Он не только праведный человек, но и самый влиятельный в ауле. Ты поэтому
Не вмешивайся не в свое дело! Будешь говорить, когда тебя саму засватают. А сейчас иди и помоги сестре готовиться к свадьбе. Она сказала, что еще не все приданое успела приготовить. Если у тебя есть время на споры с отцом, то и на доброе дело время найдется.
Сказав так, Джавад вышел с кухни, посасывая кончик уса, как делал всегда, когда злился. Айбала вынесла помои, а когда вернулась, ее встретила Шуше. Она как следует отругала дочь за самовольство, непочтительность и зависть к сестре и повторила то, что сказал Джавад: Айбала должна помочь Меседу с приданым, негоже той входить в дом Садуллы-хазрата с одним сундуком.
Когда после вечерней молитвы Айбала легла на топчан, Меседу повернулась к ней спиной, придвинулась к самой стене и ничего не ответила на пожелание спокойной ночи.
Айбала долго не могла уснуть. Она перебирала в уме несправедливые слова матери, вспоминала рассерженное лицо отца и его резкий тон, но больше всего ее расстраивала размолвка с Меседу. Прежде они никогда не ссорились и, несмотря на разницу в возрасте, были близки, еще больше сблизившись после того, как их сестры покинули дом.
В конце концов Айбала решила, что, если ничего изменить нельзя, она сделает то, что велели ей родители. Меседу не очень умела шить, а у Айбалы и швы выходили аккуратными, и раскраивала она правильно, экономя ткань. Она сошьет сестре несколько нарядных платьев, чтобы та не чувствовала себя ущербной рядом со старшими женами муллы.
С этой мыслью Айбала уснула.
Шуше проснулась больной. Еще не открыв глаза, еще барахтаясь в сонном забытье, она поняла, что вчерашний визит к одинокой вдовой Бадине, которая три дня назад слегла с кашлем и высокой температурой и которой соседки по очереди носили еду, не прошел даром.
У Шуше ломило все тело, как будто она вернулась в детство и отец снова избил ее пастушьим посохом за какую-то провинность. Губы обметало, голова болела, в груди клокотало и булькало. Шуше приложила ладонь ко лбу и тут же отдернула такой он был горячий.
Превозмогая боль в суставах, она с трудом поднялась с лежанки, боясь потревожить спящего мужа, и в который раз подумала, что пора ей перебраться на женскую половину, в бывшую спальню старших дочерей. Но Джавад хотел, чтобы она спала вместе с ним в проходной комнате (мужской половины в доме не было, поскольку Джавад был единственным мужчиной). Шуше понимала желание мужа. За ней часто посылали ночью: дети не выбирали, когда им появляться на свет. Если бы она спала на женской половине, то открывать дверь и будить жену приходилось бы Джаваду, а он не любил, когда нарушали его сон.
Шуше налила в кружку воды и жадно выпила. Грудь распирало изнутри, и она попыталась прокашляться, но выдавила из себя лишь птичий клекот, от которого заломило под ребрами. Ее знобило, хотя на ней была рубаха из плотного хлопка, а дом не успел остыть после вечернего протапливания. Шуше закуталась в шаль, но теплее ей не стало.
Ходики показывали половину седьмого. Через полчаса встанут дочери: Айбала чтобы подоить корову и накормить скотину, Меседу чтобы приготовить завтрак. Шуше улеглась обратно в постель, под бок к храпящему мужу, спутанно подумав о том, как хорошо иметь взрослых дочерей: не нужно беспокоиться о домашних делах. Меседу, правда, скоро их покинет, но хоть Айбала останется. В готовке от нее пользы ноль, только и умеет, что печь чуду, зато физической силы хоть отбавляй: и воды с родника натаскает, и белье перестирает, и медную посуду речным песком отдраит так, что в нее можно смотреться как в зеркало. Хорошо, что Шуше настояла на своем и не позволила Джаваду отдать дочь за Анвара-башмачника, а когда в ноябре (или это был октябрь?..) Зульхижат Гухоева пришла сватать Айбалу за своего сына Бекбулата, в доме в тот момент была только одна Шуше, поэтому она быстренько спровадила Зульхижат и
Не успев додумать эту мысль, Шуше провалилась в тяжелый сон.
Почти тут же в дверь заколотили. Подождали немного и заколотили снова.
