Раздались сдавленные смешки, Ве небрежно передёрнул плечами, но покрывшая его бледность ясно говорила о том, что он скорее умрёт, чем поделится с госпожой Сорхе подобными теориями.
Когда оба противника оказались в центре аудитории, Дженкинс в своей характерной манере объяснил задание:
Один атакует, второй ставит щит. Один раз.
Ве демонстративно поправил висевшую на шее целую связку амулетов, широко расставил ноги и закатал рукава рубашки, глядя на Марту так, как будто ему предстояла неприятная, но необходимая работа. Марта была на голову ниже и выглядела совсем не по-боевому в юбке до пола, с рассыпанными по плечам волосами и опущенными руками, но лицо её оставалось спокойным и сосредоточенным.
Время шло, и Альберт вдруг понял, что наблюдает за поединщиками уже довольно долго, а они так и стоят, не шевелясь, словно вмёрзли в прозрачный лёд. На один пугающий миг Альберту показалось, что это для него остановилось время, что он незаметно для себя попал под чьи-то чары и теперь навечно останется в недвижном мороке, пока вокруг продолжается обычная жизнь Но тут Марта моргнула и чуть улыбнулась уголками губ, возвращая миру движение. Альберт вздохнул с облегчением, он уже видел, что студенты в другом ряду не теряли возможности шевелиться, просто замерли в ожидании поединка. А вот Ве действительно так и не шелохнулся, стоял, чуть ссутулившись, отведя назад правый локоть для замаха
Ян присвистнул.
Конечно, все знали, что Марта маг эфира, и на всякий случай побаивались; но в деле видели её только на уроках преобразования, где Марта лучше других справлялась с температурой и светом. Она никогда не применяла магию разума на однокурсниках.
Учитель сделал пометку в своих бумажках.
Садитесь.
Ве наконец-то как будто оттаял опустил руки, расслабил плечи, но смотрел как-то странно, в никуда, словно не было никого вокруг.
Ха-ха! развеселился Бренги. Бедняга, тебя опять облапошила женщина! Смирись уже, это твоя доля!
Облапошенный несколько раз хлопнул глазами, и только тогда его лицо приняло человеческое, хоть и не совсем осмысленное, выражение.
Она что, применила на мне магию разума? наконец заговорил он.
Да, дурачина! продолжал радоваться Бренги.
Но это нечестно! Ве повернулся к учителю с негодующим видом. Ментальные блоки это совсем другое, мы их ещё не изучали!
Это и есть «использовать свои преимущества».
Но у меня тогда вообще не было шанса!
Так бывает. Сядь на место. Айдер, окликнул он Марту, которая тоже направилась к своей парте. Ещё раз так сделаешь без моего разрешения вылетишь из школы.
Марта только кивнула, сев на место и низко опустив голову. Пробежавший по классу холодок неуместно строгого замечания вернул напряжённую атмосферу, и Альберт, на время отвлечённый от своих тяжёлых мыслей поединком однокурсников, снова начал погружаться в терзания.
Дьюри, Хостин.
Он вздрогнул, услышав свою фамилию, резко отодвинул стул и поднялся. Отвратительная дрожь в коленях дала понять, что он слишком себя накрутил. Надо успокоиться и решать проблемы последовательно. Сейчас ему предстоит поединок с Томаром это же хорошо, он этого давно ждал, а то сколько можно пассивно соперничать в преобразованиях и рефератах. Драка вот это способ выяснить наконец, кто сильнее. А Дженкинс, значит, приврал, что не в курсе их способностей, потому что уж точно не случайно поставил в пару двух лидеров.
Вступив в пределы заветной площадки, Альберт невольно одёрнул длинный свитер и едва удержался, чтобы не поправить волосы. У него была собственная теория, согласно которой магическая энергия отражалась во внешности её обладателя. Если точнее, более мощная энергия требовала более совершенной физической оболочки. И хотя Томар выглядел, возможно, привлекательнее Альберта, но не потому что был сильнее, а потому что его магия имела размеренный и аккуратный характер, вот и сам он был весь такой опрятный и ладный, высокий, но не слишком, в тонком джемпере по фигуре, с ровно подстриженными волосами песочного оттенка. Альберт был одного с ним роста, но, пока жил в приюте, привык, что его зовут оглоблей. Одежда на нём вечно висела мешком, а собранные в хвост волосы настойчиво из него выбивались, и их несколько раз на дню приходилось перевязывать заново. И его всё в себе устраивало: когда ты ветер, какая уж там аккуратная причёска.
