Еви, наверное, была красивой невестой. Наверное, потому что она сама не могла оценить свою привлекательность, да и не думала никогда об этом. Она с детства не любила смотреться в зеркало, её не интересовали наряды и причёски. Вот и сейчас она с полным равнодушием стояла и наблюдала за своим отражением. Хотя нет, не совсем с равнодушием. Ей нравилось платье невесты оно было таким белым и нежным, воздушным и кружевным, что просто не могло не привлекать.
И она в нём совсем отличалась от себя той, которую она знала. Еви любила в детстве бегать по дому, открывать двери в старые пыльные спальни и разглядывать портреты величественных дам в длинных бальных нарядах. Она совсем не походила на них, ни царским выражением лица, ни высокой фигурой, ни гордой осанкой. Ну а может это просто художник приукрасил. Еви вспомнила случай из детства и улыбнулась.
Однажды отец позвал придворного художника нарисовать свой портрет. Так было положено, на память потомкам. И художник изобразил гордого мрачного властелина, под стать королю Галераса, вместо добродушного полноватого папы. Ну и посмеялись же они потом! А теперь, вспомнив об отце, Еви загрустила. Видит Творец, как ей тяжело его покидать! Он ведь совсем заскучает без неё.
Нет! Она не будет унывать. Всё будет хорошо! Они будут писать друг другу письма. Ведь гонцы из Галераса едут не так уж и долго. Если вскачь всего неделю пути до королевского дворца. Она потерпит.
Еви с трудом дождалась, пока горничные закончили её одевать. Наконец одна из них расправила платье и кружевную накидку на плечах, а другая завязала белые сандалии с шёлковыми лентами до колен. Они попрощались, пожелав ей счастливого пути и убежали, со смехом переговариваясь о чём-то своём. А девушку вдруг накрыла какая-то смутная печаль. С этого дня, с того момента, как она сядет в карету, держащую путь в Свадебный Дом, её жизнь будет тесно связана с чужой страной и чужим народом. Кем она станет для них? Сможет ли она привыкнуть к иному порядку и иным людям? Она знала, что должна привыкнуть и что иначе быть не может. Но почему-то печаль не уходила.
И ещё отец Еви знала его давнишнюю боль. Он всегда мечтал о наследнике, но так любил маму, что просто не смог жениться во второй раз. И тогда свои мечты он перенёс на неё. Она знала, что папа хотел выдать её замуж за какого-нибудь знатного тур'адорца, пришедшегося бы ей по душе, а потом, подождав ради приличия пару лет, объявить её мужа преемником.
Ведь, по завету Предания, муж дочери становится королю самым ближним родственником, как сын. И он первый тогда мог претендовать на трон. Да больше было и некому. Самыми ближними родственниками были кузены матери, принадлежавшие к знатным родам небольшого государства Алдеред, граничившего с юга с Тур'Адором. А тур'адорцы скорее бы согласились видеть на престоле простолюдина, но своего, чем правителя из знатных родов другого государства. Так уж они были устроены. Королева может быть из другого народа, но королём непременно должен быть только тур'адорец.
Но теперь отцу, наверное, придётся попрощаться со своей мечтой и выбрать себе преемника из приближённых. Ведь она, выходя замуж за галерасца, теперь принадлежит Галерасу. А её муж когда-нибудь будет править государством, она же будет королевой, но не своего любимого и родного Тур'Адора, а холодной северной страны.
Еви вздохнула и отвернулась от зеркала, возле которого всё ещё стояла. Совсем скоро она выйдет отсюда, чтобы, может быть, никогда больше не вернуться. Остались только последние приготовления.
Евменьюшка, к тебе можно? Глуховатый от старости голос няни развеял печальные мысли. Еви повернулась к двери.
Конечно, заходи, милая Агана!
Да ну тебя! Засмущалась няня. Она всегда себя чувствовала неловко, когда Еви называла её милой. Но девушка не видела в этом ничего зазорного. Няня была членом семьи, а не служанкой. Она приехала с матерью из Алдереда и осталась в Тур'Адоре навсегда. Она помнила, как мама родилась и держала её за руку, когда она умирала. Иногда даже отец заходил к ним, чтобы послушать рассказы няни об Элизе, принцессе Алдереда. И тогда он словно оживал. Еви видела тогда в папе того короля, которого полюбила её мать. Он словно молодел и печаль, которая не покидала его со смерти Элизы, печаль, с которой он сжился, на эти мгновенья оставляла его.