Эй! Джавад потряс жену за плечо. Ты оглохла, женщина?
Шуше не реагировала. Джавад, окончательно проснувшись, вскочил с лежанки, попутно наградив жену тычком в спину, босиком проскакал через сени и распахнул входную дверь.
Тагир Джабалов от удивления не сразу нашел что сказать. Он смотрел на Джавада, стоявшего перед ним в одной рубахе и кальсонах, и хлопал глазами, а потом, заикаясь, произнес:
Салам Алейкум, Джавад Умарович. Шуше Наврузовна дома?
Было раннее зимнее утро, еще не рассвело, где могла быть Шуше в такое время, как не дома? Но Тагир, не ожидавший, что откроет не повитуха, а ее муж, спросил первое, что пришло в голову.
Дома, пробурчал Джавад, не ответив на приветствие. Никак приспичило?
Жена рожает, сказал Тагир и зачем-то добавил, будто у него была не одна жена. Джамиля.
Жди тут.
Джавад вернулся в комнату, зажег лампу и, сердясь уже не на шутку, сдернул с жены одеяло, которым она укуталась по самую макушку. Шуше попыталась вернуть одеяло на место, схватив его за край и потянув на себя. Она никогда не позволяла себе такого с мужем. Джавад недоуменно крякнул и почувствовал зарождающийся в глубине души страх.
Шуше, позвал он более миролюбивым тоном. Вставай уже, да?
Из женской половины вышла Айбала, щурясь на свет лампы.
Что стало? спросила она. Вроде стучали?
Да Джамиля Джабарова там
Джавад не мог пересилить себя и произнести слово, которое мужчине говорить не пристало, если только речь не шла о его собственной жене.
Вай, уже! ахнула Айбала. Надо маму разбудить.
Попробуй, проворчал Джавад. У меня не выходит.
Айбала легонько потрясла мать за плечо и, цокнув языком, испуганно сказала:
У нее жар. Наверное, от Бадины заразилась. Надо отвар сделать.
А Тагиру Джабарову что сказать? Он во дворе ждет.
Как же мама пойдет? Айбала растерянно взглянула на отца. Больная совсем
Ну, это уж ваше дело. Я в гостевой комнате лягу, досплю еще час.
Джавад взял с лежанки подушку и ушел.
Мама, Джамиля рожает, сказала Айбала матери в ухо.
Шуше заворочалась, со стоном выпростала из-под одеяла голову и прохрипела:
Принеси мою сумку, проверить надо, все ли на месте.
Как пойдешь? Тебе лежать надо.
Я не пойду. Ты пойдешь.
Я? растерянно повторила Айбала. Но я не могу
Все ты можешь! Или зачем я тебя с собой столько раз брала?
Айбала молчала, чувствуя, как от страха цепенеют руки и ноги. Она понимала, что надо идти к Джабаровым. Времени мало, у Джамили это седьмой ребенок, поэтому все произойдет очень быстро, уже сейчас наверняка происходит. Может, ребенок уже показался, а рядом нет никого, кто сможет его принять, мать Тагира умерла, а все сестры замужем, ведь не самой же Джамиле перерезать пуповину, а еще послед надо проверить, чтобы вышел полностью, потом закопать возле дома, глупое поверье, но если так не сделать, Джамиля не сможет спокойно спать, а еще
Бери сумку, вернул Айбалу в реальность хриплый голос матери. И иди уже.
Айбала разбудила Меседу, попросила заварить для матери травяной сбор от жара, оделась, взяла повивальную сумку и уже хотела выйти в сени, когда Шуше неожиданно ласково сказала:
Не бойся, дочка. Джамиля уже сколько раз рожала, я ее недавно смотрела, ребенок правильно лежит. С помощью Аллаха все станет хорошо.
Иншааллах, ответила Айбала и вышла.
Тагир Джабаров испытал очередное потрясение, когда увидел, как по ступенькам крыльца спускается одна Айбала. Он подождал в тщетной надежде, но больше из дома никто не вышел.
А где Шуше Наврузовна?
Заболела.
Но как же ты разве ты От растерянности Тагир позабыл слова.
Я все сделаю. Айбала спокойно взглянула на него сверху вниз (Тагир был отнюдь не маленьким, но рядом с ней почти все мужчины казались ниже своего роста). Или пусть Джамиля сама справляется? Если так, я обратно пошла. У меня дел много.
