Непривычное ощущение ремня на голом торсе воскресило события вчерашнего дня.
Хлопнула уличная дверь, и раздалось: «Смирно! Товарищ капитан, во время моего дежурства произошло одно происшествие. Дежурный по роте сержант Попов».
Звонкий голос дежурного подстегнул как плетью сонное тело Ипатова. Он по-молодецки соскочил с кровати. Гимнастерка, брюки и ремень, аккуратно уложенные на табурете, взметнулись птицей и покрыли тело с такой быстротой, на которую способны курсанты учебки после многочисленных тренировок по подъему и отбою.
Еще секунда, и ступни, обернутые портянками, скользнули в сапоги. Ушанка водрузилась на голову, выровненная с помощью указательного пальца, боком, прижавшимся по всей длине носа, а фалангой с ногтем к середине кокарды. Довлатов от такого представления невероятной юркости военного с удовольствием йокнул и высказал дань уважения такой способности:
Койил, командира! Лихо ты это.
Денис сам удивился своей проворности. Хотя за первые полгода службы дрессировка сделало свое дело, но сегодня он был ловким как никогда, и чувство мощи ощущалось в каждом движении.
Подъем? Что случилось? спросил по ходу Денис Пипра, когда они мчались на построение.
Каждое утро подъем! Командира. А сегодня ночью кто-то Фархода покалечил. Ну, теперь начнется жизнь веселая, На мгновение узбеку показалось, что глаза у Дениса вспыхнули, как два уголька.
«Вот почему в эту ночь пронесло, подумал Денис. Кто это его покалечил? Видно, не я один в списке у дембеля и фортуна оказалась не на его стороне. А может быть, в списке у кого-то и Фарход был сам. В любые случаи это мне на руку незапланированная отсрочка. Сегодня повезло, а дальше посмотрим».
Весь личный состав военной части, включая и тех, кто был в наряде, кроме караульной службы, выстроился на центральном проходе.
Офицеры были в полном составе, обескураженные срочным построением, они толпились в прихожей комнате, молча приветствуя друг друга, пожимая руки. Сквозняк гулял по помещению, потряхивая солдат беспардонными прикосновениями при каждом открытии дверей.
Капитан Бойчишин, командир дивизиона, невысокий поджарый крепыш с торчащими ушами по прозвищу Кабина П, был как никогда взбешен, его импульсивные движения холерика приводили всех в гипнотическое состояние, а картавый голос с прыгающей интонацией заставлял вздрагивать.
Осознание, что спокойная жизнь в дивизионе закончилась, волновало всех. И что ожидать от непредсказуемого капитана, можно было лишь предполагать.
Бойчишина, убежденного материалиста, ночное происшествие, необъяснимое логикой и с мистическим подтекстом, обескураживало и выводило из равновесия. Все, что случилось, не вписывалось в рамки его атеистического мировоззрения. Вера некоторых офицеров в потустороннее укрепляла его убеждение, что мир кишит идиотами. Ладно женщины, у них в крови это: погадать, поворожить, но офицеры это немыслимо.
После формальной и непривычно быстрой утренней поверки капитан Бойчишин провел опрос каждого, затем выгнал всех с помощью ярких выражений на утреннюю пробежку, оставив только тех, кто непосредственно, явно или косвенно участвовал в происшествии: четырех восточных братьев, которые пировали после отбоя вместе с Фарходом, дневального и одного молодого недавнего призыва, дежурившего по кухне.
Лица были помятые от бессонной ночи и крепленого красного. Ноги подкашивались. Желание спрятаться и забыться, обняв подушку, было написано на физиономиях. Глаза дрожали от напряжения, чтобы не захлопнуться, придавленные тяжелыми веками.
Только молодой, оказавшийся невольным участником, переминался с ноги на ногу и ожидал, что его отпустят на заслуженный отдых. Посуда блестит, уход за раненым уничтожил минуты заслуженного отдыха, и это веский аргумент, чтобы командир отпустил его незамедлительно в уютное объятие одеяла. Наивный новобранец. Служба есть служба.
