Добрый день. Мне нужна ваша профессиональная консультация, врезался юный голос в мысли молодого человека. Молодой человек настолько увлечённо прибывал в своих размышлениях, что даже не заметил, как к нему подошёл юноша. Он был высокого роста, но щуплого телосложения и вся одежда на нём была на размер больше, это создавало комичность его внешнего вида. И всю эту комичность подчеркивали жирным штрихом очки с толстой роговой оправой.
Простите, конечно. Но вряд ли я вам могу помочь. Я просто продаю диски, сказал молодой человек.
Ну вот. Мне как раз и нужно купить музыкальный диск.
А я его вам продам. Только вот тут нет ничего профессионального, сказал в ответ молодой человек. Юноша задумался.
Простите. Но мне кажется, в любом труде есть профессионализм.
Что ж. Вы определённо заблуждаетесь. Чтобы мыть полы и чем-то торговать, не нужен профессионализм, для это достаточно просто усилия над собой и выработка определённых навыков.
Но, простите. Эти работы тоже можно выполнять скрупулёзно.
Можно. Да, вот только даже если ты прогрессируешь в мытье пола, и он становиться всё чище и чище. Этому есть предел. И как итог, ты всё равно моешь пол, сказал молодой человек. Юноша снова задумался.
Мне кажется вы обесцениваете труд миллионов, а то и миллиардов человек.
Отнюдь. Труд есть труд. Я говорю о том, что если мы дали эту работу хомоэретусу или неандертальцу, то, так или иначе, они бы с ней справились. И в этом точно нет ничего близкого с ницшеанским сверхчеловеком. По всему, мы можем сделать выводы, что не каждый труд обременён наличием профессионализма. И это самая ужасная проблема человека. Нужно как можно скорей искать более гуманные формы социально-экономического строя.
У вас интересная теория, сказал юноша и стал смотреть фонотеку, любезно представленную привокзальной палаткой.
Вы уже знаете в каком направлении пойдёт ваш выбор?
Что вы имеете в виду? сказал юноша и поправил очки.
Ну, с жанром определились?
А вы об этом. Вы можете мне не поверить, но я никогда не приобретал себе музыкальные диски и кассеты. Разумеется, я слышал музыку. По радио там или в телевизоре. Но чтобы целенаправленно что-то послушать, это у меня впервые. В детстве всё больше техникой увлекался. Мне больше было интересно, как устроен магнитофон, чем то, что он может воспроизводить.
Тогда предлагаю начать с самого чистого продукта. Не разбавленного.
Это как?
Очень просто. Примесей никаких не должно быть. В таком возрасте оставить свой музыкальный вкус девственным, это признаться дорого стоит. Редкий случай! сказал молодой человек и бесхитростно улыбнулся. И сразу полез доставать диски, которые недавно ему принесли.
Вот! сказал молодой человек, выложив перед юношей несколько музыкальных дисков кустарного производства. Юноша взял первый попавшийся из дисков и стал его осматривать.
Это Римский Корсаков Симфониетта на русские темы, сказал молодой человек.
И как? сказал юноша.
Очень по-русски. Простым языком говорит о сложном, сказал молодой человек и докурил сигарету.
Хорошо. Я беру. Сколько?
Это произведение искусства. Разве я в праве назначать за него цену. Забирайте так.
Большое вам спасибо. И за диск, и за приятный разговор.
Не стоит благодарности.
И всё-таки они попрощались и юноша пошёл через вокзальную площадь, изредка оборачиваясь в сторону палатки.