Что ты, что ты! Тагир распахнул перед Айбалой калитку и пошел вперед нее нетерпеливой, подпрыгивающей походкой, оборачиваясь на ходу и размахивая руками. Жена говорит, очень все быстро, понимаешь? Я вот не понимаю, мне вообще туда нельзя, я только провожу тебя и сразу пойду к соседям.
А дети?
Спят. Как проснутся, Зарифа за ними присмотрит.
Зарифой звали старшую дочку Джабаровых. Ей уже исполнилось семь лет, но в школу она пока не ходила присматривала за младшими.
Джамиля рожала каждый год: как вышла замуж восемь лет назад, так и не останавливалась. Над Тагиром подшучивали, называли отцом-рекордсменом, а он ходил гордый: ему еще двадцати пяти лет не исполнилось, а уже четыре сына и две дочки, и новый ребенок на подходе.
Джамиля и Тагир поженились, когда ей было пятнадцать, а ему на год больше. Полюбили друг друга еще в школе, и, хотя Тагиру прочили невесту из района, он сумел настоять на своем и женился на любимой.
Мать Тагира умерла через год после свадьбы сына, отец вскоре взял себе молодую жену и переехал в село, воспитывал уже новых детей и с сыном виделся редко. Старшие сестры Тагира давно повыходили замуж (он был поздним ребенком, долгожданным мальчиком) и тоже нечасто наведывались в родной аул. Мать Джамили не умерла, но лежала парализованная, поэтому помощи Джабаровы ни от кого не ждали справлялись сами.
Айбале нравилась спокойная, приветливая, трудолюбивая Джамиля. И теперь Айбала очень боялась, что не сумеет ей помочь, хотя и держала себя уверенно с Тагиром: он и без того был напуган тем, что жене придется обойтись без повитухи. Тагир знал, что Айбала умеет снимать боль и что Шуше Наврузовна обучает ее своему ремеслу, но все равно ей не доверял: она была незамужняя и молодая, поэтому в глазах мужчины ничего не стоила.
Айбала шагала быстро, едва поспевая за Тагиром, оскальзываясь на обледенелых камнях крутой тропинки. Она прижимала к боку сумку матери, в уме перебирая ее содержимое: остро заточенные ножницы, бутылочка с прокипяченным маслом, чистые тряпицы, бинт, пузырек с йодом, нашатырь. Ничем другим Шуше не пользовалась. Никаких таблеток она не признавала.
Внезапно Айбала остановилась, вспомнив, что не спросила у матери слова, которые надо говорить при зарывании последа. Тагир, перестав слышать шаги повитухиной дочери, обернулся и нетерпеливо махнул рукой: давай уже, догоняй! Айбала встрепенулась и ускорила шаг. Ладно, решила она, что-нибудь придумаю, до последа еще далеко.
Тагир в дом не пошел: подождал, пока Айбала войдет внутрь, и отправился к соседям.
На кухне стоял таз с теплой водой, горячая вода грелась в чане на плите. Айбала вымыла лицо и руки, произнесла дуа[22] и пошла к Джамиле.
Дом Джабаровых был очень маленький: кухня, хозяйственная пристройка и две комнаты, поэтому Джамиля рожала детей в спальне, на той же кровати, на которой их зачинала. При виде Айбалы она перестала стонать, приподнялась и растерянно спросила:
А где Шуше Наврузовна?
Болеет.
Джамиля даже забыла про схватки. Ее озадаченное лицо блестело от пота.
Ты пришла, чтобы снять боль? спросила она.
Нет. Айбала присела на край лежанки. Я пришла, чтобы принять ребенка. Не волнуйся, добавила она, увидев беспокойство в глазах Джамили. Я знаю, как надо. Мама меня научила.
Тогда хорошо. Джамиля улыбнулась и тут же скривилась. Вуй, как больно! Который раз рожаю, а все никак не привыкну.
Давно началось? спросила Айбала, положив ладони на выпяченный живот Джамили.
Она очень боялась, что плод перед самыми родами перевернулся неправильно, но говорила и смотрела уверенно, чтобы не передать роженице свой страх.
Часа два назад, ребенок скоро выйдет. Он головкой вот сюда упирается, Джамиля показала рукой. Твоя мама велит тужиться, когда так стало.
Тогда тужься, согласилась Айбала.
