Врач сообщает мне, что результаты биопсии будут готовы через несколько дней и тогда можно будет консультироваться с онкологом по поводу лечения и прогноза. Мы прощаемся по телефону. Этот человек сделал свое дело, и больше мы с ним не разговаривали.
Мы с детьми поехали навестить маму в больнице.
Мама, как ты?
У них всю ночь горит свет и лампа прямо мне в лицо. Повернуться не могу. Подвинь кровать!
Благо, кровати с колесами, и легко можно изменить позицию. Подвинула кровать.
Вот так лучше. Вася, ты почему такой нечесаный?
Вася, принципиально нечесаный, прячет глаза от мира под разросшейся буйной шевелюрой. Бабушка начинает искать расческу, ребенок ретируется в коридор.
Мама, как всегда, жалуется на всё и цепляется к медсестрам, что говорит об ее улучшающемся состоянии. Больница депрессивное место. Лора заводится от бабушкиных вопросов, а гиперактивный Вася начинает потихоньку разносить больничную палату. Мне надо посовещаться с медсестрами, и я не замечаю, как как уходят минуты. Дети начинают меня намеренно выпихивать из палаты. Маме нужна будет реабилитация, и этим придется заниматься по телефону. Ее продержат в больнице еще пару дней.
Мы отправляемся домой.
Пришли результаты биопсии. Это почечная карцинома прозрачных клеток агрессивная опухоль, которая сложно поддается лечению, если рассеется. Но есть надежда, что все раковые клетки были удалены. Нужно делать компьютерные сканы каждые три месяца и следить за тем, чтобы новые очаги ракового роста не возникали. Этот рак не лечится химиотерапией или радиацией. Это хорошие новости.
По дороге домой дети оживленно болтают о своих делах. В черно-белом мире Лауры бабушка окрашена в черные тона. Когда Лора узнала о диагнозе «рак», она пожала плечами. Ей кажется, что бабушка уже достаточно много пожила на свете. И почему нельзя усыплять людей, как собак? Собак же тоже любят и от любви усыпляют, чтобы не мучились. Тут я пытаюсь прочитать морально-этическую лекцию о ценности человеческой жизни, но никто меня не слушает. Все остаются при своем мнении. Кстати, Вася, который больше всех бодается с бабушкой, молчит. Он ее по-тихому любит. Но ему тоже легче, что бабушка не на нашей территории, а находится где-то в другом месте. Да и мне, сказать правду, тоже.
В отличие от своих детей, я волнуюсь по-честному. Даже не знаю, как заставить себя перестать ворочать эти горы в голове, даже ночью. Голова эдакий неутомимый компьютер для решения разнообразных задач, и эти медицинские проблемы любимая кость для разминки клыков. Тихий голос внутри взывает к покою. Где он, покой? Что это такое? Вот бы задать такую задачу своему неутомимому другу! Но этот друг проносится на скоростях от проблем с мамой до проблем на работе, с бывшим мужем, к хозяйственным спискам и так далее, пока я не падаю с ног, и он отключается.
Проходит несколько дней, которые набиты доверху переговорами с больницей. Обычно я езжу на стоматологическую конференцию в конце января, я ее за пятнадцать лет ни разу не пропустила. Но в этом году мне она не светит в таком цейтноте!
Лора чувствует освободившиеся от бабушки место в моем расписании и пытается заполнить его собой. Драматизма у нее хоть отбавляй. Она хоть и не француженка, но способна устроить скандал на ровном месте. Не люблю ее скандалов, но деваться некуда. Она беседует с терапевтом, которая, как ей кажется, недостаточно ее слышит, и с нутрициологом Николь, которой она восхищается. Еще она наблюдается у педиатра, которая пыталась ей выписывать психиатрические таблетки, и из этого ничего не вышло. И психиатром, которая таки выписала таблетки. К доктору Тамини мы ходим вместе с Васей. Николь посещаем вместе.
Николь впечатляет мою дочь, разговаривает очень спокойно и убедительно. Мне кажется, она ничего нового не рассказывает, но каким-то образом доносит до моей дочери варианты здорового питания.