«Заметки на полях 10»
«Мы, баптисты, преклоняемся пред абсолютным могуществом Слова Божия, сознавая, что только Один Бог имеет право определять, чем мы, Его творение, должны быть, что мы должны делать или от чего мы должны воздерживаться; чему должны верить и от чего должны отворачиваться. Мы безусловно преклоняемся пред Владычеством Христа, как пред Господом и Царём над всем видимым и невидимым» начитывал текст спокойный мужской голос, который проходил через динамики наушников старенького СиДи плеера. «В разгар проповеди дверь в баптистскую церковь отрывает Иисус, за ним тянется свет, он гневно идёт через проход, осматривая пристально прихожан. Все замирают. Он поднимается на сцену и тут же забирает микрофон. Тут важно, что микрофон проповедник отдает не сразу Иисусу приходится отнимать его с силой из рук оцепеневшего проповедника. «А ну, дай его сюда» говорит Иисус. Взяв микрофон в руки, Иисус говорит с прихожанами о том, что их путь не верен и им нужно вернуться в лоно канонической церкви. Люди начинаю свистеть и улюлюкать Иисусу «Вон со сцены. Если нечего сказать, отдай микрофон», кричат люди с места. Затем проповедник пытается отнять микрофон у Иисуса под овации зала. И тут Иисус и проповедник падают на пол и начинаю бороться за микрофон, катаясь по всей сцене А это ещё кто?», внимание молодого человека привлекла съёмочная группа, которую он заметил на другой стороне привокзальной площади.
Оператор поставил камеру и стал снимать общие планы. Затем камеру переместили, и репортёрша встала перед ней и стала говорить текст. После чего репортёрка стала подходить к разным торговым палаткам, которыми была усыпана привокзальная площадь, а оператор с камерой всюду следовал за ней. Через некоторое время они подошли к палатке молодого человека. Молодой человек, наблюдая за этой картиной, предположил, что очередь может дойти и до него, и предусмотрительно убрал все пустые бутылки, окурки, старые кроссовки под стеллаж и после ещё причесал волосы на бок.
Так давай, иди сюда, сказала девушка репортёрка своему оператору. Здрасте сказала репортёрка высокомерным тоном.
Здравствуйте, сказал робко молодой человек. Он смотрел на неё, взгляд его словно зафундаментировался, молодой человек сидел, практически не шевелясь. В своих фантазиях он часто представлял себе, как даёт комментарий по тому или иному вопросу. Молодой человек окрестил это мыслительно-фантазийное явление, как «Сам себе интервьюер».
Так, по моей команде начнёшь снимать.
Хорошо, сказал оператор, прикурив сигарету. Они вели себя так, будто бы молодого человека там в принципе не было, девушка просматривала свои записи в блокноте, а оператор, поставив камеру на треногу, продолжал курить.
Вы что-то хотели? сказал молодой человек, ему никто не ответил. Чем я вам могу помочь? сказал молодой человек более настоятельным тоном, но вышло у него это не ловко. Девушка закрыла блокнот и бросила его оператору, тот ловким движением поймал его и положил в сумку, которая висела у него на плече.
Так, давай, наверное, снимем проход.
Сейчас?
Да нет, давай завтра. Работаем сказала репортёрка гневным голосом. Оператор выкинул окурок и затем развернул немного камеру, а репортёрка отошла от палатки на несколько метров. Давай, сказала репортёрка, оператор навёл на неё камеру, и она медленными крадущимися шагами стала двигаться к палатке. А вот сейчас мы подходим ещё к одному представителю так называемого ларьково-палаточного бизнеса нашей столицы, говорила, смотря в камеру репортёрка, объектив медленно двигался за ней. Здравствуйте. Как вы могли бы прокомментировать тот факт, что ваш бизнес наносит удар по облику нашего города? сказала репортёрка и перевела микрофон в сторону молодого человека.
Я отношусь сугубо отрицательно. Наш город заслуживает того, чтобы на его красивом лице не было отёков и синяков.
Так стоп, сказал репартёрка и оператор выключил запись. Так, что вы говорите? Как это вообще можно понимать?
А что? Вы спросили, как я отношусь к этой проблеме, и я вам честно ответил. Вы разве не этого ждали от меня?
Послушайте. Это всё выглядит так, как будто вы просто решили размять ваше чувство юмора. Не могли бы вы быть чуточку серьёзней.
Хорошо, тогда скажите. Что именно вы хотите от меня услышать? Я постараюсь проследовать формату.
Ну, не знаю. Вы правда так считаете?
Да кончено. Мне кажется, это мнение единственное, которое может быть сформировано в уме сознательного жителя нашего прекрасного города.
