11
Костя ей не помогал сидел в кабинете отца и торопливо писал какие-то прощальные письма. Ольга металась по комнатам, распахивала гардеробы, выхватывала то платье, то кофту, бежала к открытым чемоданам, лежащим на полу в гостиной, а потом уносила вещи обратно и в слезах засовывала их на полки как придётся. Нет, это невозможно оставить Кирюшу и Танечку!.. Конечно, Кики уже большой, ему почти пять лет, но Танечке нет и годика!..
Через гостиную Ольга бросилась в детскую, где светилась только лампада перед иконой, и в темноте упала на колени возле кроватки, в которой спала Таня. Ольгу душили слёзы. Пускай её убьют, но она не покинет детей!.. Елена Александровна вошла вслед за Ольгой, мягко подняла дочь на ноги и вывела в гостиную. Сергей Алексеевич бессильно сидел в кресле.
Папа, сделай же что-нибудь! шёпотом закричала Ольга.
Собирайся, Лёлюшка, тяжело ответил Строльман-старший.
Сергей Алексеевич и Елена Александровна долго не доверяли мнению Костика и сомневались в необходимости бегства, хотя Строльман-старший слышал о расстрелах в Мотовилихе. Всё изменилось после казни Андроника. Строльманы хорошо знали архиепископа. Тот был прекрасным человеком и не заслуживал смерти, даже если помог Великому князю. Большевики устроили террор. И жалости они не ведали. Что им Лёлюшка? Жена врага. К тому же она всегда была у большевиков под рукой работала в штабе Третьей армии машинисткой. Её могли арестовать прямо за пишущей машинкой.
Ольга вдруг обняла Елену Александровну и принялась жарко целовать.
Мамочка, милая, не гоните меня, я не поеду от детей!..
Елена Александровна еле оторвала Ольгу от себя.
Всё будет хорошо, Олюшка, увещевала она. Кормилицей Танечке я возьму Анисью, за Кики сами с отцом доглядим Так надо, родная!
Только Володя тебя защитит, тяжело сказал Сергей Алексеевич.
Строльманы-старшие приняли Володю Каппеля не сразу. С Олей Володя познакомился на благотворительном вечере в Дворянском собрании. И сразу сказал ей: ты будешь моей женой. Он был честным и целеустремлённым, а Оля никогда не умела управлять собой. Но Строльманы-старшие указали Володе на дверь неимущий поручик не пара дочери инженера, который командовал гигантским сталепушечным заводом с двадцатью пятью тысячами рабочих. Володя украл Олю, увёз в какую-то деревню, и сельский поп обвенчал молодых.
Дерзкому офицерику Строльманы этого не простили.
А Володя продолжал служить. Поступил в Николаевскую академию Генерального штаба. И в конце концов на войне стал помощником начальника разведотделения Юго-Западного фронта. Не бог весть какая карьера, однако Сергей Алексеевич и Елена Александровна увидели, что у поручика Каппеля характер откован из булата. Костя, младший брат Ольги, просто влюбился в мужа сестры.
И Володя постепенно стал в семье Строльман главным.
Ольга ворвалась в кабинет Кости.
Куда ты меня тащишь?! шёпотом закричала она. Что ты затеял?! Что ты вообще можешь сделать?! Ты не Володя! Ты сам ещё ребёнок, Котька!
В кабинете горела керосиновая лампа, её огонь отражался в тёмном окне.
Костя встал из-за стола и тщательно прикрыл дверь.
Прекрати безобразие, Лёлька! ответил он. Я скажу тебе по секрету, чтобы ты успокоилась и не терзала маму с папой! Это не я всё организовал! Это сделал сам Дмитрий Платоныч Якутов! Емуто ты доверяешь?
Якутов? изумилась Ольга. При чём здесь он?
Костя поколебался говорить или нет?
Дмитрий Платоныч вывозит из Перми Великого князя Михаила, почти беззвучно сообщил он. Князь жив! И тебя спасают вместе с ним, поняла? Я буду сопровождать вас обоих до Володи!
Так что уймись, ради бога!
Ольга обомлела от ужаса, а потом вцепилась брату в грудь:
Котька, дурак, вас с Якутовым расстреляют, как отца Андроника!
Костя отнял её руки.
Через два часа нас в Перми уже не будет! Только ты сама не мешай!
Дверь в кабинет приоткрылась.
