Но польза от «Строителя» всё ж таки вышла! Прикидываю на его крыльце, куда же двигать в поисках лампочки дальше, и вспоминаю, что не забрал из магазинной ячейки оставленный пакет с покупками. Оборачиваюсь, собираясь вернуться, и вижу на кирпичной стенке у входной двери объявление, что магазину требуется охранник. Сходил за забытым пакетом, сфоткал то объявление, чтобы не морочиться записывать телефон, и, как вернулся домой, по нему позвонил.
И, представляете, в охранники я подошёл! Хотя специально, чтобы избежать новых разочарований, несколько раз повторил поднявшему трубку, как потом оказалось, директору охранной «Альфы», мол, мне, если что, так под 70. Правда, я, говорю, стопроцентно здоровый, хотя отразить вооружённое ограбление всё же вряд ли мне будет по силам.
Да какое там «вооружённое ограбление»! усмехается, слышу, он в трубку. Что там такого грабить с оружием
Оно и верно: не банк, не ювелирный. На том и поладили.
На другой день встретились, обсмотрели друг друга. Директор убедился, что я не в инвалидной коляске на встречу прикатил и даже не на костылях прителепался. И счёл, вполне благоразумно, что в таком разе мой возраст для охранной работы никак не помеха. Охранной, подчёркиваю а это вам не продавцовая, не кондукторская и даже не почтальонская! А вот не помеха и всё. Настала мне такая вот социальная реабилитация.
В тот же день пришёл к 8 вечера, как мы условились, в магазин на ознакомление с будущей работой. А там! Как в Ташкент родной вернулся. Ассалом алейкум, Манон-ака! Яхши ми сиз, Батыр-ака! Э-э, не надо «ака» вы же старше нас Как не надо, я же к вам не в гости на выучку пришёл.
54-летний Манон, ветеран этой «бригады» четвертый год уже там обретается, родом из Курган-Тюбе это город в Таджикистане, на Вахше (в прошлом году его переименовали в Бохтар, но не суть), всю жизнь, после срочной в Советской Армии, прослужил в российской. Батыру чуть больше 57, он самаркандский, но 6 лет учился в ташкентском политехе и потом четверть века отдал автомобильной отрасли. Солидные люди, не вертихвосты. Привыкший учить солдат Манон до такой степени меня за несколько встреч по охранницкой премудрости натаскал, что все тонкости предстоящей работы я вскоре, кажется, знал назубок. Понятно, что только теоретически практика, со всеми её ухабами и рытвинами, ещё лишь предстояла.
Отстажировался, попил с земляками чайку с пирожными в их дежурке в день своего 67-летия и стал поджидать отмашки начальства на выход на службу. Наконец блямкнула эсэмэска: готовьтесь 23-го. А что тут готовиться я всегда готов, моя профессия к этому с ранней юности приучила. Когда служил после окружной газеты «Фрунзевец», помянутой в прологе этого сериала, в республиканской молодёжке «Комсомолец Узбекистана», из командировок не вылезал. Так у меня в прихожей под вешалкой неизменно стоял маленький всегда собранный чемоданчик. Приедешь утром в редакцию как ни в чём не бывало, а редактор наш Мара-Новик раздумчиво так, выйдя навстречу из кабинета: сгоняй-ка, старик, в Фергану или в Нукус там на пару деньков. Пока спускаешься с нашего 12-го этажа Редакционно-издательского корпуса (один из открыточных видов былого Ташкента беломраморная башня с огромными часами наверху, построенная к 50-летию Узбекской ССР), водитель-колобок Дядьженя уже подгоняет к подъезду редакторскую машину, а по дороге в аэропорт завозит меня домой на первый квартал Чиланзара всего на секунду: мама уж видит с лоджии, что я подъезжаю, дверь открывает и чемоданчик мой дежурный молча подаёт.
Условия работы в «Альфе» и её режим (разглашать его детали не буду, ладно? всё же служба эта специальная, а жулики тоже в соцсетях пасутся) мне вполне подошли. Но ещё же экипировка фирменно-форменная необходима! Директор ещё при первой нашей встрече спросил размер моего ворота и вот через неделю, 22 августа звонит: «Рубашку вам в военторге покупаю. Вечером приходите в Строитель встретимся».