Ну ладно. Давайте тогда продолжим. С того же места, где остановились. Пишем, сказала репортёрка, повернувшись к оператору. Вы сказали, что вам не нравиться то, как подобные вашей бизнес-точке, портят внешний вид нашего города.
Да, именно это я и сказал.
Хорошо. Как вы отнесётесь к закону, который обяжет владельцев такого бизнеса закрыться?
Ну, естественно, отрицательно. По моему мнению, всё должно проходить органично. Люди должны сами прийти к выводу, что такой способ заработка плохо влияет на окружающую среду, к тому же, портя картинные виды нашего культурно воспетого города. Но лишать людей их работы, на мой взгляд, тоже не честно. У людей из-за этого может открыться депрессия.
Так, я не пойму. Вы за или против?
Остановите запись, сказал молодой человек. Девушка выдохнула и махнула рукой оператору, чтобы тот приостановил запись.
Что?
Мне не понятен вопрос. Что вы имеете в виду, когда говорите «за»? И что значит «против»? сказал молодой человек, и девушка задумалась на несколько секунд.
Так. Это всё. Достаточно, сказала репортёрка и повернулась к оператору. Всё, сворачиваемся, с меня хватит на сегодня, сказала она. Оператор выключил камеру, девушка, вздохнув, повернулась к молодому человеку. Спасибо.
Это долг каждого гражданина.
Угу, хмыкнула девушка. Оператор сложил треногу, поднял камеру, и они с репортёркой двинулись через вокзальную площадь к своему служебному автобусику.
«Заметки на полях 11»
Ну, как идёт торговля? сказал мужчина, подошедший неожиданно для молодого человека к палатке. На нём были надеты светлые джинсы и чёрная прилегающая к телу майка. Его лицо скрывали солнцезащитные очки, а на руке красовались золотые часы. Молодой человек сидел с книгой в руках и на его лице было видно, что он был немного растерян, увидев этого человека. Михал Иваныч, сказал молодой человек и отложил книжку в сторону. Не ждал меня? сказал мужчина. «Я видел его всего раз. Когда он мне давал работу. Естественно, что я тебя здесь не ждал. Ты всегда посылаешь кого-то, чтобы те забрали у меня деньги. А теперь ты стоишь здесь сам лично и спрашиваешь меня, ждал ли я тебя А сам, как думаешь?!»
Можно сказать, что я немного удивлён вас здесь видеть, сказал молодой человек, привстав со своего раскладного стульчика.
Да ты сиди. Зачем тебе вставать, сказал мужчина и молодой человек покорно сел обратно. Ты, наверное, во всю напрягаешь свой мозг. Что он тут забыл? Хрена ли приперся? Так?
Ну, я бы так радикально бы не мыслил. Но меня не может не занимать факт вашего появления здесь.
Ты мне скажи Когда ты ко мне нанимался. Почему ты забыл мне сказать одну незначительную на первый взгляд вещь? «Он не может знать. Это просто невозможно».
К сожалению, никак не могу понять, о чём идёт речь, сказал молодой человек, пытаясь сохранять спокойствие.
Так, я тебе подскажу. Что же ты не упоминал, что ты у нас прирожденный оратор. Как там ты сказал, с красивого лица нашего города, сказал мужчина в саркастичной манере и после ещё выдал не продолжительные аплодисменты. Нет, но браво. И почему мы узнаём из новостей по телеку, что наш Такой талант. А?
Они подошли, я ответил, что думаю.
И тебя ничего не смутило?
Да вроде нет.
Как думаешь, зачем эти журналюги терлись здесь?
Не могу знать наверняка.
Ну, хотя бы какая-нибудь версия у тебя есть?
Видимо идёт война за палаточно-ларьковый бизнес.
Как опять ты верно слова подставил. Именно война. И в этой войне мы все в крайне проигрышной позиции. Отступать больше некуда. Может ты ещё мне скажешь, кто наш враг в этой войне? «Конечно знаю, ваш враг это время, которое просто закончилось», подумал молодой человек.
Телевидение было федеральным, так что сказал молодой человек.
Так, если ты всё понимаешь. Какого хрена ты там наплёл, сказал мужчина довольно резко, но при этом оставаясь хладнокровным.