Лора страдает расстройствами пищевого поведения и, как выясняется впоследствии, даже квалифицируется на анорексика. Три месяца назад она порвала себе связки на колене и несколько недель не могла ходить. Ей хочется быть первой во всём, и одним из первых номеров ее списке числятся атлетические подвиги. Она слишком интенсивно тренировалась и одновременно пыталась привыкнуть не есть. Получилось, как в анекдоте о корове, которая уже привыкла, но тут ее тело неожиданно сдало. Нам повезло, что травма заживает сама и не требует хирургического вмешательства.
Вторым номером в ее списке идет неземная красота, которой, как ей кажется, у нее нет. О, как она ошибается в этом! Ее красота не оставляет никого равнодушным. К комплиментам она относятся крайне подозрительно, особенно к моим. Остальных людей считает лживыми лицемерами, которые жалеют ее и выслуживаются передо мной, если это происходит в моем присутствии. У нее яркие голубые глаза, идеальный овал лица, правильный нос, пухлые чувственные губы и вьющиеся волны каштановых волос. И она мстит всем окружающим за такую несправедливость.
И третьим номером идут академические победы, которые тоже даются с трудом, так как ей тяжело концентрироваться. Особенно невыносимо тяжело у нее с математикой. Всё это лакируется перфекционизмом и болезненной неуверенностью в себе, не говоря уже о пытках голодом в погоне за стройностью газели.
Лора соревнуется со мной и не перестает мне упрекать моей не по годам стройной фигурой. Ей досталась фигура отца с широкими костями. И мне за это нет пощады.
Лора мой первый ребенок и первый подросток, с которым я живу. Все наши визиты к терапевтам и психиатрам помогают мне смириться с мыслью, что нет пророка в своем отечестве. Лора меня не слышит и слышать не будет. Мои мудрые, как мне кажется, советы не у дел. Моя работа возить ее на сессии к специалистами, которые, возможно, найдут проход в неосвещенные закоулки ее души. И платить за них. И запихивать свою мудрость сами знаете куда.
Сейчас ей хочется каких-то невиданных заморских продуктов, которые, как она думает, удовлетворят ее нереалистические ожидания. Реальные продукты ее не устраивают своей обыденностью. Неразделенная любовь у нее к сыру и шоколаду. От них ее фигура округляется. Овощи это для кроликов, мясо ей не нравится, так как жалко животных. Рыбу она не любит. Вот и остается один сыр, белый рис и паста. Я регулярно выгребаю из ее комнаты мешки фантиков от конфет, которые ей контрабандой передает отец, и обертки от сыра, которые она прячет у себя в кладовке или в туалете и ест ночью. Папа исчисляет свою «хорошесть» в шоколаде. Его задача сделать меня темным фоном для прекрасного Него. И получается ведь, так как вся грязная работа предназначается мне.
Сегодня на Амазоне купили что-то такое экзотическо-азиатское и на вид малосъедобное. Но работу провели, за что себя и поздравляем.
Глава 3
Требования моей семьи ко мне бесконечны и невыполнимы. В ответ на это я еще несколько лет назад завела себе привычку организовывать приятные моменты для себя и вписывать их в свое расписание. Мне, конечно, хочется проводить свободное и приятное время с детьми, но у них часто другое мнение по этому поводу. Они уже не считают меня достойной компанией.
В мой календарь вписан воскресный поход в наш местный музей «Кларк». Он просто замечательный, и я его люблю, как родственника. Предлагают огромный арсенал культурных мероприятий, которые подходят под мое описание приятного времяпровождения. Экспонатом музея является и само здание тоже объект искусства. Его спроектировал навороченный японский архитектор, и к нему, то есть зданию, у меня смешанные чувства. Для неискушенного глаза здание может выглядеть просто, как коробка. Это тот случай, когда высокое искусство зашкаливает до растворения смысла и самые простые конфигурации работают для поддержания формы. Новое здание неразрывно связано с холмами и лесом, которые его обрамляют. Для людей с традиционным представлением об архитектуре есть старое здание классический беломраморный дворец с колоннами.
2 февраля, не очень-то разгуляешься на свежем воздухе, но через огромные стеклянные окна природа заходит ко мне в гости.
Сегодня дети отказались от похода в музей, и я с облегчением иду туда сама. Можно послушать искусствоведа и пройтись по залам. Манят меня, как всегда, поделки. Они часто предназначены для детей, но я не чураюсь ни детей, ни кажущейся простоты проектов.
