечасто покидали леса. Огромной редкостью было повстречать их на своем пути, разве что в столице, да и то при большом везении. И как я тут очутилась, спрашивается, одна, без денег, без припасов? Надо понять, кто я, откуда, зачем я здесь И было еще что-то очень важное я забыла, что именно, но оно настолько глобальное, что даже незнание о самой себе отходило на второй план. Нужно вспомнить, обязательно нужно!