Прихожу в полной уверенности, что получу, конечно, полный форменный комплект. Но он протягивает только пакет с охранницкой голубой рубашкой: их все в России знают специально шьются, куда не приди, «секьюрити» повсюду в них топчутся. В пакет и шеврон с погончиками вложены всё фирменными, «альфовскими» для самопришива.
А брюки? спрашиваю, думая при этом, где же шеврон пришивать сам не справлюсь. Или можно и в джинсах?
А брюки должны быть чёрные или хотя бы тёмно-синие.
Понятно, говорю. Когда и где их получить? А то ведь мне завтра уже на работу.
А у вас разве нет?! простодушно хлопает глазами директор.
Я таких, признаюсь ему искренне, не ношу. Светлых, для лета, у меня аж трое разных, а так журналистская одежда это джинсы, джинсы и ещё раз джинсы.
Нет, в джинсах никак нельзя Ну, вы поищите что-то дешевенькое в магазинах
Ох уж эти постсоветские директора!.. Прежде-то, пока в них выбьешься, много ступеней служебных пройдёшь, набираясь управленческого опыта. Ещё и в райкоме покрутишься партшестёркой, где обстругают и обтешут. У тех директоров подобных забавных казусов чтобы форменную рубашку выдали, а штаны свои из дома принеси в принципе быть не могло. Но хорошие времена, увы, прошли, настали нынешние
«Делать нечего, хозяйка, дай кафтан, уж поплетусь», приговаривала в подобных случаях цитатой из пушкинского «Утопленника» моя покойная мама. Отправился по дешёвым колпинским магазинам, типа «Мира смешных цен», где отовариваются гастарбайтеры, искать копеечные тёмные брюки дорогие-то мне ни к чему: стоимость мне их, как я почувствовал, всё одно не возместят, а носить, кроме данной служебной надобности, мрачно-чёрные классические брюки меня никаким калачом не заманишь, даже в мои 67.
Однако не тут-то было нет штанов в продаже, оказывается, дешевле полутора тысяч! Ну уж дудки, отваливать такие деньги за мне лично вовсе не нужную вещь для конторы, где ещё и рубля не заработал, дураков нет. Сигналю директору. Тот эсэмэсит: «Ладно, выходите в чём есть, а на будущей неделе я куплю вам брюки». Хоть стой, хоть падай прямо привет генералу Черноте! Ладно, рубашка она всё же «привязана» к вороту, но штаны! Без примерки покупать это же деньги на ветер! А ну как не влезу или буду вываливаться? Ну, директор! Хороший, вижу, парень, но от практической жизни далековатенек.
И тут, пребывая в печали, встречаю знакомую, шагающую с двумя сумами, как оказалось, из «Фамилии» (это где, согласно слогану, «бренды, свободные от цен») и надо ж какая удача: говорит, там сегодня как раз стартовала большая уценка. Итог превосходен: брюки за 229, как сказали б в мою юность, «рваных»! Три года назад они как свежесшитые стоили тысячу с большим хвостиком, годом позже уже 999, в прошлом году 600 с чем-то, а нынче, как раз, самое то, что и стоит это «сокровище», построенное в Киргизии. Размер у меня вообще-то 52-й, но и в эти 54-го втиснулся, лишь хорошенечко выдохнув, а штанины-дудочки такие я носил ещё в 60-х параллельно с битлами. Зато теперь я был готов служить по форме!
Но оказалось, что не всё так просто. Являюсь утром 23-го в 9.15, как и положено, в «Строитель», рубашечка отутюжена, брюки-дудочки, как на страусе, тоже, шеврон пришит к левому рукаву и брюки снизу подшиты опять же за свои кровные 250 целковых (дороже, чем встали брюки!) в соседней мастерской по ремонту одежды (хорошая, могу дать адресок). И туфли приличные, новые, светло-коричневые, летние, дырчатые.
А надо, говорит удручённо меня встречающий Манон, только чёрные.
Вот те раз! Так что же раньше не сказали!