«Угощением» сегодня будет написание открыток и посланий. Мне предложили несколько вариантов открыток с репродукциями картин. Музей предлагает написать послание самой себе и берет на себя труд отправить эту открытку на мой же адрес через шесть месяцев. И марку даже приклеят! Интригующая мысль посмотреть на себя в будущем и написать весточку от себя настоящей.
Искрящийся зимний день через стекло вливается комнату. Белая и сияющая гора напротив и голые деревья подталкивают представить тот же пейзаж в летнем облачении. Я принимаю вызов.
Писать можно тоненьким фломастером, который выводит буквы, почти как чернильная ручка. И от этого почерк становится красивее. Задумалась.
Мечусь загнанным зайцем по жизни. А тут в красивой обертке подсунули интроспекцию. Так что же я, любимая, хочу? У меня запланированы поездки в Украину в апреле, где дети еще ни разу не были, и потом в мае в Турцию, которую я уже отменила из-за политической ситуации год назад. А что будет с мамой? Смогу ли я оставить ее и как пойдет всё это лечение? Ведь до операции у нее была мышечная слабость, которой не найдено иных причин, кроме рака. А требований у нее хватит на трех сиделок. Опять этот услужливый компьютер отвлекает меня от моих желаний в сторону моих обязанностей. Не могу себе пообещать необитаемый остров или месячный отпуск от всех, этот номер не пройдет. Надо выбирать средний путь и вашим, и нашим. Надеяться на Бога и самому не плошать.
«Дорогая Кирочка! Я так рада, что ты нашла время и пришла сегодня музей, выбрала красивую открытку, которую ты хотела бы увидеть через шесть месяцев у себя в почтовом ящике. Я ценю твой вкус. Я знаю, как тебе нравится выводить четкие буквы на глянцевом картоне чернилами. Я знаю, как тебе хочется поехать в Украину. Надеюсь, что твоя поездка прошла благополучно и ты получила то, что искала. Мысли о бабушке и тете часто будят светлые воспоминания о них, и я надеюсь, что ты смогла передать им привет, сходив на кладбище. Еще одна большая надежда что через детей и родную землю род воссоединился. Хочу верить, что поездка в Турцию тоже состоялась и оправдала все твои надежды, и даже больше. Я благодарна тебе, что ты консервируешь эти спокойные зимние минуты для лета, что посвящаешь время себе будущей. Я будущая очень люблю тебя. Будь здорова. Твоя Кира».
На выходе из музея я сталкиваюсь с Дэвидом. Он очень пожилой доктор на пенсии, ему за восемьдесят, но энергии у него хватит на двух молодых.
Я познакомилась с Дэвидом около десяти лет назад, когда мы переехали в наш городок. Его номер дал мне мой музыкальный приятель из Бостона, и знакомство с ним должно было помочь мне адаптироваться на новом месте и продолжить музицировать. Дэвид живет через две улицы от меня, и в его гостиной стоит два рояля, целующихся изгибающимися деками друг с другом. Мы решили разучить трио Брамса и музицировали в его гостиной. Третьим был единственный психиатр во всём регионе Роджер. Дэвид играет на рояле, я на скрипке, а психиатр играл на французском рожке. Знакомство с Роджером мне тоже помогло раскручивать клубок непонятностей с моими непростыми детишками.
Дэвид сразу произвел на меня впечатление своей работоспособностью, а также живым участием и врачебным сочувствием ко всему человеческому роду и ко мне в частности. Медицинское образование Дэвида отмежевалось от настоящего момента солидной гроздью десятилетий, и он взял фору у возраста и современности переучился заново, повторил все курсы колледжа и штудирует медицинские статьи и новшества.
Дэвид интересуется моей жизнью, и ответом на то, как поживают мои дети, может быть лаконичное «хорошо», потому что в данный момент это так и есть. Ну а вот когда он спрашивает о маме, мне сразу хочется вывалить ему всё наболевшее. Американцы спрашивают «Как дела?» не для того, чтобы услышать, как твои дела, я это давно знаю. Но я чувствую, что Дэвид действительно хочет знать, как у меня и у мамы дела. Я жалуюсь ему на то, что мы безрезультатно ходим по разным врачам, которые не могут друг с другом договориться, воз и ныне там. И на то, что украинский диагноз рака сначала отменили, а потом, когда прошло четыре месяца, оказалось, что он был правильным. У моей мамы мышечная слабость, и она ходит всё более неуверенно. Дэвид мгновенно предлагает поговорить с его знакомым врачом в клинике Лэхе, который, возможно, сможет помочь. Это будет второе мнение в клинике для раковых больных. Я даже не спрашиваю об оплате или о страховке, опасаясь, что, как и все благие намерения, это может привести в ад. Меня захлестывает волна благодарности.