Костя, там в дом стучат, испуганно сказала Елена Александровна.
Это извозчик, пояснил Костя. Я велел ему прибыть в полночь.
На станцию поедете или на пристань?
Вам с папой не надо знать этого, мама, мягко ответил Костя.
Ольга словно преобразилась от слов Костика. Она кинулась в гостиную.
Я сама отворю, папа! шепнула она и выскочила в прихожую.
Костя снова сел за стол и придвинул недописанное письмо.
Накинув на плечи платок, Ольга в прихожей долго возилась с засовом. Потом потянула тугую дверь на себя. Из тёплой темноты на улице в проём вдруг вдвинулись рослые плечистые фигуры.
К лицу Ольги поднесли бумагу.
Чека! произнёс незнакомый грубый голос.
Ольга забилась, будто уже вырывалась, и отчаянно закричала в дом:
Котька, беги!..
Чекистов было четверо, и возглавлял их Ганька Мясников. Он уже давно намеревался взять под арест жену подполковника Каппеля просто так, без повода, на всякий случай. До дела дошло только сегодня. На обратном пути от Успенской женской обители чекисты завернули гружённые мануфактурой пролётки к деревянному особнячку Строльманов. И оказалось, что не зря!
Отшвырнув бабу, чекисты ломанулись в гостиную. Лампа под абажуром. На полу раскрытые чемоданы с барахлом. Пожилая женщина, схватившись за сердце, ошарашенно прижалась к изразцам голландской печи. Барин гневно вздымается из кресла усы и бакенбарды раздуты, как у Александра Второго. В кабинете тоже свет. И звякает стеклом второпях распахнутое окно.
Ганька пронёсся через комнаты, выдёргивая наган из кобуры, высунулся в окно и несколько раз выстрелил в неясные тени Сибирской улицы. В доме завизжали женщины и заплакал младенец. Темнота не отозвалась на пальбу.
Раздосадованный, Ганька вернулся в гостиную к Строльманам-старшим, пнув по дороге резной стул.
Какое вы право имеете!.. начал было Сергей Алексеевич.
Помолчи, папаша! оборвал его Ганька.
Чекисты уже втолкнули в гостиную Ольгу бледную и растрёпанную.
Одевайся, мамзель, зло сказал Ганька, вглядываясь ей в лицо. Растолкуешь нам, куда собралась и что за хахали у тебя тут из окон сигают.
12
Оба они увлекались разговором и нынче опять засиделись до рассвета. За окном исчезли бабочки-ночницы, а небо над Камой пронзительно посинело. Дмитрий Платонович прикрутил фитиль пятилинейной керосиновой лампы.
Не понимаю, папа, как ты мог отказаться от собственности?
Катя смотрела требовательно и даже осуждающе. Якутов, усмехаясь сам себе, подумал, что влюбляется в свою дочь, как когда-то влюбился в её мать.
Ты ведь тоже отказалась от Сорбонны и Кембриджа и поехала в Пермь.
Ты шутишь, а я говорю серьёзно! И речь не про меня!
Она и вправду была серьёзной. Внешне очень похожей на Ангелину и не похожей ничуть по натуре, потому что Ангелина, актриса, всегда пребывала в некоем драматическом изломе духа, словно жила на экране синематографа.
Если серьёзно, Катюша, то я согласен с необходимостью социальных изменений в России. И согласен пострадать от них.
Серые глаза Кати сделались непримиримыми.
Ты веришь в химеры большевиков?
Нет, не верю. Якутов покачал головой. Но власть у большевиков.
Это не значит, что ты должен их поддерживать!
Я поддерживаю не большевиков. Якутов старался формулировать как можно точнее. Я поддерживаю хозяйство в работоспособном состоянии.
Кате хотелось задавать острые и неудобные вопросы. Хотелось искать ошибки в рассуждениях или поступках отца и опровергать его. Отец был статным и сильным мужчиной с чёрно-седой бородой и высоким лбом. Всегда доброжелательный, тем не менее он не пускал к себе в душу. Такие не нравятся женщинам но если уж понравились, то на всю жизнь. Не случайно мама брала в любовники каких-то светских хлыщей или истеричек с апломбом. Из обиды и ревности она искала противоположность отцу. Катя давно поняла, что мама ему не пара. А вот сама она вполне достойна Дмитрия Платоновича. У неё такой же твёрдый характер. И она могла быть рядом с отцом но только на равных. Неудобные вопросы и служили объявлением о равенстве.
