Во второй жизни его называли Хидден[5]. Он жил ею больше двадцати лет. Закончилась она в тот момент, когда он узнал о своей бесшовной допрошивке, и понял: всё, что у него есть ненастоящее. И сам он тоже ненастоящий.
С тех пор прошло пять лет пора бы начать третью жизнь. Но он понятия не имел, с чего её начинать
***
Мы ещё увидимся? сонно спросила Рита.
Она лежала на широкой кровати и, щурясь, смотрела на него против света. На фоне окна он виделся ей тёмной, по пояс голой фигурой выражения лица не разобрать. Но она услышала улыбку в его голосе:
Нет, детка.
Хидден застегнул джинсы, поднял с пола свою футболку.
Почему? Я бы встретилась с тобой ещё разок! Или ещё не разок
Это уже отношения, хмыкнул он.
Да я и не против
Никаких отношений. В конце всё равно ждёт разочарование.
Почему это?
Потому что все люди лгут, детка! И они на самом деле совсем не такие, какими кажутся. Какими хотят казаться.
И ты тоже?
И я. Он застегнул мотоботы, накинул куртку.
Жаль, вздохнула Рита. Ты хорош!
Знаю, ухмыльнулся он. Удачи тебе, детка! и он вышел из номера.
[1] Малварь общее название для всех видов кибер-угроз.
[2] Кракер человек, взламывающий системы защит.
[3] Анрег незарегистрированный пользователь.
[4] Гейт устройство, которое соединяет разнородные компьютерные сети.
[5] Хидден что-то существующее, но скрытое от взгляда, например элемент пользовательского интерфейса.
Глава 3
Доброй вам ночи, доктор Сага! с неизменным дружелюбием пробасил сквозь пышные седые усы грузный старик-охранник.
Ага, равнодушно бросила Сага, не оборачиваясь.
Она толкнула тяжёлую дверь лабораторного корпуса и вышла в неоновую синь уличных фонарей. Когда хоть ночи в Творецке были добрыми? Сага поёжилась, поднимая воротник короткой кожанки, надетой прямо поверх белой спортивной майки. Сунула руки в карманы в поисках сигарет и зажигалки, которых там, конечно же, не оказалось: курить она бросила давно, ещё задолго до того, как их с мужем забрал Город. Их с мужем
Вот чёрт!
Желание затянуться скрежетало в горле сильнее, чем в первые недели завязки. Сага отошла от двери, прислонилась спиной к каменной стене за границей голубого фонарного света, запрокинула голову, закрыла глаза, несколько раз глубоко вдохнула.
Как же я ненавижу тебя, гадючья Плесень! прошептала она, сжав в карманах кулаки.
Впереди, у поворота в переулок, загорелся фонарь. Сага открыла глаза. Фонарь ей приветливо мигнул.
Всё-то ты знаешь, тварь!
Она отлепилась от стены и пошла в сторону переулка, который она знала это Творецк отрастил специально для неё. Как и находящийся там спортзал с разномастными боксёрскими грушами стоило ей только пожелать. Вот и опровергай теорию Профессора о том, что Город заботится о тех, кого забирает!
Ну да, ну да. Я тоже заботилась о своих лабораторных мышах они приносили пользу.
Ещё пару лет назад она нейробиолог, занимающийся вопросами сканирования личности и знакомый с нюансами существования разума вне тела никогда бы не поверила, что город с виду обычный, с невысокими, немного неказистыми домами и мощёнными булыжником улицами может оказаться живым и разумным. Что улицы и дома он отращивает сам, сам генерирует свет уличных фонарей, тянущихся прямо из земли, и ламп, прорастающих из потолков квартир. Гонит воду по артериям водопроводной системы. И дышит паром, вырывающимся из люков и высоких труб, похожих на заводские. Этот пар плотной пеленой закрывает небо, и в Творецке всегда сумрачно и влажно. И тепло. Творецк любит, когда влажно, темно и тепло.
Сегодня на улице зябко. Видимо, Город направляет свою энергию на что-то большое и важное. Например, отращивает новый дом. А это может означать лишь одно: он подыскал себе нового жителя, почуял его достаточно близко и теперь подманивает, словно гигантская венерина мухоловка, морочит ему голову, заставляя переступить границу, которую можно пересечь лишь в одном направлении
Сага подошла к приземистому зданию спортзала, и внутри зажёгся тусклый жёлтый свет. Его оказалось достаточно, чтобы из клубящегося пара на противоположной стороне улицы выступили нечёткие очертания растущих из земли стен. А вот и новый дом! Творецк действительно кого-то ждал.