Дэвид, вы самый лучший!
Не стоит благодарности, деточка! Позвони мне, если будут вопросы. Всегда рад помочь.
Чувствую себя неожиданно обретенной блудной дочерью перед светлым взглядом отца. Доброта и забота просто так, за то, что я есть. Возникло волшебное решение в волшебном месте от доброго волшебника. Удивляться не стоит.
Я и не представляла, что у меня есть еще варианты. Его желание помочь греет, как теплая перинка. Я всегда знала, что занятия музыкой очень полезны. В музыке люди объединяются и становятся близкими. Музыканты люди с сердцем, помогают, даже если речь идет о лечении раковых больных в экстремальных условиях американской действительности.
Дэвид немного старше моей мамы, но он молод душой и энергичен. Он победил возраст, как космонавт прошедший через стратосферу. Парит теперь в открытом Космосе, полном тайн и открытий. Я рада за него, и мне очень грустно, что моей маме этого не дано.
В тот же день Дэвид отправил мне электронное сообщение с номером телефона и именем врача. В понедельник первым делом звоню по этому номеру и разговариваю с секретарем. Мне объясняют, что нужно переслать медицинскую карточку со всеми подробностями о лечении мамы за последнее время. Копию карточки можно получить в больнице под расписку пациента. Пока это невозможно, но как только я смогу, я это сделаю.
После работы мы идем с Васей к психологу. После истории со школой год назад и поисковых мытарств я нашла наконец-то психолога, который принимал нашу страховку и брал пациентов. Это чудо случилось, как всегда, через знакомых. После нейропсихологического обследования нам объявили, что очередь на психолога была около двух лет. Прошло уже больше года, и Васе заметно надоело хождение к тёте-психологу. Он изо всех сил отбивается выcтавляет ультиматумы, ломает вещи. Бороться с Васей дело гиблое. Один из его диагнозов описан, как оппозиционный синдром. Когда начинаешь противоречить, его это подстегивает на еще более безумные действия. Надо соглашаться, иначе будет побег из дома, или погром, или еще чего похуже.
Сегодня мы идем в последний раз. Не могу сказать, чтобы он научился выражать свои чувства или эмоции. Он только начинает догадываться, что они у него есть. Но еще не вечер, может быть, научится потом. Пока же он жаждет освобождения, и я ему это подарю.
Этот психолог был моим щитом перед школой. Школа ищет виноватых в родителях. Когда ребенок с проблемами не ходит к психологу, это может быть использовано против родителя. Уже не раз на меня напускали инквизицию под названием Отделение для защиты детей и семей (ДСФ), представителей которого надо впускать в дом для наблюдений. Я вспоминаю случай полтора года назад, когда я сорвалась на Васю. Он знает мои кнопки и так здорово отжал, что я начала орать на него и лупить по попе, потеряв контроль над собой. Он уворачивался, и я отбила себе ладони, а от дикого крика из почти спазмированного горла начала течь моча по ногам. Мои поврежденные после родов мышцы таза напрямую связаны с диафрагмой, которая помогает кричать. Это я узнала потом уже, в контексте пения, а в тот момент стою я, обписянная, и плачу. Вася убежал, позвонил папе. Папа позвонил в полицию, они пришли и начали со мной разбираться. Страху напустили мать психичка и абьюзер. И напустили на меня этот ДСФ. Они следят за действиями родителей, допрашивают детей поодиночке и могут забирать их на основании своих наблюдений. У меня тогда ушло полтора года, чтобы дело закрыли. А адвокат по защите детей, Карен, свою дочку вынуждена была отдать государство забрало опекунство, что сильно навредило и ребенку, и маме. Карен после этого решила стать профессиональным защитником. Ей на тот момент не удалось отбиться, и таких ситуаций, когда родители бессильны в противостоянии системе, много.