Командир скользнул в кабинет, кивнул головой и, не скрывая раздражения, гаркнул:
По одному!
Четверка в замешательстве начала толкаться, сталкивая друг на друга привилегию быть первым. Дежурный по кухне был не против быстрее отстреляться и скрыться за дверью, тем более он просто невольный свидетель, не вхожий в компанию привилегированных старослужащих, а значит, бояться нечего.
Опустилась напряженная тишина, и несколько пар ушей навострились, старясь расслышать, что происходит и о чем говорят в кабинете.
Допрос прошел каждый.
Выслушав версии каждого участника злополучного ночного происшествия, Бойчишин собрал всех вместе и прослушал еще раз перебивающих и дополняющих друг друга солдат. После чего он пришел к выводу: «Или все врут, или он сошел с ума».
За время службы он слышал разные чудеса, но про летающего солдата, при том еще и падающего, калеча себя, он не смог бы придумать и в страшном угаре, и это вывело его из себя. Отборный мат на сказочников немного его успокоил, но желание навалять лещей каждому не проходило.
Выглядело все надуманно и далеко от правды, а значит, за этим что-то скрывается. Выходило, никто не виновен, а Фарход сам по воле Всевышнего переломал себе кости и пробил череп бред несусветный. Все как эхо повторяли одно и то же, доводя этим до белого каления мозг командира попугаи, мать их, как по писаному стрекочут.
Бред было тяжело слушать, но ничего не оставалось другого. Из рассказа следовало:
После отбоя пять старослужащих восточного братства скооперировались и устроили посиделки в помещении кухни. После распития вина, присланного из Баку родственниками рядового Рахимова, заправленного в кружку Эсмарха, или по-простому в клизму, дождались плова и с удовольствием приступили к трапезе.
«Эту бы клизму да по назначению, подумал командир. Скипидарчиком заправленную, тогда не несли бы пургу, а только правду, горькую, но правду».
Все шло, как и обычно, своим чередом: они мирно кушали плов, вспоминая родину, как вдруг Фарход закатил глаза и стал задыхаться.
Подавился. Старший сержант Каримов из Таджикистана не растерялся, так как прошел курсы медбратов на гражданке, и кинулся на помощь. Он дока в таких делах, и его движения были уверенные и ловкие: он несколько раз стукнул Фархода между лопатками, затем обнял одной рукой через талию, наклонил его вперед, сжал руку в кулак, приложив его к верхней части живота, другой рукой обхватил запястье на высоте желудка и, действуя руками, резким движением потянул его на себя несколько раз.
«Вот оно, подумал командир. Из него медбрат, как из меня балерина, здоровый как лось, да и форма черепа, как у неандертальца, медик смешно. Вот он и поломал солдата, а остальные боятся и покрывают его. Зацепка есть, послушаем дальше».
Неведомая сила отбросила Каримова от Фархода. Фарход упал на плиточный пол и стал биться в конвульсиях, закатив глаза. В довесок ко всему его тело окутало голубое сияние.
Зрелище было не для слабонервных, и Каримов от неожиданности отпрыгнул и, ударившись поясницей о край плиты, выгнулся дугой, стараясь дотянуться руками до ушибленного места, закрутил бедрами, затем согнулся вперед, упершись руками в колени, и взвыл. Для подтверждения этого Каримов продемонстрировал командиру синяк на спине.
«Вот и следы драки, отметил про себя командир. Подавился?! Все давятся сплошь и рядом, куда ни глянь. Складно сказка сказывается».
Молодой, мывший посуду, испугался и повалил сложенные алюминиевые миски. Те с оглушающим грохотом рассыпались по кафелю, эхом отозвавшись по всей казарме.
Солдаты кинулись на помощь мотающемуся по полу ефрейтору, но в страхе отскочили, когда тот поднялся в воздух на метра полтора и рухнул вниз, потом еще раз и еще. Он поднимался и падал, калеча и раня себя.
«Идиота нашли, мозг командира кипел. Как в анекдоте: сам упал на нож и так двадцать раз. Я им устрою левитацию, еще никому не удавалось из меня идиота сделать».