Сейчас будущее здание больше походило на разрушенную заброшку, чем на «недостройку»: неровные кромки, пустые провалы окон мутными стёклами они затянутся позже, когда стены достигнут нужной высоты, а брешь между их верхними краями зарубцуется крышей. Под землёй что-то глухо заворочалось: город протягивал к новому жилищу коммуникации.
«Заботится, гадина!» подумала Сага и вошла в спортзал.
Глава 4
Ещё раз повторяю и это последний раз сейчас вы принимаете наше предложение, всё нам рассказываете, и в тюрьме у вас будут лучшие условия из возможных.
Следователь со вздохом потёр переносицу. Он не спал вторые сутки, голова разламывалась от боли, а лампочка на потолке допросной светила раздражающе резко.
Напротив него, с вызывающим видом, закинув щиколотку одной ноги на колено другой, сидела подтянутая смуглая женщина. Ей было хорошо за сорок, и её асимметричная фиолетовая стрижка, и агрессивный тёмный макияж выглядели данью уважения молодёжной моде двадцатилетней давности (следователь помнил ту моду, двадцать лет назад он сам был «молодёжь»). Тяжёлые ботинки с цветными шнурками, штаны в обтяжку, косуха. На запястьях штук сто разномастных кожаных браслетов, в брови и в носу пирсинг. На удивление, во всём этом нелепом, не подходящем её возрасту прикиде, она смотрелась вполне органично и даже опасно, словно ядовитая бабочка.
Её толком не оформили после задержания сразу приволокли в допросную. Оформление будет зависеть от того, пойдёт она на сделку или нет.
Ни черта я вам не скажу.
Она выгнула широкую, тоже фиолетовую, бровь. Она держалась слишком уверенно и дерзко для человека, которому светит до двадцати пяти лет строгого режима за незаконные допрошивки.
Вы понимаете начал следователь, но осёкся: её настоящего имени выяснить так и не удалось, а погоняло он опять забыл.
Гейт, подсказала она.
Вы понимаете, Гейт, что другого шанса не будет? Вы взяты с поличным, не чипированы Если хотите остаток жизни сортиры в женской тюрьме драить я сейчас же провожу вас на оформление и сам заполню все бумаги. Буковка к буковке. Ничего не упущу. Глядишь, и на тридцатник потянет. Он посмотрел на Гейт уставшими, в сетке красных сосудиков, глазами. Но я же знаю, код пишете не вы. Если сдадите тех, кто это делает, пойдёте только за соучастие и незаконную деятельность с искусственной комой. Учитывая, что ваши пациенты подписывали согласие, отделаетесь сроком до пяти лет. Не сдадите все перепрошивки повесим на вас, отдуваться придётся одной. А нейрохакеров ваших рано или поздно всё равно поймаем.
Гейт задумалась. Поболтала ногой, тяжело вздохнула.
Помните, тринадцать лет назад похитили некоего губернатора? спросила она. За него ещё выкуп требовали. А когда заплатили, и губернатор вернулся к работе, его политика в корне переменилась. Помните все эти законы о защите стариков? Тех бесполезных стариков, которых до этого тот же губер предлагал вывозить из городов, едва ли не выкидывать в помойные ямы, чтобы не расходовать на них ценные ресурсы?
Помню, следователь насторожился. Но тогда его вдоль и поперёк просканировали, и факт допрошивок не подтвердился.
Ах, то есть это он сам вдруг опомнился? Просветление в плену словил и начал грешки свои искупать? Гейт саркастически хмыкнула. Вы серьёзно в это верите?
У нас нет никаких доказательств, чтобы думать иначе.
А если я вам их предоставлю? Если скажу, что знаю человека, способного на бесшовную допрошивку? И это не свист! Потому что я сама погружала того губернатора в кому, чтобы некий маленький гений вправил ему мозги. Если помогу поймать его? Хотя он, как колобок, не раз уходил и от дедки, и от бабки, и от ваших вислоухих фараонов. Дам вам чёткую наводку, составлю фоторобот, и останется лишь подвазелинить кому надо и ждать, когда они сообщат, что колобок прикатился на пенёк? Тогда проведёте меня только за соучастие?