Но что уж тут сетовать нет, повторяю, райкомовской школы. А была бы, сами б начальники всё имели в припасах или, на худой конец, меня предупредили заблаговременно я бы за 9-то (!) дней, что прошли между знакомством с директором и выходом на работу, всё спокойненько б приготовил: чай Колпино не в тайге рядом, если что, огромный Питер.
Что ж делать-то? озадаченно спрашиваю.
Манон пожимает плечами. А я лихорадочно думаю (хотя думать это вообще-то не на мою зарплату, на мою лишь только исполнять, что в данном конкретном случае значит обуваться в начальством заготовленное). И, представляете, вспоминаю: есть же у меня чёрная обувь! Просто я её в таком плане не воспринимаю, поскольку эти туфли, как я называю, детсадовские. Их я когда-то, лет 8, если не 9 назад, купил, но так и не носил, предпочитая весною и осенью обожаемые кожаные кроссовки петербургской фабрики спортивной обуви «Динамо», которые раз в два года меняю на новые в фабричном магазине на Ленинском проспекте, ибо по мне, так лучше повседневной обуви в мире просто не существует. А эти, забытые, пользовал исключительно в качестве сменки на утренниках у внука и больше нигде. И надо же как сопряглось: внук как раз выбыл из сада, перейдя в школьную ипостась, и «садовским» туфлям тут же нашлось новое, очень уместное применение.
Мухой смотался за ними домой, благо рядом ровно 400 метров до моего парадного, переобулся в дежурке и без двух минут десять прошествовал через торговый зал, полный разных строительных материалов, инструментов, электрики и всевозможных хозяйственных принадлежностей, открывать магазин в облике почти плакатного «сотрудника охраны», как написано на моём нагрудном бэдже.
2. НОВЫЙ ОПЫТ, или КАБОБ ОТ ПУЗА
В известном смысле, я счастливый человек: всегда занимался исключительно тем, что мне нравится и интересно. Профессию выбрал в отрочестве и пребываю внутри неё вот уже второе полустолетие, содрогаясь от счастья. Представьте только себе: полвека не ждать, как, увы, очень многие, наступления выходных, «чтоб поесть, помыться, уколоться и забыться», и маяться, кляня всё на свете, когда они наступают, ибо чертовски мешают работе главному кровотоку моей жизни. А ещё, работая круглосуточно и круглогодично, не признавать отпусков: я в отпуске за всю жизнь был только два раза. В 75-м, когда напросился к Льву Корнешову на стажировку в «Комсомольскую правду», которую боготворил, ибо там работали мои кумиры. И в 90-м, когда страна корчилась в муках то ли нужных, то ли ненужных ей перемен и всё, даже в мелочах, шло по-дурацки и наперекосяк, а потому совершенно случайно и не по своей воле. Отправился в командировку по большому кругу: Ленинград Барнаул Ташкент Белоруссия. Заскочил перед возвращением в Питер к тестю с тёщей в Барановичи, куда перед поездкой завёз своё семейство, и там меня застаёт телеграмма: «Заданий больше нет, вы в отпуске. Отпускные высылаем». Следом пришла телеграфным переводом куча денег и наступил целый месяц ужасной ломки, хуже которой были только танталовы муки перед мандатной комиссией при поступлении в университет.
Теперь вот пошёл служить в охрану, чтобы заработать на хлеб, но это совсем не значит, что себе изменил: не по душе было бы нипочём на сие поприще не ступил бы. По прошествии первой рабочей недели мне в моём новом занятии нравится всё. И потому немного удивили первые сочувственные отклики моих знакомых на пролог и первую серию: мол, как же так, «такой» человек и вдруг «вот этак». Человек-то я самый обычный, и, как у всякого обычного человека, судьба может повернуться любым боком, а то и спиной. И потом, хоть в подсознании мы и держим подзаголовок к этой книге «Журналист меняет профессию», но ведь нынешнее моё занятие всё же никак не профессия, а исключительно источник заработка. А профессия у меня одна по гроб жизни и никуда от меня не денется. И я от нее.