Мама говорила, что до революции ты давал большевикам деньги и ходатайствовал за них перед полицией и судом.
Да, верно, кивнул Якутов. Содействие большевикам оказывали многие промышленники. Но этим мы работали против революции, а не за неё.
Каким же образом? удивилась Катя.
Для полноценного развития страны мы хотели получить подлинный парламент, в котором рабочие имели бы справедливое представительство. Социал-демократы выступали от пролетариата, эсеры от крестьянства.
За окном вдали патриархально запел утренний петух. В провинции птицу и скотину держали даже в центре губернского города.
Не знаю, как повели себя эсеры, со сдержанным гневом сказала Катя, но социал-демократы мобилизовали на революцию не столько рабочих, сколько люмпенов! Уголовников, дезертиров, батраков и бродяг!
Дмитрий Платонович тихо гордился, что дочь у него такая умная и волевая. Он разговаривал с Катей честно и без всяких скидок.
Ты права, Катюша. И я впечатлён твоим знакомством с марксизмом. Да, социал-демократы оказались подлее, чем мы думали. Они ловко использовали пролетариат для расшатывания режима. И мобилизация деклассированного сословия для классовой борьбы означает их стремление к абсолютной власти, а вовсе не к демократии.
Значит, надо бороться с большевиками!
Дмитрий Платонович смотрел на Катю с нежностью и уважением. Эта английская девочка ещё многого не понимала в жизни, а не в политэкономии.
Не думаю. Конечно, я осознаю неизбежность гражданской войны, но полагаю, что война только ухудшит ситуацию. При отсутствии сопротивления большевики сами были бы вынуждены вернуться к частной собственности, потому что государственное управление экономикой нерационально. Дело государства фискальные функции. Маркс утопист. Я надеюсь, Катюша, что через пару лет большевики всё равно придут к некоему квазикапитализму. Новыми собственниками станут люди, облечённые доверием их партии, или коллективы. То есть изменятся лица, но прежние основы восстановятся.
Но Кате утопистом казался не Маркс, а отец. Он надеялся на чудо.
Ты веришь, что вернёшь своё прежнее положение, папа?
Дмитрий Платонович усмехнулся.
Возможно. Однако меня волнует не это, Катюша. Меня волнует то, что в годы твоей учёбы я буду не в состоянии содержать тебя должным образом.
Не беспокойся, с достоинством ответила Катя. Я сама смогу себя прокормить. Я не боюсь работы. Я могу давать домашние уроки, я хорошо освоила лаун-теннис, наконец, я занималась на курсах сестёр милосердия.
Домашние уроки? Лаун-теннис? Для кого это здесь? Для детей из рабочих и солдатских слободок? Но Дмитрий Платонович не стал разубеждать дочь.
Ты прекрасна, Катюша. И я очень сожалею, что не я тому причина.
Они сидели в гостиной небольшой квартиры Якутова в мансарде здания Речкома. Свою спальню Дмитрий Платонович уступил дочери и ночевал в кабинете. Восход окрасил скошенный потолок в буржуазный розовый цвет. Самовар давно остыл. За окном над Камой плыл тонкий туман.
Где-то в глубине здания раздались невнятные голоса, потом за стеной на лестнице заскрипели тяжёлые шаги, и дверь в квартиру Якутова без стука распахнулась. В гостиную по-хозяйски бесцеремонно вошли незнакомые Дмитрию Платоновичу люди в солдатских гимнастёрках и кожаных куртках.
Гражданин Якутов, сказал кто-то из них, вы арестованы.
И за что же? спокойно спросил Дмитрий Платонович.
Один из вошедших, небритый и большеротый, победно улыбнулся:
Да ведь и сам, небось, знаешь.
13
Поди-ка сюда, любезный. Ганька толкнул створку грязного окна.
Якутов подошёл и остановился, стараясь не соприкасаться с Ганькой плечами. Окно кабинета снаружи закрывал «намордник» короб из решётки. Сквозь прутья Дмитрий Платонович разглядывал двор тюрьмы.
Во дворе ждали отъезда пятеро арестованных. Дмитрий Платонович их уже видел. Это были сопровождающие Великого князя Михаила: камердинер, шофёр, делоуправитель Гатчинского дворца и полковник Пётр Людвигович Знамеровский с женой Верой Михайловной. Они держали в руках чемоданы.