Ах, какая ты красавица, милая моя! Восхищённо ахнула няня Агана, подойдя поближе и рассматривая подслеповатыми глазами девушку.
Правда? Неуверенно улыбнулась Евмения.
Сущая правда! Совсем как твоя мама, а может даже и красивее. Иди ка сюда, я заплету тебе волосы.
Это был их с няней давний ритуал. Когда Еви хотелось поговорить, или когда что-то мучало её, она приходила к няне. И та садилась заплетать ей волосы и слушала или успокаивала. И сейчас она попросила Агану сделать ей причёску невесты. Евмения сидела неподвижно в своём белоснежном платье, лёгкая, нежная и такая печальная.
Евменюшка. Ты чего печалишься? Тебе совсем тяжело? Спросила няня, пристально вглядываясь в лицо девушки. Боишься, что не приглянётся тебе муж, али ты ему?
Нет, Агана, не этого я боюсь. В Предании же сказано, что в древности, во всём Светомирье, браки только так и заключались невеста не видела жениха до самой свадьбы. И браки были счастливые. Было бы желание, а любовь появится. Я за отца боюсь. Ему без меня тут совсем грустно будет. Ты приходи к нему почаще, хорошо?
Хорошо, милая, обязательно приду. Как не прийти то?
Еви улыбнулась няниным словам. Она не могла грустить долго. Юношеские мечты о вечной любви почти не тревожили её. Она только-только начинала грезить о смутном образе прекрасного принца и готова была раскрыться цветком под лучами любого солнышка.
Еви, ты готова? Заглянул в комнату король.
Да папа, почти.
Сейчас, сейчас, Ваше Величество, уже почти заплела волосы. Смотрите, какая дочка у вас красавица!
Фарон улыбнулся вымученной улыбкой. Он уважал няню Агану, но сейчас ему не терпелось побыть с дочерью наедине.
А няня, уложив волосы, надела на голову Еви кружевную повязку, украшенную жемчугом. Кроме этой повязки, да золотой чаши на цепочке, на девушке не было никаких украшений.
Ну ка встань, милая, покажись отцу!
Евмения встала, выпрямилась, подняла голову и улыбнулась папе, такая красивая и нежная. Фарон залюбовался дочерью. Но потом, опомнившись, сказал:
Пойдём, нам надо торопиться!
Няня, улучив минутку, незаметно выскользнула из комнаты. Убедившись, что они одни, король остановил дочь на пороге и, втянув в комнату, закрыл дверь.
Еви, постой! Я хотел поговорить с тобой. Если этот Илген или кто-либо из его приближённых хоть чем-то обидит тебя, прошу подай мне весточку! Всеми правдами и неправдами найди возможность рассказать мне. И пусть он тогда пожалеет, что обидел тебя! Лицо Фарона стало суровым и жёстким, а глаза холодными, как сталь меча. Евмения никогда не видела отца таким. Но она знала, что он бывает так решителен, когда дело касается его народа, его государства или, вот, её. И она поняла или, скорее, почувствовала, что отец с неутомимостью ищейки будет преследовать любого, кто обидит её, и найдёт хоть на краю света. Тогда этому человеку не поздоровится.
Хорошо папа, не волнуйся, я обещаю.
Вот и славно! Король словно обмяк, напряжение оставило его, и он снова стал прежним. Теперь пойдём!
Фарон вывел дочь в наряде невесты на крыльцо дворца, чтобы народ, по обычаю, смог попрощаться с ней, и по площади пронёсся восторженный вздох. Евмения выглядела сейчас прекрасной и чистой, словно королевы древнего Светомирья. Несколько минут простояв на крыльце, она спустилась вниз, и отец накинул ей на плечи серый походный плащ, а на волосы капюшон. Это тоже была традиция. Теперь в платье невесту сможет увидеть лишь жених в Свадебном Доме.