Когда буйство невидимых сил прекратилось и стонущей Фарход остался лежать неподвижно, сослуживцы попытались привести его в чувство.
Они не сообщили о происшествии, так как боялись неизбежной кары за распитие спиртного сильнее, чем за здоровье друга. Только за несколько минут до подъема они решились доложить дежурному по части о случившемся.
Дослушав эту басню до конца, командир ощутил желание придушить каждого лично. С большим трудом подавив в себе гнев, он выдавил из себя:
И кто еще из вас летать умеет? Рано или поздно правда всплывет, и тогда вы у меня точно будете светиться голубым сиянием.
* * *
Посовещавшись, командный состав решил не придавать огласке ночное происшествие и не доводить его до следствия. Дивизион превратится в цирк шапито, к гадалке не ходить, а посмешищем быть нет уж, увольте. Непонятное и необычное происшествие, рвущее нить логики и здравомыслия. Проверками замучат и огребут все без исключения а оно надо? Тут не проверки нужны, а хороший психиатр.
Фарход был в сознании, и при внешнем осмотре медики пришли к заключению: «Многочисленные повреждения в основном появились в связи с непонятным физиологическим сбоем в организме. То есть воздействие было изнутри. И лишь незначительные гематомы на теле подтверждали версию, что он несколько раз падал».
«Правда всплывет рано или поздно, думал командир. И кто его ронял, получит по полной. Научу его родину любить. Из Фархода тоже ничего не выловишь, но это ясно стукачи не в почете. Утверждает, что не дрался, а каким-то чудесным образом оказался в пустыне, где напал на него бык. Видать, куку у него съехала после того происшествия год назад, да и врачи говорят, что это возможно. Он получил психологическую травму, а ежедневное созерцание шрама не дает избавиться от пережитого ужаса, вот и мерещатся теперь кругом быки».
ГЛАВА 3. КАК ПЕСОК, СЫПУЧ ГРАНИТ КАК ГРАНИТ, ПЕСОК ОТНЫНЕ
На утренней пробежке молчали все. Даже самые говорливые не проронили ни слова, уйдя в свои мысли, размышляя и рассуждая о возможных причинах ночного инцидента. Мозоли от неправильно намотанных портянок и нарушенная привычка отсутствовать на зарядке старослужащих не могли отвлечь от тяжелых раздумий. Все понимали, что ЧП не пройдет без последствий. Открывшаяся рана будет долго кровоточить и до конца не исчезнет, оставшись неровным шрамом до конца службы всего коллектива. Масса вариантов от простых объяснений до фантастических сюжетов облаком кружилась над топающим строем.
«Что же это получается? думал Денис, смотря перед собой на дорогу с мелькающими каблуками. Это я Фархада поломал?! Прямо из сна воздействуя на физическую оболочку? Разве такое бывает? Я и раньше осознавал себя во сне, правда, давно это было, и навряд ли влиял на реальность. А если Да нет, не может быть. А если и тогда что получается, мои мимолетные сексуальные приключения ну я попал. Смешно даже думать об этом, тем более поверить. Чудес не бывает. Ни в одной книге такого не встречал. Даже у Кастанеды в его наполовину, скорее всего, придуманных произведениях нет ничего похожего. Это точно совпадение. Наверное, произошла драка и, чтобы снять напряжение, придумали небылицу. А Фарход молодец, не сдал никого. Точняк. Я же не волшебник а как было бы круто владеть такими навыками, я бы развернулся, наделал бы делов. Такие возможности бы открылись да. Весь мир у моих ног. Остается только фантазировать. Эх. Да ладно. Не буду допускать даже мысли, что это я его. Такого просто не может быть, и надо быть последним идиотом, чтобы в это поверить. Но сон был еще тот, даже от одних воспоминаний мурашки по спине. Обладать бы такой силой. Бычьей силой. Да! Таких ярких снов еще не видел. Реальных и ярких. Если он и воздействовал на реальный мир, так только на меня. На меня и больше ни на кого. Все-таки это пережитый опыт, а мозг не различает, реальность это или глюки, он воспринимает все буквально. Я чувствую себя решительней, и страха перед Фарходом как не бывало. Хотя кто знает, сейчас он в больнице, и, может, поэтому не беспокоюсь, а когда вернется Да нет. Не может быть. Такую решительность и смелость я не чувствовал до этой ночи, да и тело, кажется, стало сильнее. А может, это просто гормоны то повышают тонус, то понижают. Вот сейчас брызнула в кровь доза адреналина и мышцы заиграли но временно, только на период их действия. Вот это больше похоже на правду».