Жужгов, валяй! весело крикнул из окна Мясников.
Охранники сидели в тени ворот на каких-то брёвнах. Нехотя поднимаясь, они доставали револьверы. Выстрелы забабахали дружно, звонко и быстро арестованные ничего не успели понять и повалились на камни вымостки. Вера Михайловна даже не выронила из руки маленький дамский саквояж. Дмитрий Платонович смотрел, как чекисты ходят над упавшими и добивают их.
Конец вашим порядочкам, гражданин Якутов, сказал Ганька. Мы не брехнёй руководимся, а вот этим революционным правосознанием! Ганька с назиданием постучал себе в лоб вытянутым пальцем. Чего ты мне твердишь «докажи» да «докажи»! Я и так знаю, что это ты спрятал Мишку Романова!
Ольга Сергеевна Строльман-Каппель неправильно истолковала слова своего брата, холодно повторил Дмитрий Платонович.
Тьфу на тебя! искренне обиделся Ганька. Ну чего ты как мальчонка-то, Митрий Платоныч? Всё ведь, уцепил я тебя. Хорош ломаться!
Ганька упивался своим превосходством над знаменитым пароходчиком.
Я тебя терзать не буду, я не зверь, великодушно пообещал он. Но у тебя же дочка есть. И я её под арест посажу. А чего в тюрьме бывает, ты сам только что посмотрел. Думай, Платоныч, думай. Вспоминай, где князь.
Ганька похлопал Якутова по плечу и крикнул в дверь:
Рябухин, проводи барина в опочивальню!
Дмитрий Платонович молча шагал по длинному обшарпанному коридору тюрьмы, а молодой чекист-конвоир нелепо топал сзади и вздыхал как баба, у которой пригорела стряпня. За поворотом парень страдальчески спросил:
Дак как же это так, Митрий Платоныч?
Якутов угрюмо оглянулся.
Мы знакомы?
Моё семейство к вам в ноги кланяется В девятьсот двенадцатом после стачки на сталепушечном нас с братом начальство хотело в Сибирь упечь, а вы двокату заплатили, и нас помиловали А теперь что же я делаю, гнида?
Конвоир завёл Дмитрия Платоновича в камеру, запер за ним железную дверь и тотчас всунулся лицом в окошечко-волчок.
Ежели чего попить-поесть надобно, дак вы только шумните, Митрий Платоныч. Я тут в колидоре караулю. Сенька Рябухин я.
Якутов сидел на откидной койке, прикреплённой к стене тонкими цепями, и щурился на закат за решёткой в узкой и глубокой амбразуре. Ему всё было предельно ясно. Костя Строльман разболтал о князе Михаиле сестре; сестру арестовали; на допросе она всё рассказала. Что же теперь делать?
Можно выдать Великого князя. Дмитрий Платонович думал об этом без подлости будто о коммерческом вопросе. В Чека Михаил, конечно, не сумеет умолчать о тех, кто ему помогал, о Хансе Ивановиче и Анне Бернардовне Викфорс в Нобелевском городке, о капитане Нерехтине в затоне. Чекисты арестуют их и расстреляют, потому что хотят сохранить в тайне бессудную казнь Романова. Расстреляют и его, Якутова Он тоже свидетель. А можно и не выдавать Великого князя. Но тогда чекисты арестуют Катю. В обмен на дочь он, Якутов, разумеется, уступит князя Михаила. И результат будет тем же самым, только погибнет ещё и Катя Что ж, всё дело упирается в него в Дмитрия Платоновича. Он ключ к этому замку.
Дмитрий Платонович смотрел на закат. Он желал дождаться завершения дня. Дня, который начинался так счастливо честным разговором с дочерью Дмитрий Платонович вспоминал Катюшу, вспоминал её мать Глупый был брак. Тогда почему-то модно было промышленникам жениться на актрисах Зато теперь есть Катя Какая она славная!.. А вот Алёшка совсем не такой. Но всё равно он молодец. Да и Настасья, Алёшкина мать, последняя и самая острая любовь, женщина деловая, не ровня Ангелине с её томлениями духа и позами. Алёшка Катюша Его дети Он, пароходчик Дмитрий Якутов, умел принимать непростые решения, потому и стал «королём Камы». Всё у него в жизни было правильно. Пускай и сейчас будет правильно. Закат угас.