Так что, братцы, всё просто супер! Хлеб насущный есть, материала для того, чтобы писать навалом! Следуя очень симпатичной мне американской поговорке «If life gives you lemons, make lemonade!» («Если жизнь даёт тебе одни лимоны, так сделай же лимонад!»), я постараюсь обратить вынужденные перемены в своей жизни ей же, жизни, на пользу. Так что, если вам интересно читать, что я пишу, то радоваться должны такому виражу моей судьбы. Похоже, получится всё же книжка. Может быть даже и в бумажном варианте. Но это не так интересно, по нынешним временам: ну, издадут тиражом 500, от силы 1000 экз. и кто прочитает? А вот в соцсетях можно собрать десятки тысяч читателей. Так что рассказывайте о моей «Лиловой чашке» своим знакомым вот много читателей и наберется.
Заступая на пост у стойки администратора магазина «Строитель» после его открытия, на чём мы расстались в предыдущей серии, я, разумеется, сознавал, что меня ждёт новый опыт этим, собственно, новое поприще меня и привлекало. Но, как часто случается, этот опыт оказался не тем и не там, где его ждёшь.
В самом охранницком деле, собственно, ничего диковинного и даже замысловатого нет. Как говорит, по рассказу моего нового коллеги Манона Хакимова, директор магазина «Строитель» Денис Анатольевич, задача охранников в том, чтобы мы были, безусловно, в зале, но при этом нас там как бы и не было. То есть, поглядывай, приглядывай, примечай, не более того. Оно и верно: охрана магазина не спецслужба никаких особых прав у неё нет. Обо всём можно покупателей только просить, напоминать, обращать внимание, но ничего от них нельзя требовать. Час стоишь при входе, смотришь, что за публика входит, следишь, чтобы никто не прошёл с товаром на выход мимо касс, не оплатив его, пришлёпываешь специальные наклейки на предметы, принесённые покупателями с собой, если таковые же продаются и в магазине, что-то подсказываешь, если спрашивают, следишь, чтобы вернули тачанки, на которых отвозят к машинам тяжёлые стройматериалы, каждая такая 12 тысяч стоит, не устаёт повторять старший администратор Татьяна Викторовна. Вот, пожалуй, и всё, за исключением кое-каких незаметных покупателям мер, которые относятся к специальным и обсуждать мы их тут не будем.
Через час тебя сменяет в публичном пространстве напарник, а ты отправляешься в непубличное в дежурку у заднего крыльца магазина. Но это не значит, что покидаешь «строй». Тут, как в армии: по команде «вольно» можно лишь чуток расслабиться, постоявши положенный срок навытяжку. В дежурке позволяется переобуться в тапочки, чтобы дать ногам отдохнуть, налить себе чаю, перекусить но все это, почти не отрывая глаз от мониторов, куда выводятся картинки с многочисленных камер видеонаблюдения, которыми буквально нашпигован магазин. Час в дежурке это вовсе не бездельничанье, а просто иной вид незримой для покупателя охранной работы. Ибо нет-нет, да и раздаётся телефонный звонок напарника (раций почему-то нет), мол, обратите внимание на тот или иной уголок торговых залов, куда направился чем-то вызывающий подозрение покупатель либо не вполне трезвый, либо с бегающим взглядом, либо с объёмистым рюкзаком, который почему-то не оставил в ячейке при входе (имеет, конечно же, полное право, но вызывает у охраны и понятный напряг) и т. п.
А пространство, за которым следует зорко приглядывать, огромно. Магазин двухэтажный: на первом инструменты, метизы, электрика, краски, посуда, стройматериалы и почти всё, что относится к пришедшему из хозмагов прошлых лет понятию «тысяча мелочей» от ножниц и скотча до банок для консервирования и серпов с косами; второй отдан сантехнике, оборудованию для ванных и кухонь, там же всевозможные напольные, настольные и прочие покрытия.
Смена начинается со своего рода «разгона». До открытия магазина для покупателей происходит его открытие для персонала, поскольку входы в торговые залы с вечера опечатываются администратором, ставятся на сигнализацию, и в них нет доступа никому, в том числе и охране. Утром администратор снимает бумажные пломбы, а охрана включает внутренне освещение, чтобы уборщицы смогли навести магазине в порядок, совершает обязательный обход, проверяя целостность пломб на дверях и окнах, где они требуются. Ну, а в первый час после открытия магазина, которое в «Строителе» происходит в 10 утра, охранники находятся в зале по полчаса и лишь потом уже по полному часу.