Глубокое дыхание и чеканка тяжелых сапог спаялись в шаманский ритм, погружая солдат в своеобразный транс, сплоченный, подпитывающий силами, позволяющий не замечать усталость и выдержать до конца даже самых слабых. Дух единения нес солдат по пересеченной местности, незаметно понижая громкость раздумий, отключая внутренний диалог, повышая выносливость и стойкость каждого.
* * *
Тревога витала несколько дней. Привычный ритм солдатской жизни нарушился. Офицеры практически все время отсутствовали, оставив дивизион на попечение прапорщиков и сержантов.
А командир ушел в запой, стараясь смыть алкоголем ржавый налет депрессии. Слушая военные песни и глотая скупые слезинки, он придавался ностальгии и задумывался о смысле жизни, не понимая, для чего все это. Чего он добился. Где взять сил и терпения, и так безжалостно подточенные разъедающей кислотой перестройки. Рушилось все. Все, чему его учили, уходило в небытие. Все, чем он гордился, поливали грязью, беспощадно топтали и перекраивали в удобные одеяния под свои алчные душонки. Страну растаскивали без стыда и совести, заклеивая последний здравый смысл ваучерами, присваивая то, что веками копила родина.
«А тут еще чертовщина, крутилось в хмельной голове. Дурака из меня делать? Не позволю. Еще никто из меня дурака не делал. Переверну все в тартарары, железными рукавицами выдавлю гниль».
Осознание беспомощности рвало сердце, сбивая дыхание. Жена и сын поспешно уехали к маме в город, зная, что в такие моменты лучше мужа не трогать, и он в одиночестве открывал целые бутылки и отставлял в сторону пустые строго по линии, как строй.
** *
Замполит решил, что так продолжаться больше не может, и решительно поднялся на второй этаж и громко постучал к комдиву. Из-за двери раздался шум падающих предметов и звон стекла. Майор постучал еще раз:
Кому что Что надо?.. сдавленный голос вконец опьяневшего командира с большим трудом просочился сквозь преграду из дерева и дерматиновой обивки. Пшел туда, откуда пришел
Постучав в последний раз, замполит толкнул дверь. Она оказалась незапертой и легко поддалась. Перегар и недостойная офицера обстановка словно окунули чистоплотного и непьющего заместителя командира в грязную лужу. Невольно скривившись и выражая брезгливость, он вступил в разговор:
Здравия желаю, товарищ капитан. Разрешите? Заметив пистолет в руке командира, тормознул у двери в нерешительности и затоптался на месте.
Бойчишин сидел в кресле без брюк, в семейных трусах, одну ногу закинув на подлокотник. Мундир был надет на голое тело и поблескивал знаками отличия. Фуражка съехала набок, из-за которой торчал рыжий чуб.
Какое на хрен здоровье? Кончилось здоровье. Похоронил я его под плацем Дай бог ромашка пробьет этот асфальт и напомнит мне о здоровье. Зверье, умосохо Что тебе надо?.. Что приперся?.. Командира не видел? Морду скорчил Не нравится я тебе объясню, что значит «нравится» На смотри вот Всех перестреляю на хрен. Всех. Я научу вас родину любить Умосохоносы блин, он попытался встать, но, поняв, что это ему не под силу, уронил тело в кресло. Я тебя первого К стенке Первого. Где страна? Где, я тебя спрашиваю. Кто ты?.. Что ты зампол гребаный?.. Пшел вон. Пристрелю, с-с-с