Самым тяжёлым было прощание. Еви натянула капюшон почти на глаза, чтобы никто не видел слёз. Она обнимала няню, обнимала отца, махала рукой тур'адорцам на площади и боялась только, что это прощание никогда не закончится, а у неё не хватит сил и решимости расстаться с отцом. Поэтому она поцеловала отца на прощанье и, почти бегом, преодолела несколько шагов до кареты. Закрыв дверцу, она упала на подушки и, всхлипывая, зарылась лицом в пушистый мех шубы, положенной здесь на случай холодной зимы в Галерасе. Король дал приказ к отъезду, и карета тронулась.
Глава 4. В дороге
Евмения, принцесса Тур'Адора ехала в карете по лесному, почти заросшему тракту, к границам Галераса. Сначала она радовалась дороге и с интересом осматривала окрестности из окна кареты. Но потом почти однообразный ландшафт надоел ей, и она просто терпеливо ждала следующего привала.
В первый же день, остановившись на ночь в гостинице, Еви с помощью Ирмы аккуратно сняла платье невесты и сандалии и заменила их на более приличествующий путешествию наряд. Теперь она наденет их только перед самым Свадебным Домом.
После первого привала последовали и другие, но уже гораздо менее удобные. Чем дальше они уезжали от столицы, тем меньше вокруг было сёл и деревень, а дорога всё более и более порастала бурьяном. И уже об остановке в гостинице не приходилось и думать. Конечно, Еви обеспечивали всяческими удобствами. Но ей, не видевшей другой жизни, было всё-таки тяжело ночевать не дома на уютной кровати, а в карете, хоть и на мягкой шубе. Но девушка смотрела на сопровождавших её воинов, на беззаботную Ирму и, молча переносила все неудобства.
Через несколько дней пути, Евмения уже знала по именам всех воинов в отряде. Военачальником был Ясмин старый друг её отца. Еви помнила его ещё с детства и, хотя папа старался, чтобы она никогда не видела войны, а её ушей не касались интриги и заговоры, всё же совсем уберечь он её не мог. Она часто в детстве убегала из дворца и, прислонившись к решётке забора, завороженно смотрела, как маршируют солдаты на площади. Во главе их, на вороном коне всегда сидел Ясмин.
Она любовалась могучим всадником, словно высеченным из камня, и только, повзрослев, разглядела и его морщины, и седые волосы, и шрамы на лице, и усталые серые глаза. На войне его сильно потрепало, и сейчас Ясмин совсем осунулся, постарел и хромал на левую ногу, но никак не хотел уходить на покой. Он не мог найти себя в миру. Ведь большую часть жизни Ясмин воевал.
И Еви даже смутно помнила то время. Когда она была маленькой, между Галерасом и Тур'Адором ещё шла война, а отец каждый день заходил к ней в детскую, мрачнее тучи. Иногда она незаметно пробиралась к нему в кабинет, когда он собирал военный совет, и пряталась за шкафом. А оттуда слушала непонятные тогда для неё рассуждения о контрнаступлении, конных отрядах, армии лучников и донесениях разведчиков. На этих собраниях главным помощником и советчиком отца был Ясмин, тогда ещё молодой и красивый. Они часто засиживались с королём до полонучи, жарко что-то обсуждая, а она не выдерживала и засыпала. А утром просыпалась в своей кровати в детской. Наверное, её туда приносил отец, а, может быть, няня. Но это было так давно, что она уже не помнила подробностей.
Наблюдая сейчас за Ясмином, как он держался на привале, как настороженно прислушивался к каждому шороху, Еви понимала, что он никогда не изменится. Война жила в нём, и он никогда не сможет избавиться от неё.
Евмения часто разговаривала с ним во время поездки. Она расспрашивала Ясмина про своего отца, про войну и про его жизнь. Военачальник с удовольствием отвечал. Он любил маленькую королевну и для него честью было сейчас опекать её и отвечать на вопросы. Так что большую часть пути они ехали рядом. Отряд двигался неспешно, иначе по такой дороге и не проедешь. Тракт был старый, полуразрушенный, а под травой скрывались многочисленные ухабы и рытвины, попадая на которые, карета подскакивала, а вместе с ней и Еви. Поэтому вперёд они продвигались медленно. Но времени до назначенного срока оставалось ещё много. Ясмин был уверен, что они приедут к Свадебному Дому вовремя. В прежние времена он не раз успевал туда и обратно верхом меньше, чем за неделю. С каретой должны были успеть дней за двенадцать.