Ну что, я первый? предложил Томар.
Альберт согласно кивнул, не сводя с него взгляда, светлая голова ярко выделялась на фоне тёмно-коричневой доски. А левее Дыхание перехватило. За спиной однокурсника стояла чёрная фигура из снов. Неподвижно, выжидая, наслаждаясь его ужасом. Разум робко лепетал, что это всего лишь стоит за кафедрой одетый в чёрное учитель, но Альберт не слушал, он пытался удержаться на подкашивающихся ногах, глотнуть воздуха горлом, на которое будто накинули невидимую удавку, и не провалиться в слепую черноту, где он окажется полностью во власти чёрного человека, на его территории, без единого шанса спастись. Тупой удар в грудь, земля уходит из-под ног значит, вот так это произойдёт?..
Пронзительная боль в копчике и левом локте развеяла наваждение. Он полулежал посреди класса боевой магии, а стоящий над ним Томар смущённо протягивал ему руку. Альберт тряхнул головой, показывая, что встанет сам. Пришлось сначала неуклюже перевернуться на четвереньки, а потом пытаться выпрямиться, опираясь на не ушибленную руку и преодолевая боль в груди и нижней части спины. Зато это давало повод подольше не поднимать пылающее лицо и ни с кем не встречаться взглядом. Такого позора с ним никогда в жизни не случалось. Теперь бы только не расплакаться от обиды. Эта мысль отрезвила: хуже есть куда, значит, есть стимул держаться. Отчаянно хромая, он поплёлся к своему месту, только бегло посмотрев на учителя. Тот с бесстрастным видом что-то царапал в своих бумажках. Что он там пишет, «ни на что не годен»? Козёл.
За остальными поединками Альберт не следил, поглощённый задачей справиться с унижением, не умереть со стыда и придумать, как реабилитировать себя в глазах одноклассников. В конце концов, впереди целый год. Если их поставили биться друг с другом на первом же занятии, то явно не в последний раз. Он ещё покажет себя а ему есть что показать. Если только не будет проваливаться в кошмар наяву каждый раз при виде учителя! Чёрт возьми, это же был пройденный этап, ну почему опять! Хотя как раз можно предположить почему: связь Дженкинса с боевой магией всё ещё, кстати, неясная пошатнула выстроенную за предыдущие годы систему аргументов, объяснявшую, почему он никак не может быть тем-самым-человеком.
А хоть бы даже и был!
Урок закончился, и Альберт со злостью сгрёб с парты тетрадь и учебник.
Какая, на самом-то деле, разница? Он же его не узнал вот и всё! Вопрос закрыт!
Он вытолкался из класса вместе с толпой студентов.
Теперь-то что?!
Да какая разница! почти крикнул он в лицо Леофу, на ходу соображая, что одноклассник только что задал ему вопрос, а он вместо ответа выпалил то, что вертелось в голове.
Леоф ошарашенно заморгал и пробормотал:
Да в общем никакой Просто подумал вдруг ты захочешь с нами. Нет так нет
И скрылся в коридоре быстрее, чем Альберт смог придумать оправдание своей невольной грубости.
Глава 2. Забытое старое
Ночью выпал снег. Ровным, не истоптанным ещё белым слоем он покрывал двор, лежал на скамейках, на низких бортиках круглого пруда, не успевших до конца пожелтеть рябинах, манекене для отработки заклинаний студенты прозвали его Рикардо А ведь ещё даже не ноябрь. В Каэлиде, конечно, тоже иногда выпадал снег, но обычно только после солнцестояния. Офелия и не подумала взять с собой тёплой одежды. Впрочем, согреваться можно и эфиром. Куда хуже то, что выданная ей по прибытии «Памятка преподавателю» гласила: «форма одежды свободная, однако предпочтение отдаётся традиционному стилю». И Офелия успела заметить, что предпочтение ему ещё как отдаётся! А дома она работала в основном с низшими и не хотела своим видом сразу устанавливать дистанцию, потому носила что попроще и именно это в спешке прихватила с собой в изгнание. И теперь вышло наоборот: привычная одежда отрезала её от нового коллектива. О нет, нашлось среди её вещей одно платье, которое она не надевала ни разу. «Традиционное», как деликатно называлась в памятке мода высших, длиной до пола, из мерцающего мелкими блёстками серого шифона. Как, ну как она умудрилась сунуть в чемодан именно это? Оно было бы слишком нарядным даже для официальных мероприятий, если бы ей таковые предстояли. Платье Офелия затолкала на полку поглубже и каждый раз безуспешно пыталась придумать, как бы по-новому сочетать брюки или юбку с туникой и вязаным кардиганом.