Михал Иваныч. Это чёртовы телевизионщики, они режут, а потом монтируют, как им выгодно. У них все карты на руках, это по хуже шулеров ребята будут. Беспредельщики, одним словом. Я им говорил про обратную сторону медали, что мол люди лишатся работы и всё такое прочее. А они
Так, слушай меня внимательно. Завтра за тобой приедут. И отвезут к городской администрации. Там тебе дадут плакат, ты пойдешь и присоединишься к толпе протестующих. К тебе подойдут репортёры. И ты на камеру задвинешь речь о том, как плохо тебе будет жить без работы, которую ты так сильно любишь. Опыт давать комментарии у тебя есть. Да и смотришься ты по телеку колоритно. Есть какие-то вопросы?
Да, один. Мне палатку закрывать или вы кого пришлёте?
Что? Блин. Да, хрен знает. Да, мне пофиг. На эту палатку.
Хорошо, Михал Иваныч, я всё сделаю.
Конечно, сделаешь. Ещё бы ты не сделал. Ладно, дай мне что-нибудь в тачку послушать, сказал мужчина и молодой человек стал окидывать взглядом фонотеку. Затем он взял свой СиДи плеер и достал оттуда диск, положив его в коробку, он передал её своему шефу. Что это? сказал мужчина, удивлённо посмотрев на коробку без каких-либо надписей.
Это! Современная философия. Мысли прочищает капитально. Это как сауна для мозга.
С проститутками?! сказал мужчина и стал смотреть на молодого человека. Тот стал улыбаться. Смотри не обосрись. На этот раз. Ибо последствия могут тебе не понравится. Думаю, ты и так это знаешь. Ты вон какой умный. Книги читаешь, философов слушаешь, сказал мужчина, медленно придавая каждому слову некую бескомпромиссную фундаментальность, которую правильно считывал молодой человек.
«Заметки на полях 12»
«Что если наш быт находиться во власти истории. История, как единственный инструмент коммуникации. Мы как-то раз с друзьями Помню в детстве Вот у меня случай был Ты слушаешь, чтобы потом рассказать. Оглянись, всё вокруг, куда бы ты не посмотрел, и есть так или иначе атрибуты истории. Христианство, Ислам, Иудаизм, и даже Буддизм состоят из рассказа историй. Конституции всех стран основаны на правоприменительных историях. Да и вообще, любая передача данных и есть история, так происходит только в прошедшем времени. Таким образом, получается, что история это необходимая материя для образования формы информации. И уже сформированная через историю, подходящая форма информации, является готовым, и что самое важное, неисчерпаемым в своём ресурсе, продуктом. Изготовленным для последующей всеобщей трансляции, для всевозможных в своём многообразие целей, через структурно и технологически развитые средства массовой коммуникации. При помощи Текста речевого передатчика. Ибо передавать информацию можно только двумя способами. Таким образом, следует, что история это базовый код нашего мира. И мир наш управляется только посредством информации чья основа это история. », размышлял юноша Он проговаривал текст в своей голове, будто кто-то его слышал и слушал. И так было каждую ночь., кроме той самой. В ту его размышления были прерваны Сложно сказать, когда он понял, что сейчас должно произойти что-то страшное. Что-то непоправимое. Тогда, когда он услышал те странные звуки, несвойственные его обычному быту или уже, когда он втянул в свои лёгкие первые клубы дыма зарождающегося огня.
Торговые точки на привокзальной площади закрывались поздно, около десяти часов вечера, людей на площади к этому времени практически не оставалось. И молодой человек каждый день закрывал к этому времени палатку, он прощался со всеми своими соседями по бизнесу и шёл через аллейку с фонарями, которые горели через один, по ней он приходил в пиццерию, не подделку. Там он брал себе два кусочка пиццы и что-нибудь запить. Затем он шёл через ту же самую аллейку, к своей палатке обратно, отрывал её и, попадая внутрь, опускал за собой роллет, а потом зажигал свечу. После того как он ставил её на полочку, он вытаскивал из-под стеллажа с дисками свёрнутый матрас, расстилал его, брал в руки книгу, читал некоторое время и уже затем засыпал.