Со следователя слетел весь сон. Черты его лица заострились, мышцы напряглись, как у пса, почуявшего след.
Ему кто-то заказал эту допрошивку? спросил он.
Нет.
Но зачем нейрохакеру законы о защите стариков?
Личные причины, хмыкнула Гейт. Считайте это запоздалой местью. Этот ваш губер ведь почти всё своё состояние на стариковскую программу бахнул. Приюты-обеды, все дела
Следователь немного помолчал, повертел в заусенчатых пальцах шариковую ручку.
Дадите против него показания в суде? наконец спросил он. Иначе бесшовную допрошивку мы не докажем, и толку мне с вашей наводки
Не вопрос! согласилась Гейт.
Своих она не сдавала. Но Хидден уже много лет как не «свой». Да и был ли «своим» вообще, маленький неблагодарный ублюдок!
***
Где он? раздалось резко, словно выстрел, и Хидден замер на лестнице «Логова», прислонившись к стене.
Номер семь А, второй этаж, ответили из-под лестницы, оттуда, где была стойка регистрации.
«Нубий гайд, это ж мой номер!» подумал Хидден.
Снизу зашуршал сворачиваемый лист бумаги. Хидден осторожно выглянул из-за перил. У стойки регистрации стояли трое: двое полицейских и один, постарше, в штатском, он что-то убирал во внутренний карман лёгкого плаща.
Есть второй выход из здания? спросил он.
Служебный, вон там, паренёк за стойкой регистрации указал рукой.
Ты туда, сказал мужик в штатском одному из полицейских. А ты постой на входе, это уже второму. Я поднимусь наверх.
Выход оставался только один. Хидден, бесшумно перепрыгивая через несколько ступенек, взлетел на третий этаж. «Как хоть и нашли меня, собаки?!» Пробежал через весь коридор до дальнего окна, распахнул его и вылез наружу, на пожарную лестницу, спускающуюся с крыши. Хлипкая конструкция зашаталась и жалобно под ним скрипнула. Хидден, шустро перебирая руками и ногами, полез вниз. Служебный вход смотрел как раз на парковку, и ему ещё предстояло добраться до своего байка так, чтобы не заметил посланный туда фараон.
До земли оставалось совсем немного, когда проржавевшие крепления не выдержали, и Хидден вместе с одной из лестничных секций полетел вниз. Упал, быстро откатился, чтобы не зашибло летевшей следом железякой, и вскочил на ноги. Уж что-что, а падать после стольких лет езды на эндуро он умел. Кусок лестницы загромыхал об асфальт, на шум выскочил дежуривший за углом фараон.
Стоять, полиция! заорал он.
Хидден швырнул в него куском лестницы и бросился на парковку. Фараон от железяки увернулся, но потерял из-за этого драгоценные секунды.
Стоять! вновь завопил он. Стрелять буду! и побежал следом.
А толку-то? Бегал Хидден отлично, и стрелять в безоружного нельзя.
Он не стал огибать впередистоящие машины, а рванул к байку напрямик, перепрыгивая с капота на капот, и в седло эндуро запрыгнул тоже с капота. Байк сорвался с места моментально, и подоспевший фараон, выскочивший из-за машины, едва не угодил под колёса. Он ухватил Хиддена за локоть, попытался сдёрнуть его с мотоцикла, но тот врезал ему кулаком промеж глаз, вильнул, выравнивая байк, и фараон кубарем покатился по асфальту.
Подоспели остальные, запрыгнули в машину. За спиной Хиддена взревели сирены. Он на ходу надел шлем, опустил визор. Несколько десятков метров по трассе в сторону Творецка для хорошего разгона и он свернёт в лес в самом неудобном для машины месте, а там поминай как звали!
Но что-то пошло не так.
Он проскочил нужный участок и продолжал выжимать полную скорость в сторону Творецка. Он понимал, что нужно сворачивать в лес, он хотел это сделать, но тело словно не слушалось его. Фараоны позади не отставали и в громкоговоритель приказывали остановиться, предупреждали об опасности: смертельном силовом поле вокруг Творецка. Но и остановиться Хидден тоже не мог: его тащило прямо на это чёртово поле, словно арканом. Не на шутку испугавшись, он сделал отчаянную попытку вывернуть руль, свернул-таки с трассы, перепрыгнул два поваленных дерева и, заложив петлю, вновь выскочил на дорогу перед фараоновым капотом, хотя делать этого не собирался.