Ситуацию здорово облегчало то, что наряжаться, кроме как на занятия, было решительно некуда. Она узнала, что учеников в школу набирали не каждую осень, а раз в два года, поэтому сейчас в Шаннтоге училось всего двадцать человек второй и четвёртый курс. Магию разума начинали изучать на четвёртом, так что старшекурсникам она преподавала два урока в неделю, а по субботам вела стихийную тренировку.
В остальное время приходилось непросто.
Она пробовала не выходить из комнаты, на удивление приличной, учитывая общую аскетичность замка. Жгла камин, лежала в постели, смотрела в окно, перебирала свои жалкие пожитки. Без эфира казалось, что уши набиты ватой, и она касалась кончиками пальцев гладкого дерева стола, колючей шерсти покрывала, пыльного камня камина, чтобы ощутить присутствие материального мира. Наверное, в одной небольшой комнате можно было и дать свободу эфиру едва ли эти предметы рассказали бы слишком много. Но она боялась, что не сможет остановиться, не сможет вынести глухоту, когда выйдет за дверь.
Она пробовала выходить потому что к вечеру становилось невыносимо, но в коридорах к этому времени уже гасили свет и замок казался необитаемым. Она поднималась на верхнюю площадку «крышу», окружëнную массивными квадратными зубцами, и смотрела в чернильную пустоту. Дома она жила довольно далеко от побережья насколько это возможно на острове, пусть даже таком большом, и любила иногда бывать на море с друзьями или с парнем, купать босые ноги в прибое, слизывать соль с губ, внутренне вздрагивать от грохота стихии, замирать в восхищении перед огромным и бескрайним.
Оказалось, что два месяца жить лицом в пустой горизонт ни капли не романтично. Набегающие волны будто стачивали что-то в душе, хватали и утаскивали в прожорливую глубину, снова хватали и снова утаскивали, с каждым разом оставляя всё меньше
Она пробовала думать о доме. Вспоминала Ойса бархатный голос, тëплые карие глаза, сдержанную улыбку, зачёсанные набок волосы, широкие плечи, крупные мягкие кисти рук Ничего больше узнать о нëм она не успела. И злилась на Каэлид, на короля и королеву, на заговор за то, что вторглись в еë жизнь, которая как раз начинала налаживаться. Что будет, когда она вернëтся? Ждëт ли еë Ойс? Вряд ли: они даже не успели ничего друг другу пообещать. Значит, придëтся ещë раз начинать всë заново. И это ладно, но лучше бы поскорее: отсутствие личной жизни совсем не помогало переносить ссылку.
Она вспоминала Таваса Вальдероя дело давнее, она знать не хотела, где он сейчас, но в памяти навсегда остались его иллюзии, и теперь они согревали знанием, что порой всё бывает хорошо. Одна из любимых: нагретый солнцем прилавок с фруктами на оживлённом базаре, гул голосов, резкие крики зазывал и ругань, тяжёлый запах благовоний, пряностей и тёмно-розовой малины перед самым лицом. В левую грудь упиралась дыня, под бёдрами перекатывались мандарины. «Груши-то побитые какие», сетовал кто-то над головой, а она сжимала случайно попавшую в руку сливу, и липкая мякоть текла между пальцев. Или эта: они только вдвоём качались на волнах посреди океана, прямо на воде, она лежала на спине и откуда-то знала, что под ней невообразимая тёмная бездна. Вода плескалась у самого лица, грозясь в любую секунду захлестнуть, залить солью ноздри, утянуть во тьму, куда не достаёт солнце. Грудь холодил настоящий страх, она боялась лишний раз шевельнуться, но когда, не удержавшись, всё-таки запрокидывала голову в холодную зыбь, бездна не нападала, не бросалась в лицо, а растекалась тёплой невесомостью.