Еви как-то спросила Ясмина, что он будет делать после того, как довезёт её до Свадебного Дома. "Охранять вас, госпожа", ответил военачальник. Девушка отмахнулась от него. Зачем охранять? Война давно кончилась. Она даже удивилась зачем отец отправил вместе с ней такой большой отряд двадцать отменных войнов с Ясмином во главе. Они ехали таким образом, что защищали её и обоз с вещами, на котором сидела Ирма, с обоих сторон. Но, видимо, отец волновался за неё, иначе она этого объяснить не могла. На дорогах давно уже было совсем безопасно. Даже на таком заброшенном тракте, как этот.
Но, по правде говоря, он был действительно заброшен. Этой дорогой, видимо, давно уже никто не пользовался. За всё время, что они были в пути, им ни разу не попалась ни телега, ни обоз, ни даже пеший человек. Ни одного следа не было видно на заросшем тракте, ни одна травинка не была примята. Еви обеспокоило бы это, но она знала из уроков истории, что после войны с Галерасом, люди старались не селиться возле границы. А до неё действительно было уже недалеко. Основные торговые пути шли на юг, к Алдереду. А здесь, ближе к северу, попадались лишь небольшие деревушки, да дома лесников-отшельников.
А вот Ясмин нервничал. Девушка ясно видела это по коротким отрывистым фразам, которыми он перекидывался с воинами. Он стал меньше разговаривать с ней и всё чаще ехал не рядом, а во главе отряда. А ещё он попросил её закрыть окна в карете, а отряду приказал двигаться быстрей. До Свадебного Дома оставалось всего несколько дней пути.
На привал решили остановиться в деревушке, последней, если верить картам, в этих местах. Как ни странно, здесь нашлась даже гостиница. Но выглядела она так, что Ясмин предложил девушке остаться ночевать в карете. Еви отказалась. Она мечтала поспать на нормальной кровати. Ей тяжело было представить себе, что после церемонии в Свадебном Доме, придётся ещё почти столько же ехать до столицы Галераса. Она ругала себя за изнеженность, но ничего с этим поделать не могла.
В гостинице ей выделили одну на двоих с Ирмой комнату. Еви специально попросила девушку к себе. Во-первых ей надо было снова переодеться в наряд невесты больше удобного случая не представится до самого Свадебного Дома, да и ехать оставалось всего ничего. А во-вторых Чем дальше она уезжала от дома, тем тоскливее становилось у неё на душе. Её страшило будущее и пугала неизвестность, а прошлое навевало непрошенные слёзы на глаза. С простой и неунывающей Ирмой девушка могла сколько угодно говорить о доме и о том, что было ей так дорого.
Ирма родилась на северо-западе Тур'Адора, потом с родителями переехала в столицу Валор и поступила горничной к ним во дворец. У неё было ещё трое младших братьев и две сестры. Еви слушала бесхитростные рассказы девушки о своей семье, и тоска понемногу отпускала её. Но она также понимала, что не имеет права просить Ирму остаться и отправиться с ней в Галерас. Свой путь она должна пройти сама. Ведь она сама выбрала его.
Наутро, когда собрались выезжать, к Ясмину подошёл хозяин гостиницы, полноватый седой тур'адорец:
Господин, постойте! Я слышал, что на дороге нынче неспокойно. Мой брат давеча пришёл из лесу, охотился он там. Говорит, будто чего-то странное слышал. Купец знакомый рассказывал, как решил пару недель назад воспользоваться старым трактом, да что-то там у него стряслось, что больше он сюда носу не кажет. То ли шайка разбойная, то ли ещё какие-то злые дела творятся. Не разберёшь толком. Там же и до границ Гномьего Царства недалеко, Совсем уже шёпотом завершил речь хозяин.