Да что за дерьмо?! сквозь зубы выплюнул он, и тут вдруг всё погасло, словно свет выключили.
Очнулся Хидден в камере в участке. Голова трещала, перед глазами плыло, во рту пекло́ словно с похмелья. «Вот ведь нубий гайд!» мысленно ругнулся он, оглядевшись. За все годы мошенничества он ни разу не попадался. Ни когда был в команде нейрохакеров, ни когда стал работать один по мелочи, а не с допрошивками. Ни даже когда они замутили самое рискованное дело похитили губернатора и добавили ему в черепушку «пять капель совести для бодрости». Убегать от фараонов ему приходилось, но попался он впервые.
Хидден задрал рукав куртки проверить «Муравья» и поморщился, словно от резкой боли: приборчик отсутствовал сняли. «Вот ведь влохался, лузер!»
Где-то дальше по коридору скрипнула невидимая из камеры дверь, по плиточному полу застучали шаги, и перед решёткой появился тот, из «Логова», который в штатском, но уже без плаща; положил локти на поперечную перекладину. Коренастый, коротко стриженный, с пожелтевшими, словно варёный картофель, глазами и коротким грубым шрамом над верхней губой. Ровесник Хиддену, но выглядит гораздо старше.
Ну что, колобок, угрюмо хмыкнул следователь, от дедки ушёл, от бабки ушёл, а от меня не ушёл?
А ты, что ли, лисичкой будешь? дёрнув уголком губ, осведомился Хидден, скрестив руки на груди.
Балагурь, балагурь. Тебе за тридцать лет в камере чувство юмора ой как пригодится!
Тридцатник за мелкое мошенничество? Да ты гонишь, дядя.
Тридцатник за похищение губернатора и его насильственную пиратскую допрошивку. А за воровство личных данных с чипов и сопротивление при аресте ещё года три-четыре. Не волнуйся, доказательств у нас достаточно.
Следователь с наслаждением отметил, как выражение лица Хиддена заметно теряет прежнюю браваду, пусть насмешливая полуулыбка ещё и держится на его губах. Парень всё-таки умный, и он просёк по уставшим глазам в тонких красных прожилках понял, что следак не блефует.
Тебя сдали свои же, доверительным тоном с нотой фальшивого сочувствия сказал он. Баба фиолетовая Опять забыл, как её
Гейт?
Она.
Тут уж и полуулыбка растаяла, а во взгляде серых глаз промелькнул отголосок болезненной тоски.
Мы её взяли с поличным, и она пошла на сделку. Соловьём пела, ты б только слышал! Правда, вместо своих сдала тебя, но ты, с делом того губера, и понаваристей Следователь пристально, с прищуром, словно прицеливался, посмотрел на Хиддена через решётку. Если сдашь мне остальных, делишки твои с угоном чипов вымараю из дела сам, обещаю.
Хидден молчал, исподлобья глядя в глаза следаку.
Ну? Неплохое ж предложение! поторопил тот. Они-то тебя всё равно первые заложили.
Да некого мне сдавать! тихо бросил он. Нас было пятеро. Двое у вас. Ещё один погиб несколько лет назад. А про оставшихся я давным-давно ничего не знаю.
То есть, теоретически, ты готов с нами разговаривать? уточнил следователь, одобрительно кивнув.
Теоретически, ядовито ответил Хидден, я готов сигануть с крыши, лишь бы не сидеть взаперти! Он зло пнул решётку.
На изнанке век, стоило их чуть опустить, мелькнула давнишняя картинка: беззубый, заросший старик в замызганном ватнике, с топором наперевес. Догнал, повалил и держит за лодыжку. Крепко держит, тянет к себе. Рыдания переходят в визг: «Пусти! Пусти, дядя Арась!!! Я выберусь отсюда, честное слово, дядя Арась!» Лягается свободной ногой, но никак не попадает старику в лицо. Пальцы скребут землю, с корнем выдирая траву. «Ты совсем дурак, мальчик! Отсюда не выбраться! Я ж от мучений тебя спасаю! Я свиней резал, больно не будет»
Ты поэтому летел сломя голову на силовое поле? Решил поджариться до костного мозга, лишь бы от нас уйти?