В замке тоже был иллюзионист господин Кайтель, не такой старый, как другие, приятной и ухоженной наружности, но очень уж пресный и равнодушный с виду. Любит ли он выделывать что-то подобное? Фантазировать можно сколько угодно без эфира её отделяет от людей невидимая толстая стена. О чём они думают, чего хотят? Как здесь оказались и почему не бегут отсюда? Можно ли их об этом спросить? Да и как они, вообще-то, относятся к ментальным магам из недружественной страны?
Одна надежда весьма хлипенькая оставалась на Джейсона. Господин Макдуф милый и заботливый, но очень занятой сказал: «Он весь в твоём распоряжении, не стесняйся обращаться с любыми вопросами». О, она не стеснялась. Ещё бы он отвечал как следует! Дома она старалась избегать таких «проблемных», как она их называла: закрытых, больше заинтересованных в своих тёмных тайнах, чем в окружающих людях Спору нет, есть в них что-то притягательное, но стоит ли ломать голову над загадкой, если разгадка может тебе не понравиться? Ну а сейчас ей в любом случае не хватило бы времени не будет же она сто лет тут торчать.
На второе свидание он пригласил меня посмотреть Пещеру Флейт, слышал про неё? Её стены состоят из колонн такой правильной формы, что она сначала считалась рукотворной, созданной ещё в Первую Эпоху, так что у меня не было шансов её увидеть. Но не так давно установили, что это полностью природное образование, возникшее без магии и техники, хотя в это трудно поверить. Она, конечно, успела побыть популярным местом в Первую Эпоху, но это совсем не то же самое, как с древними храмами, которые сначала в течение многих лет возводились людьми, а потом столетиями служили местом культа, полнились духовными переживаниями, а иногда их разоряли или сжигали, потом отстраивали заново
Снега нападало несколько сантиметров, невесомого и рассыпчатого. Там, где они ступали чуть в стороне от кромки прибоя, снег мешался с песком, теряя белизну.
В общем, пещеру получилось экранировать, и вроде бы она безопасна для магов эфира. Очень хотелось там побывать и вот, он меня позвал, мы договорились встретиться на следующий день. А утром я узнала, что у меня есть два часа, чтобы убраться из страны. Руфорта, придворного эфирного мага, в это время как раз четвертовали.
Не повезло, сухо прокомментировал Джейсон, не уточнив, кого из участников истории он имеет в виду.
Всякий раз, когда она «обращалась с любыми вопросами», в том числе: «Покажешь мне окрестности?», он выглядел недовольным, но не отказывал. Похоже, со словом директора ему всё же приходилось считаться.
Да, я примерно так и подумала, отозвалась Офелия. Но если искать положительные стороны, то хорошо, что всё ограничилось одним свиданием, а то ещё пришлось бы страдать из-за оставленного на родине жениха.
Они приблизились к заснеженным мосткам причала. Дальше полоса пляжа тянулась ещё метров пятьдесят, пока не упиралась в очередной утёс, которыми изобиловало побережье. Офелия шагнула на припорошенные доски, прошла почти до самого края словно желая подобраться поближе к «материку», как здесь называли остальные территории Иннсдерре. Хотя строго говоря, Шаннтог находился на том же материке, но, чтобы добраться до цивилизации по суше, пришлось бы сделать крюк вокруг залива, когда по воде путь прямой и короткий. По крайней мере, таким он выглядел на карте. А на горизонте виднелся только Шанн-эй, расплывчатый в извечной дымке.
А у тебя как с личной жизнью? она повернулась к Джейсону, который остановился рядом и медленно провёл ребром ладони по узким перилам, освобождая их от снега, чтобы облокотиться. Белые хлопья полетели в воду, по пути распыляясь облачком. Джейсон бросил на неё косой взгляд.
Не могу выбрать между Сорхе и Гайром. Ты за кого?
Ты никогда не бываешь вне замка?
Почти.
Почему ты вообще здесь остался?
Она уже успела вытянуть, что Джейсон когда-то сам учился в Шаннтоге. Это-то не удивляло, несмотря на отсутствие у него стихийных эманаций граница между низшими и высшими давно перестала определяться наличием стихии и продолжала ползти вниз, но что может заставить кого-то во взрослом возрасте связать свою жизнь с таким местом?