Ей оставалось только смотреть, как Джамиля, побагровев от натуги, выгибается в попытке исторгнуть дитя, как бессильно падает на подушку, пережидает схватку и выгибается снова.
Не хочешь походить? спросила Айбала.
Джамиля помотала головой, зажмурилась, напряглась, закряхтела и родила головку.
Немного осталось, подбодрила Айбала. Давай не останавливайся.
Показались плечики. Айбала подставила ладони и ждала. На очередной потуге ребенок выскользнул ей в руки. Она едва не выронила его, обмерла от ужаса, но удержала. Положила на пеленку, вынула из сумки ножницы и перерезала пуповину так, как делала мать.
Джамиля терпеливо ждала, понимая, что Айбалу сейчас не надо торопить, но все-таки не выдержала и спросила:
Кто? Мальчик?
Айбала подняла пищащего ребенка, протерла ему личико от слизи и показала Джамиле:
Мальчик. Смотри какой красивый. И крепкий!
Джамиля счастливо улыбнулась и сказала:
Помой его, да? А то он сильно грязный. Нельзя такого Тагиру показывать.
Айбала выкупала малыша в корыте с теплой водой, обращаясь с ним с великой осторожностью, словно он был сделан из стекла, запеленала и уложила в люльку. Едва она с этим управилась, Джамиля родила послед.
Ты знаешь, что надо делать? спросила она, наблюдая, как Айбала заворачивает послед в тряпку. На заднем дворе место есть, под старым абрикосом, Шуше Наврузовна всегда туда ходит.
Надо тебя обмыть и белье сменить. А потом я тебе каши наварю, чтобы молоко пришло.
Да я сварила уже. Утром еще почувствовала, что скоро начнется. Джамиля посмотрела на ходики, тикающие на стене. Скоро дети встанут.
Давай останусь, помогу с ними.
Что ты! Зарифа все сделает. Она моя помощница.
В школу ей надо.
Знаю, да Тагир пока не пускает. Говорит со следующего года пойдет.
А ты и не споришь с ним, мягко попеняла Айбала, собирая с постели грязные простыни.
Да кто ж с мужем спорит? удивилась Джамиля. Вот выйдешь замуж узнаешь.
Я не выйду.
Выйдешь, убежденно сказала Джамиля. Просто не пришел твой срок.
Я старая уже. И некрасивая. Никто ко мне не посватается. Айбала собрала ворох грязного белья и пошла к двери. Чаю тебе принесу и каши.
Когда Джамиля поела сама и покормила ребенка, Айбала собралась домой. Вспомнила про послед, вынесла сверток во двор, расковыряла под старым абрикосом талый снег и закопала просто так, без всяких слов. По пути заглянула к соседям Джабаровых, Батыровым, сказала скособоченной от рождения Барият Батыровой, выбивавшей во дворе ковер, чтоб передала Тагиру, что он может возвращаться.
Айбала шла по улице, переступая через ручейки талой воды, и радовалась тому, что с Джамилей все хорошо. Вспоминала странное и волнительное ощущение, когда ребенок скользнул в ее ладони, и устало-счастливую улыбку Джамили. Она понимала, что ничем ей не помогла (Джамиля, со своим опытом, сама отлично справилась), но это были первые роды, которые она приняла самостоятельно, а значит, ее теперь тоже можно считать повитухой. Их теперь так и станут звать в ауле: повитуха-старшая и повитуха-младшая. Видно, таково ее предназначение: не рожать своих детей, а принимать чужих. Так захотел Аллах, а кто она такая, чтобы сомневаться в Его мудрости? С этими мыслями Айбала вошла в калитку своего дома.
Шуше после отвара немного полегчало. Меседу помогла ей перебраться в гостевую комнату, где было не так жарко и не так беспокойно, как в проходной. Она постелила матери на диване, несмотря на негодующие протесты отца: диван для гостей, а болеть и на обычной лежанке можно.
Айбала хотела рассказать Шуше про Джамилю, но Меседу ее не пустила, сказала: мать спит.
Меседу по-прежнему не разговаривала с Айбалой, даже когда они вместе шили ей приданое. Говорила только самое необходимое, в глаза не смотрела, отворачивалась. Айбала не обижалась все понимала. Она не переставала удивляться и печалиться выбору младшей сестры, но теперь делала это молча, зная, что ни у кого из домашних не встретит поддержки.